Моя ревность тебя погубит (СИ) - Страница 7

Если до этого момента во мне и разгуливались сомнения, внедряя навязчивые мысли — что нечего взрослому мужчине шататься рядом с шестнадцатилетней девочкой, то сейчас даже малейшие отголоски исчезли. Насрать, как смотрится со стороны морали.

Бедная, эта бедная девочка расплакалась ещё больше, перестав себя сдерживать. Утыкается лицом в ледяные ладони, слегка шатается — любое дуновение ветра способно сбить бедняжку с ног. Я притягиваю Полину к себе, прижимаю к груди, поглаживаю влажные волосы. Настолько хрупкое создание. Хрупкое и крохотное — еле дотягивает до моих плеч. Страшно даже дотронуться до неё. Страшно случайно ранить.

— Всё хорошо. Больше я не оставлю тебя одну, слышишь меня?

Полина машет головой в знак согласия, при этом не отрываясь от моей груди. Я и сам не в силах отпустить её — но чувства, как сильно она трясётся, понимаю, что пора отвести её в машину.

— Что случилось? Почему ты так напугана?

— Просто мама… Она… — каждое слово отдаётся болью. — Она очень сильно напилась… Издевалась надо мной при своих друзьях… Выхватила телефон и начала бить о стену… Я не понимаю, за что она так со мной?.. В чём я виновата?..

Виновато государство, тянущее из своих граждан деньги — заставляющее в итоге мать разрывать своего ребенка в клочья от отчаяния. Виновата эта тварь, которая не видит границ между воспитанием и садизмом. Виновато безразличие нашего общества, которое видит твои страдания. Я уверен, что видит, но нихера с этим не делает — просто потому что это не их дело. В этом виноваты все, но не ты, принцесса. И даже я — поступил в прошлый раз как ублюдок. Отмахнулся от неё после того, как воочию увидел, в каком кошмаре она живёт. Но бесконечные мысли о ней отплатили мне бессоными ночами. От них уже я отделаться не смог.

— Ты совсем ни в чём не виновата, малыш. Пойдём, сейчас ты согреешься. Я отвезу тебе к себе в квартиру. Тебе ведь понравилось там?

Снова беззвучный ответ, который я понимаю.

— А позже я решу, что с твоей мамой делать.

— Нет, пожалуйста, не надо. Она хорошая, просто…

Просто все свои материнские инстинкты с человечностью пропила.

— Иногда себя не контролирует…

Сначала мне показалось, что я почувствовал страх на расстоянии и неожиданно позвонил ей. Но только сейчас я понимаю, что она живёт в таких условиях постоянно. Это не наша ментальная связь. Это ужасная жизнь девочки, которая вынудила её довериться почти незнакому мужчине, лишь поскорее уйти от матери.

— Полина, я очень виноват перед тобой, но сейчас я клянусь, что никому не позволю так к тебе относиться. Ни при каких обстоятельствах ты больше не останешься жить со своей матерью.

— Но я не хочу, чтобы меня забрали в детский дом, мне будет страшно там.

Конечно из двух зол ей приходится выбирать меньшее — она хотя бы знает, на что способна её мать. А что происходит в детских домах и интернетах с новыми неприспособленными девочками — неизвестно.

— Разве бы я позволил отправить тебя в детский дом?

А что ей думать, собственно? Что приехал небезразличный человек, который щелчком пальцев решит накапливающиеся годами проблемы? Сразу же избавит от всех тревог и психологических травм? Всё так и будет, но вряд ли она с лёгкостью поверит в эту сказку.

В ангельских глазах буквально выгравированно, что она нуждается во мне слишком сильно. У меня за всю жизнь не слуалось подобного — когда ты видишь слабого человека и готов на всё, чтобы его защитить. Цветок будет в безопасности, только его вокруг него воздвигнут стену из непробиваемой стали. Я стану этой стеной для неё.

Вот сейчас до меня доходит, что она нужна мне в тысячу раз больше — даже несмотря на то, что здесь сильный я. Оказывается, что если не с кем этой силой делиться, то она теряет свой вес.

— Всё, хватит здесь мёрзнуть. Пошли, будем тебя отогревать.

— Стас, можно спросить?

— Конечно, спрашивай.

— Почему ты приехал ко мне? Зачем тебе это нужно?

