Мозаика странной войны - Страница 12

– Сама не понимаю, что с ним, – недоуменно сказала хозяйка, грациозно вспрыгивая в сед­ло своей кобылки. – Это самое смирное создание… во всем нашем мире.

– Очевидно, почувствовал чужака, – пожал плечами Пилот. – Я отличаюсь от вас и за­па­хом, и мыслями… животные чувствуют это… по крайней мере, у нас.

– О, у нас они тоже очень чувствительны! Моя собачка откликается на малейшее из­ме­не­ние настроения, и или радуется вместе со мной… или пытается как-то утешить – лизнуть в нос, например, или повилять хвостиком.

– Я надеюсь, ей не часто приходится приходить на помощь таким образом? – галантно по­интересовался Пилот.

– О, нет! Очень редко. Мы живем мирно и счастливо. И я… Честно говоря, я не очень по­нимаю тот огонь, который горит в твоих жилах.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты все время стремишься куда-то… к чему-то, к какой-то заведомо недостижимой це­ли.

– Ну да, разумеется!..

– Но зачем?

Пилот задумался – и надолго.

Они отъехали уже довольно далеко от замка, и холмы стали круче, и серые зубы скал уже начали показываться из-под почвенного покрова, и копыта уже не глухо ударяли в землю, а звон­ко цокали – почти как по мостовой.

– Я также не могу понять, почему вы остановились на месте, леди. Вы не уступаете нам в IQ[10]… в разуме, но техника и наука у вас находится на уровне, который мы прошли давным-дав­но, даже не задержавшись на нем. Я видел вашу водяную мельницу… ваше оружие… ин­стру­менты. Они же примитивны! Неужели не хочется сделать их лучше, удобнее, быстрее, силь­нее, производительнее?

– Но зачем?

"Ген агрессивности, однако… Действительно, зачем совершенствовать меч, если никто не угрожает? И ген сексуальности…"

– Извини за немного бестактный вопрос, леди… Я видел всего одного или двух детей в ва­шем мире. Что, они живут где-то отдельно?"

– Нет, – удивленно взглянула на него женщина. – Просто у нас их немного. Одна семья – один, ну, два ребенка… и с большим перерывом. А у вас что, разве не так?

Пилот улыбнулся, вспомнив толпы на улицах городов своего мира, орды грязного по­том­ст­ва в бедных кварталах, налог на бездетность и награды "матерям-героиням" – и мысленно сплю­нул.

– Да, у нас их побольше. Плодят все, кому не лень…

– Но это же прекрасно! Дети, это… это…

– Цветы жизни, – иронично подсказал он.

– Вот именно! – воскликнула хозяйка. – Как ты правильно сказал! Как я хотела бы, что­бы в нашем замке толпами бегали малыши, чтобы теребили меня за платье, плакали и сме­ялись…

От такой картины Пилота передернуло и он поспешил перевести разговор на менее скольз­кую тему.

– А что это за развалины там, впереди? Там кто-то жил?

Женщина вздрогнула и поморщилась.

– Да… но лучше не стоит туда ездить.

– И все же?

– Говорят, что когда-то, очень давно, в нашем мире жили… жила еще одна раз­но­вид­ность людей. Точнее, не совсем людей. Они были великанами, огромными, волосатыми, страш­но сильными – и они любили убивать. Еще говорят, что там стоял их замок… или го­род… в общем, жили они именно в этом месте. Но правда ли это, и куда они все делись – я не знаю.

– Интересно! – руки Пилота уже сами тянули уздечку, разворачивая голову коня вправо. – Давай заглянем!

Женщина – с явной неохотой, но еще менее желая показать свое недовольство гос­тю, также повернула кобылку вправо, и слегка пришпорила, чтобы догнать вырвавшегося впе­ред Пилота.

Развалины действительно были древними. Раствор между камнями то ли выветрился, то ли сам превратился в такой же камень, и стены казались монолитными; ветры и дожди пре­вра­ти­ли башни в причудливые скелеты, от стен остались только слишком правильной формы хреб­ты, по которым можно было лишь примерно определить величину строения – но ничего бо­лее.

Тем не менее, от мрачных останков веяло чем-то мрачным и недовольным, словно древ­ние духи камня не желали видеть людей в этом никогда не принадлежавшем им месте.

