Моя последняя любовь (СИ) - Страница 16

Палату нахожу быстро. Стоило мне назвать свою фамилию и имя, как медицинский персонал засуетился. Едва только я вышла из лифта, как на этаже меня встретила медсестра и сопроводила до ВИП-палаты сестры.

Начинаю чувствовать себя звездой какой-то. Все бегают, кофе предлагают, тапочки приносят, чтобы я не портила свой внешний вид бахилами.

— Мам, — вхожу на её половину, увидев родительницу, которая сидит около стекла, за которым видно Олю, и читает сестре сказку.

— Люба! — кидается она ко мне, а сестра за окном машет радостно.

Обняв изо всех сил и чувств маму, машу сестре в ответ и отмечаю лёгкий румянец на её щеках. Хороший знак. Обычно она бледненькая, с синяками под глазами. А сейчас даже губки розовенькие.

— Это что на тебе? — спрашивает она, отпустив меня и разглядев мой внешний вид. — Курточка новая?

— Ага. Он купил, — поджимаю губы. — И целый чемодан другой одежды.

— Это что за отношения такие? — возмущённо интересуется. — Содержанка?

— Нет, мам, — тут же начинаю отрицать, хоть и понимаю, что со стороны всё выглядит именно так. — Он безумно странный. Купил мне это, когда мы только друзьями были. Сейчас, когда мы уже в отношениях, оказывает мне знаки внимания и заботы, но при этом ведёт себя скромно и прилично.

— Это как?

— Чай приглашает пить, — перечисляю, не зная, на чём именно акцентировать её внимание. — Водителя и телохранителя выделяет. Подарками задаривает.

— Чай пить?

— Правда чай пить. С лимоном, — улыбаюсь. — Без приставаний.

— Ты чаёк, а он коньячок с лимоном? — ищет она подвох.

— Что ты, мам?! — даже прыскаю от смеха. — Он не пьёт. Сказал мне, что его развлечение — это лимонад газированный. И он даже на своём дне рождения пил лимонад, и алкоголем там нигде не пахло! Представляешь?

— И правда странный. Все же пьют, — задумчиво тянет она.

— А он — нет.

— Рассказывай!

— Его зовут Ярослав, — сажусь, и сестра, подвинув штатив с капельницей, садится поближе к окну, чтобы всё слышать. — У него свой бизнес, который достался от отчима. Отчим умер, а мама жива. Сестра есть, которую он любит. Живёт один. Что дальше? Даже не знаю.

— Это неважно! — кидает мама. — Главное, что и как между вами?

— Мы познакомились, — опускаю некоторые детали, — и он предложил составить ему компанию на отдыхе. Я отказать не смогла. А потом всё завертелось. И в итоге мы пришли к тому, что хотим попробовать быть вместе не как друзья, а как пара, — немного меняю посыл истории, чтобы не выставлять ни себя, ни Ярослава в дурном свете.

— Хм-м, — касается пальцами губ, как делает каждый раз, когда думает. — Интересно. И подозрительно.

— Мам, это он оплатил Оле уколы, — решаю выдать секрет Серова, чтобы мама не думала. — И он вам палату эту выбил.

— Чего?!

— Ага. Всё потому, что ему не нравилось, что я грущу, — рассказываю, чувствуя себя при этом сказочной принцессой, но… по-прежнему ища во всём подвох. Это у нас с мамой семейное, наверное.

— Да ты что!

— Ага, — активно киваю головой. — И всё из-за красной шапочки моей и глаз.

— Знаешь, Машунь, а романтично, — сдаётся родительница, недолго думая. — Говоришь, старше он тебя?

— Ага.

— Ну, видно, мужчина сразу нацелен на серьёзные отношения и с тобой себя ведёт достойно, как твой папа со мной. Мне нравится. Но ты всё равно, если что, из-за этих уколов под него не гнись.

— Ты когда его увидишь, то точно влюбишься, мамуль! — восклицаю и подмигиваю сестре, которая задумчиво улыбается.

— Ой, этого мне не надо! Пусть вы друг в друга влюбитесь! Да так, чтобы и свадьба, и детишки.

— Может быть, мам, — вздыхаю.

— Но ты его должна отблагодарить, Любовь моя, — включает она в себе хозяйку. — Он такое доброе дело для нас сделал. Может, ты ему пирог наш фирменный с лимоном сделаешь?

