Моя златая гордость, честь и слава - Страница 2

Надо сказать, здешняя ситуация не имела ничего общего с первыми двумя опытами межпланетной коммуникации. Обе системы, на которые человечество случайно наткнулось, исследуя Вселенную, были совершенно иными. На одной из них существа смахивали на почти полутораметрового богомола; на другой — на разумную синюю плесень. И никого не удивило, что лингвисты из КОЛИЗЕМ не смогли определиться с их языками. Да и вообще, очень сомнительно, что это действительно языки: поведение, принятое землянами за общение, вполне могло оказаться чем-нибудь другим. Никто и не ожидал от КОЛИЗЕМ постижения родного языка жуков или грибов. Лингвисты верили, что ни один человек не сможет выучить негуманоидный язык, и написали десяток статей, объясняющих, почему это невозможно.

Златяне — совсем другое дело. Они были инопланетянами, но так же определенно гуманоидами. Правда, у них целых три руки, две справа и одна слева, их тела и лица покрыты коротким белым мехом, они выше, чем многие люди, и очень гибкие, просто нечеловечески пластичные. Но их общий вид очень напоминал людей, их ладони и ступни не опушал мех, как и у человека, да и улыбались они почти как земляне.

Они просто были совсем другими в общем и целом.

К концу третьего месяца, когда Окка и Юри работали все напряженнее и напряженнее, продолжая топтаться на месте, Окка начала видеть кошмарные пророчества недалекого будущего. Ей снилось, что она сидит в конференц-зале в Вашингтоне лицом к лицу с ротой сенаторов. Девушка сидит одна за маленьким столиком, а все с любопытством рассматривают ее, вглядываясь с высоты своих мест, а потом кричат на нее дружным хором: «Вы всерьез пытаетесь убедить нас, что чужаки достаточно разумны для овладения человеческим языком, а мы, люди, слишком тупы и примитивны, чтобы выучить хотя бы одно из их наречий? И мы должны жить с этим позором? Это говорите нам вы, барышня?». Окка открывала рот, чтобы ответить, как она сожалеет и огорчена до глубины души, ведь именно так оно и есть, но в ту же секунду просыпалась в холодном поту, подскакивая на кровати.

А потом снился кошмар еще хуже: она встречалась с родителями Юри. Они оба тоже были лингвистами. Знаменитыми. Выдающимися. Юри пошел по их стопам, единственный и горячо любимый сын, никогда не делающий ошибок, но каким-то злосчастным образом замороченный и опутанный подлыми сетями Окки, из брака с которой ничего хорошего, естественно, не получится.

Девушка прекрасно понимала, что Юри и четверо компаньонов внимательно смотрят на нее, и улыбнулась обнадеживающей профессиональной улыбкой, которую каждый лингвист КОЛИЗЕМ тренировался выдавать по первому требованию. «Я ужасно извиняюсь, — сказала она совершенно искренне, несмотря на искусственную улыбку, потому что вряд ли Юри в данный момент обрадовался бы жене со съехавшей крышей. — День был долгим. Кажется, я просто уже засыпаю».

Одна компаньонка улыбнулась ей в ответ и подалась вперед, жестами изображая символы ЕДА и ВОПРОС; златяне легче, чем земляне, овладевали языком мимических знаков благодаря большему количеству конечностей. Окка согласилась, Юри последовал ее примеру, и пальцы помощницы метнулись к компьютеру, висящему на шее, посылая заказ, который принесет их обед в специальную нишу в стене. Для Окки и Юри это означало две пачки пищевого рациона КОЛИЗЕМ из годового запаса, который они привезли с собой. Для четверых аборигенов — четыре диска с неизвестной дымящейся смесью, которая походила немного на вареные зерна, немного на овощи. Будет и что попить: по бутылочке воды и вина с Земли и почти такие же емкости неких златянских жидкостей, столь же таинственных, как и еда. К комнатному «пищепорту» блюда поступают в прозрачных контейнерах, которые сохраняют их температуру, вкусовые качества и питательные свойства до самого конца пути через все здание.