Кони всхрапывали, хозяйка нервно озиралась по сторонам, и только Пилот, попавший в свою стихию, жадно впитывал в себя впечатления древней неизвестной жизни.

– Мне кажется, нам лучше уйти отсюда, – нервно заговорила женщина. – Посмотри, и ло­шади беспокоятся. Это плохое место, давай…

Она пронзительно взвизгнула, когда крупная глыба вдруг вывалилась из отвесной ска­лы, открывая черную глотку пещеры; огромная, волосатая, только отдаленно напомина­ющая человека фигура с низким угрожающим рыком показалась из темноты и двинулась впе­ред, запирая людей в тесном ущелье.

Эпизод 10.

Погода была теплой и солнечной, и человек, вышедший на пригорок, долго щурился, вгля­дываясь в желтые и зеленые квадраты на склонах холмов.

Урожай обещал быть не просто хорошим – а отличным. Правда, странная болезнь под­пор­тила помидоры – листья покрывались темными пятнами, гнили, и до плодов дело так и не до­шло – ну так что ж… Когда беда у всех сразу – не так обидно, а это даже и не беда, а так, мел­кая неприятность.

– Ну чего ты там раскорячился? – донесся со двора недовольный женский возглас. – По­лей никогда не видел?

Человек вздохнул, привычно ссутулился и обреченно побрел вниз.

– Глину кто месить будет? – встретила его жена, уперев руки в крутые бока. – Соседа по­про­сим?

"Черта попроси…" – мелькнуло в голове мужа, но он благоразумно оставил эту мысль при себе. Выслушивать длинную проповедь о необходимости замесить глину, оборвать ви­но­град, заделать дырку в заборе, через которую куры лазят к соседке, а та, воровка, и свинья к то­му же, уже одного петушка палкой покалечила, и о том, что думать о детях надо, и есть надо во­время, пока горячее, а не когда все остынет, и в кого ты такой уродился, ничтожество, и плинтус неделю прибить не можешь… – все это он слышал неоднократно, и в таких вари­аци­ях, что удивлялся, как это возможно каждый раз придумывать что-то новое – однако же люби­мой жене это удавалось.

Глина была холодной и вязкой, и отвратительно чавкала под ногами, а солома колола босые пятки, недовольно-воспитательное ворчание время от времени доносилось то из кух­ни, то из свинарника, пот со лба капал в рыжую жижу под ногами, и вредные размышления о бес­смыс­ленности всего сущего снова подползали – подло и незаметно.

– Бог в помощь!

Голос был знакомым, но вот интонация – откровенная насмешка – никакой сим­па­тии не вызывала.

Человек поднял голову.

На крыше сарайчика, из-за которого выглядывали два одинаковых странных крылатых механизма, сидел… он сам.

– Что… Кто ты? – прохрипел ошеломленный крестьянин.

– Об это чуть позже, – широко усмехнулся гость. – Сначала скажи – только честно! – как тебе нравится такое вот существование?

– Кто ты такой, чтобы задавать подобные вопросы! – уже возмущенно воскликнул хозяин.

– Хорошо, давай так. Я – это ты. Ты, такой, каким мог бы стать, если бы не…

– Не – что?

– Не все это! – человек небрежно повел рукой вокруг – охватывая жестом весь двор с хо­зяйством, курами и странно молчащими собаками, поросенком в свинарнике, огородом на пол­километра и прочим, прочим, прочим…

Крестьянин скрипнул зубами. Было ли случайностью, что мысли его так вот совпали со сло­вами пришельца?

– А что есть у тебя? – спросил он со все еще недовольными интонациями.

– Все.

– Как – все?

– А вот так. Денег – сколько угодно… вот только они мне не очень нужны. Техника – сам видишь. У вас вообще такой нет. Бабы – на любой вкус в любых количествах…

– Ну, этим как раз лучше не увлекаться. Вон, с одной справиться не могу, – крестьянин до­садливо поморщился.

– С одной? – голос пришельца стал подозрительно сочувственным. – А что, наверное, го­во­рит много?

– Много?! Это называется много? – хозяин хмыкнул. – Это очень много!

– У меня предложение, – наконец перешел к деловой части гость. – Бросай к черту все это… хозяйство и полетели со мной.