Моя плоть сладка - Страница 27

– Я дорожу воспоминаниями о каждой минуте, которую мы провели вместе... – Элеана положила руку на рукав Коннорса. – Эд, ты мне нравишься, как никто раньше. И я только хотела бы... никогда не встречать тебя.

Теперь они находились за городом на тенистой дороге. Коннорс хотел выключить зажигание, но Элеана остановила его руку.

– Нет, Эд!

– Но я хочу сказать тебе кое-что! – запротестовал он.

Элеана положила пальцы ему на губы.

– Я не хочу ничего слышать. Я по-прежнему хочу выйти замуж за Аллана. Я сделаю это, если только смогу, и полагаю, что это все-таки удастся. А что касается нас с тобой, то наши пути разошлись еще в Нуэво-Лоредо. И давай не будем снова устраивать тяжелую сцену.

– Хорошо. Поживем – увидим, – согласился Коннорс и поцеловал пальцы, лежащие на его губах.

Коттедж оказался маленьким белым домиком с мансардой. Все казалось очень уютным, хотя видно было, что дом не обжит. Приусадебный участок оказался запущенным. Около четырех акров крапивы и прочих сорняков отделяли дом от завесы верб и кустов хлопчатника, растущих на берегу реки. Во дворе рос старый, наполовину засохший вяз. Сад был великолепен. Позади синего бордюра из аллиссума, багрянка разных оттенков создавала фон для буйных красок шпажника, калифорнийских маков, петуний, жабрея, ноготков и циний. Большие цветы синего цвета, в эту полуденную жару, образовывали арку перед входом в дом. Дверь была открыта, так же как и окна. Теплый воздух надувал занавески, и они, казалось, стремились улететь из дома.

Одетая в свитер и шорты, Селеста сидела на террасе посреди садового инвентаря. На руках у нее Коннорс увидел рабочие перчатки.

– Вот что любовь делает с человеком! – заметила Элеана.

– Мама так содержит коттедж, будто ждет к обеду возвращения отца. Когда мы уезжаем в Чикаго, она прикрепляет визитную карточку с нашим адресом к входной двери. Теперь, пока мы здесь, она довольствуется тем, что оставляет под ковриком ключ, а на кухонном столе – записку с несколькими словами.

Селеста радостно замахала им рукой.

– Уже приехали? – крикнула она Элеане, потом обратилась к Коннорсу. – Не ощущаешь, как летит время, не так ли, мистер Коннорс? Я успела сделать лишь половину того, что собиралась.

– Она показала рукой на сад. – Он вам нравится?

– Очень, – ответил Коннорс.

Его ответ относился в равной степени как к саду, так и к садовнику. В своем зеленом свитере Селеста была так же красива, как и Элеана. Эд без труда поставил себя на место Джона Хайса.

Элеана критически осматривала сад.

– Ты знаешь, мама, надо слегка повыдергивать эти калифорнийские маки, они заглушают другие цветы...

Селеста еще больше запачкала нос, потерев его перчаткой.

– Они мне так нравятся! – Селеста сняла перчатки. – Но нас, вероятно, ждут к завтраку. Вы, наверное, оба проголодались. – Она улыбнулась Коннорсу. – Я сейчас буду готова, только надену юбку и кофточку. – Селеста послала Элеане воздушный поцелуй и скрылась в доме.

– Она восхитительна! – заметил Коннорс.

– Это любовь! – ответила Элеана. – У нее в жизни было немало плохого, и приятно видеть, как она стойко переносит все неприятности. Дядя Джон не лгал, когда говорил, что она мыла полы, чтобы заработать на мое воспитание.

Коннорс принялся рассматривать сад.

– Понимаю, что имел в виду твой дядя, говоря о святилище. Отец и мать вместе посадили этот сад?

– Не думаю, – ответила Элеана. – Даже уверена, что нет. Сначала тут были только дикие маки, потом мама стала сажать все новые и новые цветы.

– Ты веришь, что отец приедет сюда?

– Мой отец? – Элеана немного подумала, потом покачала головой. – Возможно, но я в этом сомневаюсь, очень сомневаюсь, Эд!

– Почему?

– Потому что разделяю твои взгляды на его характер. Пабло застал его в постели с Тамарой. Мой отец был вынужден убить его и сбежать с Тамарой. Адвокат Санчес пригрозил, что все расскажет, и отец заткнул ему рот самым примитивным образом. Но я не верю, что он может быть настолько мерзок, что явится сюда и во второй раз разобьет сердце моей матери, впутывая ее в эту грязную историю.