— Хм-м, а это идея! — загораюсь, представляя, как он ему понравится. Особенно с чаем. Это будет высшее наслаждение. Папа готов был всё в доме починить ради этого пирога.

Обговорив с мамой рецепт и получив наказ, где и что лучше купить, немного болтаю с сестрой. А затем иду на выход, ведь даже для пациентов ВИП-палат действует правило часов посещения.

Уже собираюсь уйти, когда взгляд цепляется за кабинет, где я вносила оплату. И я решаю сделать то, за что Ярослав точно меня будет ругать.

Запрашиваю у женщины выписку оплаты лечения Оли полностью. С бумагами она возится примерно полчаса, но в итоге отдаёт мне все выписки, в которых не только сумма, но и имена благотворителей написаны. И среди имён — своего и Ярослава — и названий фондов я нахожу знакомую фамилию, которой точно здесь быть не должно.

Какого чёрта?

Собравшись с духом, вместо дома еду в ресторан к Сабурову. Водитель Ярослава везёт меня туда без каких-либо вопросов и возражений. И вновь провожает аж до входа в здание, затем просто занимает столик, позволяя мне самой разобраться со своими проблемами.

Ловлю на себе взгляды девочек-официанток, но, кажется, они ничего не поняли и приняли моего водителя за обычного клиента, который закажет кофе. Настя даже пошла его обслуживать.

Без стука вхожу в кабинет Павла Денисовича, уже готовясь потребовать ответы, только застываю в одну секунду, так и не раскрыв рот.

— Вы один из самых завидных холостяков столицы, — спрашивает у него дама с микрофоном в руке, пока на них двоих направлена камера и свет. — Готовы ли вы поменять этот факт?

— Мой ответ может вам показаться странным. Но я однолюб, — отвечает он на её вопрос в привычной ему манере. — Я влюблён в одну девушку. И либо она станет моей женой, либо я навсегда останусь холостяком. Так и буду разбивать сердца другим девушкам.

— Довольно грустно, — говорит ему интервьюер.

Павел Денисович, указав мне взглядом на диван, намекает на то, чтобы я села и ждала его. Опускаюсь и жду окончания интервью, которое заканчивается довольно скоро. Затем дожидаюсь, пока все уйдут, и лишь затем подхожу к столу босса с важными для себя вопросами.

— Здесь ваше имя, — опускаю бумаги на стол, которые получила в клинике.

— Вижу, — даже взгляда не опускает, а смотрит мне в глаза.

— И оно здесь не раз встречается.

— Вижу.

— Не хотите ничего сказать? — восклицаю, совсем не понимая мужчину, который зачем-то весь год брал на себя большую часть трат на лечение Оли.

— А что говорить, Люб? Ты помощь просто так не принимаешь, — поджимает он губы, пожав плечами. — Я решил тебе помочь так, как могу. Оплачивал дополнительные услуги, палату, дорогие препараты, а ты — часть лечения.

— Мне говорили, что это фонд!

— Врали, — озвучивает то, о чём я думала. — Любовь, я знаю, что такое больной ребёнок и как это дорого, — открывает галерею в телефоне и показывает фотографию маленького мальчика лет трёх. — Сын моего бывшего приятеля. Этот ублюдок отказался от ребёнка, и теперь я помогаю его матери и мальшу, который не виноват, что его отец такой козел.. Мальчик болеет, и я стараюсь дать им всё необходимое для выздоровления. Его мать очень хорошая женщина и я восхищен ей. И я знаю, что лечить больного ребёнка — это не то что дорого. Это чертовски дорого. Когда пошли слухи о том, что у тебя больна сестра, я навёл справки и узнал всё о тебе, о ней и о вашей семье. Хотел тебе прямо помощь предложить, но ты, услышав только намёк — взбесилась. И я сделал всё по-своему. И ни капли об этом не жалею.

— Всё это время… — шепчу ему. — Сколько я вам должна?

— Люба, у тебя есть огромная проблема, — произносит он, поднимается и, подойдя, дотрагивается до моей руки. — Ты не умеешь принимать помощь.

— Ярослав тоже об этом говорит, — признаюсь начальнику.

— И он прав, — поддерживает своего приятеля Сабуров. — Мне не нужны твои деньги. Считай это премией за твою работу. Если я могу помочь — значит, я помогаю. Если нет — то нет. “Спасибо” от тебя будет достаточно. Я не говорю, что жду благодарности, Люба. Я лишь пытаюсь донести до тебя простую истину. Если человек хочет и может помочь — он всегда это сделает.