Моя строптивая леди - Страница 3

— Вернись в дом, Верити, — вдруг сказала она, глянув за спину Сину. — Я справлюсь сама.

Тот не преминул покоситься через плечо и увидел мелькнувшее светлое платье. Имя Верити (истина) тоже было женским. Третья разбойница? Он задался вопросом: как женщины бесспорно благородного происхождения оказались в захудалом домишке, почему занимались подобным ремеслом и, если уж на то пошло, на что им сдалась его карета?

Обтерев лошадей пучками сухой травы и укрыв вместо попон одеялами, предназначенными для него самого, Син повернулся к разбойнице.

— Их бы не помешало напоить.

— На задворках сада есть ручей, они сами прекрасно до него доберутся. Идемте в дом. Не забудьте то, что теперь принадлежит мне.

Син подхватил с земли свои вещи и, не потрудившись одеться, поднялся в карету за шкатулкой. Там он с минуту разглядывал пистолет, взвешивая свои шансы. Получалось, что пристрелить дерзкую атаманшу проще простого. Но стоит ли? Это поставит крест на интересной истории. Син оставил пистолет на сиденье, не вполне уверенный, что позже не пожалеет об этом.

Полчаса спустя он и в самом деле жалел, и еще как, потому что лежал на массивной кровати, за руки и за ноги привязанный к четырем толстым угловым стоякам.

— Когда освобожусь, я выбью дурь из вас троих! — сказал он, гневно сверкнув глазами.

— Потому вы и связаны, — ответила атаманша, все еще притворяясь мужчиной.

— Я же дал слово, что не причиню вам неприятностей!

— Ничего подобного. Вы пообещали не выдавать нас властям, но есть еще сотня способов причинить неприятности мне, моей сестре или няньке.

Сразу остыв, Син задумчиво оглядел загадочного «Чарлза». В доме разбойница сразу избавилась от плаща, треуголки, платка и паричка. Ее можно было понять: Син и сам терпеть не мог искусственных волос на голове. Однако и без своего маскарада атаманша могла бы вполне сойти за молодого человека: коричневый бархатный жакет не облегал никаких женственных выпуклостей, и если под ним все же была грудь, кружева рубашки с успехом ее скрывали. Голова была не то чтобы бритой, но прическа до того коротка, что темные волосы едва кудрявились. Для женщины это был на редкость странный стиль, который, как ни странно, был молодой разбойнице к лицу — возможно, потому, что черты ее не отличались мягкостью. Иными словами, из нее вышел бы симпатичный парень.

Юная гладкая кожа заставляла предположить, что ей не больше шестнадцати, хотя на деле она могла быть и двадцатилетней с этим своим низким голосом и плотно сжатыми губами. Им больше пошло бы приоткрыться в улыбке, но она продолжала злиться, один Бог знает почему.

Остальные разбойницы тоже были по-своему интересны.

Верити (предположительно та самая сестра) выглядела совсем иначе. Волосы у нее были густые, длинные и вьющиеся, цвета темного меда, рот имел безошибочно женственные, нежные очертания. В отличие от «Чарлза» Бог не обделил ее и фигурой. Если атаманша стягивала грудь для вящего сходства с мужчиной, с Верити этот номер не прошел бы: даже железные плашки не расплющили бы ее грудь настолько, чтобы втиснуть в узкий мужской костюм. Впрочем, она и не пыталась, предпочтя платье с низким вырезом, выставлявшим на обозрение немалую часть ее женских прелестей. При этом ее наряд подошел бы скорее камеристке богатой дамы, чем самой даме. Верити являла собой воплощенную женственность как внешне, так и характером, не в пример более добросердечным, чем у сестры. Син отметил это, когда она сказала, нервно сплетая пальцы:

— Мы не можем держать его связанным до бесконечности!

— Разумеется, нет. Он побудет в таком виде, пока мы поужинаем и соберемся в дорогу.

— Но ле… Чарлз! — воскликнула встревоженная нянька. — Ты не можешь уехать… это не разрешено!

Старушка, хрупкая и согбенная, с короной белых, как снег, волос и в толстых очках, была причиной теперешнего плачевного положения Сина. Когда он отказался лечь на кровать и вытянуть конечности к стоякам, она сама подошла с веревкой. Из опасения переломать ее птичьи косточки он позволил себя привязать.