Не думал, что она спросит в лоб — и это в тысячный раз доказывает, что в ней живёт невинность и непосредственностт, какой уже давным-давно нет в людях.

И вправду — зачем? Я и сам не знаю, ведь раньше не испытывал подобных чувств. Просто мне нужно знать, что с ней всё в порядке. Нет, мне нужно сделать так, чтобы с ней было всё в порядке.

Как это назвать? Внезапной прихотью? Или влюблённостью? Влюблённостью двадцати восьмилетний женатого мужчины в шестнадцатилетнюю девочку. Пиздец, такой новостью точно не поделишься с знакомыми. Она автоматически даёт людям право нарекать меня извращенцем. В этом тяжело признаться даже самому себе, учитывая кучу внешних факторов, но я не могу иначе.

Разница в возрасте. Моё положение в обществе. Её ситуация дома.

Я на всём поставлю крест, кроме её отношения ко мне.

— Мне не хочется, чтобы ты жалел меня.

А вот мне всю неделю хотелось верить в то, что это лишь временная жалость. Только не всегда получаешь то, что хочется.

— Знаешь, ты слишком прелестная принцесса, чтобы оставить тебя наедине со всем этим дерьмом. Я отлично понимаю, что сложно доверять первому встречному человеку.

Ведь если собственная мать тебя калечит, то что можно ожидать от чужого человека?

— Но я клянусь, что не сделаю тебе больно.

Мы стоим под дождём — стоим, как два потерянных и закрытых от всего мира человека. Мы смотрим друг на друга — смотрим, будто впервые за всю жизнь открыли глаза. Мы молчим — молчим, словно нет больше слов, которые способны описать наши чувства.

Когда Полина усаживается на заднее сиденье машины, она глазами потерявшегося щенка смотрит на меня.

— Стас, — шепчет она, пока я ещё не захлопнул дверцу.

— Да?

— Раньше меня никто не называл принцессой… — она говорит это, краснея и робея.

Моя ладонь опускается ей на щёку.

— Ты будешь со мной очень счастливой. Только верь мне, ангелочек.

На собственном шкуре я ощущаю, что означает «с первого, мать его, взгляда» — когда ты готов втоптать в землю весь город ради её искренней улыбки, когда ты ревнуешь к одноклассникам, которых даже не знаешь.

Наверное, в моём случае это и есть с первого взгляда — и влюблённость, и ревность, и мания.

Я не хочу отпускать её. И я не отпущу.

Вспоминаю, как прошла вся неделя после нашего знакомства. Вместо того, чтобы решать постоянно возникающие рабочие вопросы — я беспрерывно думал о ней. Стискивая зубы, отчётливо прокручивал, как она терпит жестокие прикосновения матери, а потом нечеловеческими слезами плачет в своей небольшой комнатке. Такая хрупкая, но столько боли умещает в себе.

Подобно мазохисту я мучил себя кучей омерзительных сцен, где ребёнок изо дня в день переживает недетские пытки. Что со мной было? Проклинать весь ёбанный мир. Продолжать курить. Продолжать не спать. Продолжать ждать звонка, но в итоге позвонить самому и убедиться в том, что ты чёртов мудак.

Зачем я ждал? Чем прикрывался? Общепринятыми нормами, которые я могу переписать за сумку набитую деньгами? Почему не принял искусственную жалость, которой пытался оправдать желание ещё раз увидеть её?

Сегодня я осознал весь абсурд человеческой жизни — когда самые близкие медленно убивают, а чужие в одно мгновение становятся почти родными. Именно в таком неправильном мире она и живёт — пытается выжить. Совсем одна. Никто не видит в глазах печаль, заставившую моё сердце остановиться в тот вечер. Никто не берётся спасать обессиленное и всеми замеченное создание, которое нуждается лишь в заботе и любви. Никто не борется за неё — никто, кроме меня. И в этом кроется самая большая нелепость, ведь кто я для неё? Случайный прохожий, поднявший упавшую девочку с мокрового асфальта. Случайный прохожий, от которого пахло сигаретами. Случайный прохожий, втихую наблюдающий за ней всю дорогу через зеркало заднего вида.

Мы едем в абсолютной тишине — даже усиливающийся дождь не разрушает нашу потаённую идиллию. Но вот я позволяю себе нарушить.