Моя плоть сладка - Страница 28

– Мне так много нужно сделать! – воскликнула она.

– А что, если мы отправимся в бассейн втроем? Можно поехать на машине Аллана, подвезти маму, а потом уже отправиться в клуб! – предложила Элеана.

– Втроем? – удивился Лаутенбах, потом взглянул в сторону Коннорса. – Ах, да, мистер Коннорс!

– На меня не рассчитывайте, – произнес Коннорс, – но я с удовольствием приму предложение довезти меня до города.

Элеана сначала запротестовала, но потом согласилась.

– Как хотите. Для спора сейчас слишком жарко. – Она улыбнулась Лаутенбаху. – Лучше, если мы переоденемся дома, Аллан. Кабины в клубе ветхие, а дядя Джон еще не добрался до руководства клуба, чтобы оно привело их в порядок.

– Понятно, – вымолвил Лаутенбах, – понятно.

Селеста поправила подушки на диване, потом занялась букетом роз, стоящим в вазе.

– Мистер Лаутенбах – очаровательный человек. Не находите ли, мистер Коннорс?

– Нет, – бросил Коннорс, – не нахожу!

– Нет? – Селеста остановилась, немного ошеломленная, потом рассмеялась. – А, понимаю. Начинаю понимать. Вы – один из давних поклонников Элеаны и приехали в Блу-Монд, чтобы помешать ее браку. Поверьте, я очень огорчена, мистер Коннорс. – Она потрепала его по щеке. – Но любовь – это что-то трагическое. А девушка должна выйти замуж как можно удачнее. Я счастлива, что получается такое сочетание – Элеана и Лаутенбах. Это отличный муж для нее. Она будет обеспечена на всю жизнь.

"Да, – подумал Коннорс, – и лошадьми тоже, по самую шею".

Он поднял голову, когда Элеана стала спускаться по лестнице в купальном костюме и белом шелковом халатике, развевающемся у нее за спиной. Когда она повернулась к Коннорсу, на ее губах играла провокационная улыбка.

– Итак, решено? Вы не поедете с нами, Эд?

– Решено, – ответил Коннорс.

Лаутенбах по пятам следовал за Элеаной. Что бы ни говорили его юристы, Элеане нетрудно будет выйти за него замуж. Глаза его выскакивали из орбит всякий раз, когда он смотрел на нее. Селеста взяла свою сумочку.

– Если вы готовы...

Коннорс уселся на заднем сиденье рядом с Селестой. Ветра больше не было, и занавески не колыхались в открытом окне коттеджа. Даже цветы казались заснувшими. Коннорс помог Селесте вылезти из машины в этот заснувший на жаре мирок, все время бросая взгляды на открытое окно.

– Желаю тебе хорошо провести время, дорогая! – проговорила Элеана, целуя мать.

– Да, конечно, я постараюсь, – заверила ее Селеста.

Она вытащила ключ из-под коврика, вошла в коттедж и вскоре открылись все окна. Лаутенбах развернул машину.

– Элеана, ваша мать – очаровательная женщина. После того, что мне рассказал ваш дядя, я понял, что этот коттедж она сохраняет в память о вашем отце. Он давно умер? – Лаутенбах обернулся к своей невесте.

– Двадцать лет назад, – ответила Элеана.

– О, как это трогательно!

Они замолчали до самого въезда в город. Весьма довольный тем, что Коннорс не собирается сопровождать их, Лаутенбах стал с ним любезнее.

– Куда вас подвезти, мистер Коннорс?

– Безразлично куда, – ответил Эд.

– У вас очень интересная профессия, – продолжал Лаутенбах, бросая на Коннорса взгляд через плечо. – Мне часто хотелось начать писать. В моей жизни было немало интересных случаев, и я верю, что, если бы захотел, создал бы замечательную книгу.

Он остановил машину перед магазином скобяных товаров а подождал, пока Коннорс выйдет. Эду стало жарко, он измучился от всей этой суеты, а покровительственный тон Лаутенбаха действовал ему на нервы.

Эд был сыт Алланом по горло. Вылезая из машины, он ответил:

– Со своей стороны я вижу для вас два препятствия в написании книги...

– Какие? – попался в ловушку Лаутенбах.

– Лошади не умеют читать, – ответил Коннорс, – и вам бы пришлось писать за дверьми кабинетов...

– Эд! – воскликнула Элеана.

