Моя плоть сладка - Страница 25

Элеана села, искоса взглянув на Коннорса.

Эд заговорил:

– Опасаюсь, мистер Хайс, что это невозможно сделать. Ваш ручной шериф отбился от рук и телеграфировал прокурору в Нью-Йорк, дабы получить сведения обо мне. Вы знаете, что они ответят. И могу вас также уверить, что я не отправлюсь в Мексику, чтобы сохранить вашу репутацию и шансы Элеаны на замужество с миллионером Лаутенбахом. Как только за мной закроется дверь любой тюрьмы, я начну говорить. Я буду говорить энергично и много. Я расскажу всю историю, начиная с того момента, как "форд" Элеаны столкнулся с "каддилаком" генерала Эстебана на перекрестке Такубы у театра "Националь", и кончая нашим трогательным расставанием в такси, когда Элеана заявила, чтобы я убирался из ее жизни, предварительно взяв у меня двести тридцать долларов, причем последние.

– Бы считаете, что я... я их у вас выманила? – закричала Элеана. – Хорошо! – Она схватила чековую книжку и начала заполнять чек.

Хайс поднял телефонную трубку и приказал соединить его с почтой.

– Алло, Чарли, это Джон. Ты получишь из Нью-Йорка телеграмму для Томсона. Да, ответ на посланную им телеграмму. Когда она придет, принеси мне ее в банк. Если же Джимми тебя спросит, скажи, что она еще не приходила.

Хайс положил трубку и закурил сигарету. Коннорс немного недоверчиво улыбнулся и заметил:

– Рискую показаться навязчивым, но я обязан вас предупредить, что подобным образом вы не выйдете из положения. Никто не может играть роль Господа Бога!

– Нет, может! Это я – в Блу-Монде, – возразил Хайс, вынимая сигарету изо рта.

– Вот ваши деньги – двести тридцать долларов. – Элеана протянула Коннорсу чек. – Большое спасибо!

– Это я должен вас благодарить, мисс Хайс! – улыбнулся Эд, кладя чек в бумажник.

– Я, например, знаю, что вы расспрашивали служащего отеля, – продолжал Джон Хайс, – не видел ли он меня вчера вечером перед убийством Макмиллана. Я знаю, что вы купили револьвер "Смит и Вессон", калибра тридцать восемь, и коробку патронов. Подозреваю, что именно он оттопыривает ваш карман. Я также знаю, что вы справлялись у парикмахера, не отсутствовал ли я в городе недели три-четыре назад...

Коннорс засунул руку в карман и нащупал оружие.

– У вас что, второе зрение?

– До меня доходят многие вещи, но самым естественным образом, – тонко улыбнулся Хайс. – Так уж получилось, что я владелец отеля. Я также дал денег Джо для открытия парикмахерской. Владелец магазина оружия Чарли – мой старый друг. Мы все здесь живем дружно, мы пожимаем друг другу руки и никогда не оставляем в беде товарища... Теперь моя очередь задавать вопросы. Что дает вам повод предполагать, что я могу оказаться тем типом, который стрелял в Макмиллана вчера вечером?

– Но ведь это абсурд! – подскочила Элеана.

– Совершенный абсурд, – согласился Хайс без гнева, равнодушным тоном, но его безразличие еще более устрашало – это было равнодушие человека, выведенного из терпения, но не более. – Могу вас заверить, мистер Коннорс, что, если бы я захотел вас убить, я сделал бы это, не нервничая и не торопясь. И убил бы вас, а не старика, которого очень любил. Итак, я задал вам вопрос.

Коннорс молчал, не зная, что ответить.