И вот она обмолвилась и почти назвала атаманшу «леди такая-то». Значит, все-таки леди. Разбойницы с голубой кровью, одна из которых переодета мужчиной, другая — камеристкой.

— Меня не волнует, разрешено это или нет! — отрезала «леди Чарлз». — До сих пор у меня были причины оставаться здесь, теперь нужно оказаться отсюда подальше. Когда-нибудь я вернусь… что еще мне остается?

— Ты можешь жить со мной и Натаниелем, — сказала Верити.

— Возможно, — медленно произнесла ее сестра, и черты ее слегка смягчились. — Вот только, дорогая моя, Натаниелю хватит забот с тобой и Уильямом. — Сверху донесся звук, похожий на плач. — Кстати, об Уильяме! Вот ведь ненасытный бесенок!

Верити поспешила вверх по узкой лестнице, а Сину потребовалось несколько минут, чтобы переварить новый факт: сестра «леди Чарлз» еще и молодая мать. Это объясняло роскошные, несколько даже избыточные округлости ее фигуры. Любопытство окончательно пересилило дискомфорт и раздражение; Син нашел, что эту историю можно поведать друзьям-офицерам. На зимних квартирах нет ничего лучше, чем пикантные рассказы у камелька!

Старушка тем временем удалилась на кухню — второе и последнее помещение первого этажа. Судя по всему, сестры жили этажом выше, а он находился в комнате няньки, которая одновременно служила гостиной и, если учесть груду узлов, сундучков и ящичков, кладовой.

Так почему же они все-таки здесь, в этой халупе, и почему «леди Чарлз» не имеет права ее покинуть?

Атаманша принялась рыться в сундуке, намеренно игнорируя Сина.

— А меня тоже накормят? — спросил он.

— Со временем.

— Как вы намерены со мной поступить?

Она выпрямилась, приблизилась к кровати, поставила ногу на раму и оперлась локтем о колено — поза триумфатора. Чувствовалось, что ей нравилась его беспомощность.

— Возможно, мы оставим вас здесь, связанным…

— Почему? — осведомился он, заглянув в сердитые серые глаза.

— А почему бы и нет?

— Потому что я не сделал вам ничего плохого. Более того, я дал своим людям указание не поднимать шума.

— Интересно, почему?

Внезапно Сину пришло в голову, что она не столько злится, сколько встревожена. Возможно, она даже боялась его, и как раз потому он был связан. Это было ново: женщинам не свойственно опасаться мужчин с хрупким телосложением. Во всяком случае, ему еще не приходилось с этим сталкиваться.

— Думаю, вы по натуре не жестоки, — начал он, тщательно подбирая слова, — и не собираетесь причинять мне вреда. Это правильно, потому что у меня нет оснований желать вам зла. Наоборот, я готов вам помочь.

Разбойница убрала ногу и далее сделала шаг назад.

— С чего бы это?!

— Полагаю, ваши действия так или иначе оправданны, а я… авантюры мне по душе.

— Вы душевнобольной? — едко спросила она. — Тогда вам место в Бедламе.

— Не думаю. Там, должно быть, слишком однообразно.

— В однообразии есть своя прелесть, вы уж мне поверьте.

— Значит, я ее еще не обнаружил.

— Считайте, что вам повезло.

Очевидно, она была в затруднительной ситуации, быть может, даже в беде. Поначалу Син не мог избавиться от ощущения, что все это светская прихоть, причуда скучающей барышни, однако в этом случае «леди Чарлз» едва ли держалась бы так угрюмо.

— Вы в опасности?

Она промолчала.

— Тем больше оснований довериться мне и принять помощь.

— Я не доверяю… — начала «леди Чарлз» резко, запнулась и закончила тише, — людям.

Нетрудно было предположить, что она собиралась сказать «мужчинам».

— Мне доверять можно.

Она невесело рассмеялась. Син подождал, пока их взгляды встретятся.

— В карете остался заряженный двуствольный пистолет. Сперва я не воспользовался им, потому что ваша сестра целилась в моих людей, но потом — просто потому, что не пожелал. Поверьте, я превосходный стрелок и мог бы с одинаковой легкостью убить, ранить или искалечить вас.