– Это весьма спорно, – возразил Коннорс.

– Что же здесь спорного?

– Или же ее сердце будет снова разбито, или возвращение мужчины, которого она любит, покажется ей достаточной компенсацией за перенесенные невзгоды.

Эд прикурил сигарету и предложил Элеане. Сперва она хотела взять ее, но потом покачала головой и отказалась. Послышался шум старой помпы, и внутри дома раздался звук льющейся воды. Потом сразу же занавески задернули, а окна закрыли. Несколько минут спустя на пороге дома появилась Селеста, одетая в легкую белую блузку и юбку на "молнии".

– Не очень-то приятно быть женщиной, не так ли? – улыбнулась она Коннорсу. – Нужно всегда следить за собой, тогда как мужчина может одеваться как ему заблагорассудится. – Она заперла дверь на ключ и положила его под коврик. – Женщина может показывать свои ноги на пляже, но не в городе.

– Она рассмеялась. – И, конечно, на лошади в цирке.

Элеана смеялась вместе с нею, разглядывая лицо матери. Одно пятно грязи с лица исчезло, а другое осталось. Элеана намочила кончик носового платка.

– Подожди, дай мне стереть с твоего носа это пятнышко. И будет неплохо, если ты воспользуешься моей губной помадой.

Селеста не стала возражать. Она взяла у Элеаны помаду и зеркальце, вытерла сначала рот платком и, намазывая губы, обратилась к Коннорсу.

– Элеана очень строго ко мне относится. Не находите ли, мистер Коннорс?

Улыбнувшись, Коннорс повернулся, чтобы пойти подогнать машину, но Элеана остановила его, заметив, как в одном из окон развевается занавеска.

– Мама, ты оставила окно открытым. Давай я пойду и закрою его.

Селеста продолжала мазать губы помадой.

– Не надо, в этом нет необходимости.

– А если пойдет дождь?

Селеста пожала плечами и отдала помаду и зеркальце Элеане.

– Дождя здесь не будет еще долго. А я собираюсь вернуться сюда после обеда.

Селеста, проведя рукой по волосам, убедилась, что ее прическа в полном порядке, но Коннорс обнаружил, что ее пальцы немного дрожат.

– Мы так долго были разлучены – мой сад и я. Мне так много надо сделать. Мистер Коннорс, вы отвезете нас к Джону?

Коннорс дал задний ход, чтобы развернуться, и в этот момент машинально бросил взгляд на открытое окно коттеджа. Увиденное поразило его как удар грома. Он похолодел. Сначала он открыл рот, но тут же его закрыл. Дымок от сигареты или сигары вился из открытого окна и растворялся в воздухе.

Аллан Лаутенбах подцепил вилкой кусочек жаркого.

– Тогда на втором круге Флитвинг бросился вперед, и я был вынужден сильно натянуть поводья. Если правильно определил, думаю, что это был Нейрик, сын Сакры и Реда Вэлиэнта. Да, теперь вспомнил, я купил его на прошлой неделе у английского полковника. Жеребенок хорошей масти, это неоспоримо, но он еще не показал своей прекрасной крови. Однако...

Коннорс был бы рад, если бы Лаутенбах подавился. Лошади и женщины – вот единственное, что его интересовало. И о женщинах он говорил то, что приличнее было бы рассказывать в баре, а не в семейной столовой. Коннорс прогнал из своих мыслей Лаутенбаха и посмотрел на Селесту, сидевшую за другим концом стола. Она ела мало и время от времени улыбалась, будто ей в голову пришла хорошая мысль. Время от времени она проводила кончиками пальцев по щекам и губам. Когда к ней обращались, она отвечала, но, чувствовалось, что присутствовала за столом только физически.

Коннорс перенес внимание на Элеану. Та отвела глаза, и ее маленький подбородок упрямо выдвинулся вперед. Элеана пыталась сделать вид, что интересуется рассказом Лаутенбаха.

"Эта задаст ему жару, – подумал Коннорс. – Если, конечно, я позволю ей выйти за него замуж".

Эд находился в странном положении. Он не мог довериться Элеане. Он боялся довериться и Джону Хайсу. Оба они обожают Селесту и ради нее готовы погубить его, Коннорса. Эд глубоко и облегченно вздохнул, увидев, что обед, наконец, завершился. В течение нескольких минут Селеста порхала по залу, а потом заявила, что ей нужно вернуться в свой сад.