Окка вспомнила, как в первый раз попыталась узнать название какого-то овоща. Это был их второй вечер на планете. Портативные компьютеры, оснащенные сонорвходом, проделывали большую часть механической оперативной работы лингвиста: не надо делать заметок, можно просто слушать, спрашивать, отвечать и сопоставлять, твердо зная, что компьютер запишет непрерывный поток речи и сопутствующую ей жестикуляцию. Окка показала символы понятий ЧТО и ВОПРОС и указала на маленькую круглую красную штучку на тарелке компаньона.

«Аха-скрежет тормозов», — ответил помощник.

«Ахд?» — повторила она, проверяя произношение.

Жест ДА и «Ахл-мяукающий звук».

«Ахл?» — снова проверила она.

Жест ДА от компаньона и «Арл-звук бьющейся посуды».

Окка сообразила, что выбранный ею ход был совершенно неправильным, но вновь повторять и тыкать в предмет, скорее всего, было бы невежливо. Она улыбнулась, просигналила СПАСИБО и оставила эту тему. На следующий день она обратилась по местному устройству связи к одному из златян-лингвистов, который говорил на общеанглийском.

«Интересно, почему их только двое? — думала Окка. — Почему не собираются группы по изучению языка землян? Может, общеанглийский кажется им слишком примитивным, чтобы тратить на него время? Или изучение инопланетного языка преступает религиозные табу, а если и дозволяется, то исключительно по специальному разрешению златянского эквивалента церкви? Или аборигены в большинстве своем не способны выучить столь сложный язык, а эти двое, посланные на Землю, оказались просто феноменами?»

— У меня проблемы с одним словом, — пожаловалась Окка, описала маленький овощ и спросила его местное название.

— Алк-шум вентилятора.

— Алк?

— Да. Ахл.

— Повторите, пожалуйста, еще раз.

— Конечно. Ax-краткое мяуканье.

Что-то вроде этого бывало на оперативной работе на Земле. Иногда слово произносилось «ба», а иногда «ва». Слышишь «ба», проверяешь: «Ба?» и получаешь в ответ: «Да. Ва». Это означает, что два очень похожих звука В и Б в этом языке едины, и лингвист достаточно быстро мирится с этим. Но никогда не бывало такой ситуации, когда звук иногда звучал как Д, иногда как Л, а иногда как звук разбитой чашки или мяуканья кошки. Никогда еще не бывало, чтобы два лингвиста, одновременно слушающие одно слово, воспринимали его по-разному: один слышит Б, другой слышит «мяу» одновременно. Такого просто не может быть. Устная речь является определенным набором звуков, и человеческий мозг улавливает их, распознает, сравнивает и тщательно сортирует. Может, у местного языка нет определенного набора звуков?

— Но это же точно язык общения, — убеждал Юри и жену, и вашингтонское начальство. — Мы видим, что они на нем именно общаются. Постоянно. Безо всяких сомнений. Те двое, которые говорят по-нашему, утверждают, что это именно язык.

— А может быть, они нас обманывают? — однажды спросила Окка.

Юри уставился на нее.

— Нет, — раздраженно сказал он. — Конечно, нет. Только ты могла предположить что-то в этом роде! — Но потом улыбнулся, нежно погладил ее щеку и сказал: — И это одна из причин, почему тебя послали вместе со мной.

— Думаешь, основной причиной были не мои выдающиеся способности к математическому анализу и абстрактной логике?

— Нет, милая. Ни то, ни другое.

И правда. Подобными талантами обладал и Юри. Сила Окки была в ее способности добраться из пункта «А» в пункт «Я» тропами, которых другие лингвисты решительно избегали, в основном из-за невозможности внятно объяснить их суть, а также из-за недостатка требуемой усидчивости и кропотливости. Тем не менее нетрадиционные пути обычно приводили Окку к нужному результату.

Обычно. Но не сейчас. На этот раз родители Юри оказались правы. Они обратились в КОЛИЗЕМ с просьбой послать еще одного теоретика вместе с Юри и Оккой, «чтобы обеспечить необходимый баланс, потому что это страшно важно». Они сделали это обращение прямо в присутствии Окки, без малейших колебаний. Это было рационально и корректно; чувства Окки ничего не значили в деле, когда на карту поставлена честь всего человечества.

КОЛИЗЕМ отказалась послать третьего лингвиста. На решение повлияли не чувства женщины, а деньги корпорации.