Машина должна была повернуть налево, но Лаутенбах вылез из нее и выпрямился перед Коннорсом. Его бледное лицо покрылось пятнами.

– Один момент, мистер Коннорс! Мне не нравится ваше замечание. Я вас совсем не люблю и, в сущности, просто ненавижу. И я хотел бы знать, что вы здесь делаете? Элеана убедила меня, что не приглашала вас. Уверен, что я вас тоже не приглашал. Зачем же вы приехали в Блу-Монд?

– Эд! – снова с мольбой в голосе крикнула Элеана.

Коннорс ударил кулаком левой руки по своей правой ладони. В нескольких сантиметрах от него соблазнительно виднелся подбородок врага. Но драка с Лаутенбахом ничего не решала. Тот был вправе задать эти вопросы.

– Скажем так – это мои дела, – ответил Коннорс. – А почему бы и нет?

Лаутенбах оказался не подлецом.

– Я спросил это у вас на тот случай, если бы вы захотели лично переговорить со мной.

Небольшая кучка зевак уже собралась возле них, а они стояли тут, лаясь, как два пса, из-за женщины, да еще в такую жару.

– Ладно, Лаутенбах, – проронил Коннорс. – Своей мужественностью вы производите большое впечатление на Элеану. Так поезжайте и примите ванну.

Эд обошел машину, пересек улицу и вошел в банк.

– Нет, – очень любезно ответила ему секретарша Хайса, – я не видела мистера Хайса с того момента, как сегодня утром он вышел вместе с вами и с мисс Хайс. Ничем не могу вам помочь.

– Тем хуже. Ведь я пришел наудачу, – заверил ее Коннорс.

Дымок от сигареты, который он хорошо разглядел, был совершенно реален, и Эд почувствовал облегчение, не застав Хайса. Он еще не решил, благоразумно ли довериться мистеру Джону Хайсу. Коннорс многое бы отдал, чтобы узнать, что ему делать дальше. Дымок – не продукт его воображения. Если Селеста прятала мужчину в коттедже, логично предположить, что этот мужчина – ее муж, которого она ждала двадцать лет. Но что же делать?

Утром, когда Эд оставил машину перед отелем, он поднял в ней стекла и запер дверцы. Машина все время простояла на солнцепеке, и теперь руль жег руки, а в салоне стояла невыносимая жара. Коннорс опустил стекла и дошел пешком до бара, в котором утром угощал Элеану.

Шериф Томсон сидел на табурете перед стойкой, вернее, навалившись на нее. Он пьянел очень быстро, и ему стало трудно сохранять равновесие. Когда шериф увидел подходившего Коннорса, его мутный взгляд немного прояснился.

– Вот как? Мой старый друг мистер Коннорс! Крупный фрукт и автор детективных романов!

– Джимми пьян, – предупредил Коннорса Меси.

Шериф казался недовольным.

– Вижу, – сказал Коннорс, садясь несколькими табуретами дальше Томсона.

– Не стоит осуждать его за это, – добавил Меси, бросив предупреждающий взгляд на шерифа. – Джимми и я, мы оба родились в Блу-Монде. И потому что мы здешние и никогда не бывали в других местах, всякие дельцы, которые здесь верховодят, третируют нас, как невежд.

– Хочу пить, – изрек Томсон, икая.

Бармен колебался; но Меси продолжал:

– Ты что, не слышишь?

Бармен пожал плечами, наполнил стакан Томсона и обратился к Коннорсу:

– А что вам, мистер?

– Одно пиво.

Выпив пиво, Коннорс увидел, что Томсон, покончив с очередным стаканом, повернулся и злобно смотрит на него.

– Фрукт, а что вы здесь делаете?

Коннорс ответил ему одним словом. Томсон сделал вид, что не расслышал, или он действительно не понял слов Эда.

– Фрукт вы или нет, но я вас зацапаю и брошу в кутузку, как только получу ответ из Нью-Йорка. – Он снова с усилием повернулся в сторону своего помощника. – Позвони на почту!

– Джимми, я только что туда звонил, – заверил его помощник, – и Чарли заверил, что ответ еще не получен.

– Это невозможно! Невозможно! Невозможно, чтобы так было! – ворчал Томсон. – Я дал телеграмму в десять утра. – Он поднес стакан к губам. – Происходит что-то странное. Это напоминает мне историю блудницы и того типа, у которого были кружева на кальсонах. Все что я хотел бы знать: кто это проделывает и как это получается, как получается этот фокус...

Меси все время смотрел на дверь.