– Он, – взяла слово Элеана, – вне сомнений, вспомнил о той идиотской истории, которую написал в Гвадалахаре. Я рассказала ему, что произошло между моим отцом, Тамарой и Пабло. Но, узнав, что отец посылал мне ежемесячно деньги, Эд заметил, что отец, вероятно, очень сильно меня любит, и он не стал бы убивать подобным образом Санчеса, так как это ставило меня в опасное положение. Эд вообще переиначил всю историю. По его версии, мой отец неожиданно вернулся домой к застал вас ухаживающим за Селестой. Тогда вы убили его и закопали. Потом вы убили Пабло, который пытался вас шантажировать, и заплатили Тамаре, чтобы она покинула город, причем так, чтобы все подумали, что мой отец удрал с ней. Вы, конечно, по его версии, взяли деньги, которые привез отец, но вас мучили угрызения совести, и тогда вы связались с адвокатом Санчесом, чтобы якобы от имени моего отца он посылал мне ежемесячно пятьдесят долларов. Потом, месяц тому назад, когда я отправилась в Мексику за свидетельством о браке, вы испугались, что адвокат Санчес может мне все рассказать. Тогда вы сели на самолет, прилетели в Мексику и вызвали в Урапан Санчеса. Вы убили его и оставили в его руке медальон моего отца. Я уж не помню, как там Эд объяснял, зачем вам понадобился медальон.

– Он взял его с тела брата, которого убил двадцать лет назад, – пояснил Коннорс.

Хайс с интересом взглянул на Коннорса.

– Этот детектив написали вы?

– В общем-то, я.

– И какое-нибудь издательство купило его у вас?

– Конечно.

Хайс вынул изо рта сигарету.

– Мне бы хотелось когда-нибудь прочитать этот детектив. Коннорс немного ослабил узел галстука.

– А вы уверены, что уже случайно не прочитали его? У Элеаны был черновик, а я обнаружил его обгорелые страницы позади вашего дома, когда ходил вчера вечером к реке, после того, как вы пожелали мне спокойной ночи.

– Нет, я ничего не читал, – сухо возразил Хайс. – У меня остается слишком мало времени для чтения.

– Да, это так! – вмешалась Элеана. – Я выбросила вон оба черновика и первого, и второго романов вчера вечером, перед обедом. Точнее, я бросила их в печку на кухне. – Ее акцент и манера говорить, проглатывая окончания слов, стали особенно заметны. – Я так разозлилась, узнав, что ты ошиваешься здесь, в Блу-Монде!

– А где ты до этого их хранила? – поинтересовался Коннорс.

– В одном из ящиков моего туалетного столика. Я заворачивала в них лаванду, – съязвила она.

Хайс молча выпускал дым, потом снова вступил в разговор:

– Начинаю понимать ваши взгляды на жизнь и на эту историю, мистер Коннорс. Теперь я знаю, почему вы держите руку в кармане на рукоятке револьвера. Если бы я убил своего брата из-за любви к Селесте, то все могло случиться именно так, как вы описали в вашей детективной истории. Я, без сомнения, тем или иным образом, скрыл бы это преступление. Без сомнения, меня бы мучила совесть и отравляла бы жизнь. И я бы каким-нибудь образом устроил, чтобы посылались деньги на воспитание Элеаны. Я также мог бы совершенно запросто убить этого мексиканского адвоката, чтобы заставить его замолчать. И обстановка, действительно, сложилась бы именно так, как сложилась она в настоящий момент. Мне пришлось бы убить вас или, по крайней мере, попытаться это сделать, чтобы не возвращаться в Мексику и не быть там осужденным.

"Этот человек, как я и подозревал, хладнокровен и проницателен", – подумал Коннорс.

Держа сигарету между пальцами, Хайс облокотился на стол и сжал пальцами лоб. Трудновыносимое молчание воцарилось в кабинете. Потом, подняв голову, Хайс продолжил:

– К сожалению, в вашей версии верно лишь то, что я люблю Селесту. Я любил ее еще тогда, когда Дон и она собирались пожениться...

– Тогда почему вы не женились на ней? – спросил Коннорс.

– Потому что она никогда не хотела меня, – просто ответил Хайс. – Она еще и сейчас влюблена в его память. Несмотря на то, что Дон им устроил, ей и Элеане, он все еще ее муж. Она сохраняет в неприкосновенности их прежнее жилище и надеется, что в один прекрасный день Дон вернется.

Коннорс вынул руку из кармана.

– Это отличная история, и вы могли бы заработать по пять центов за слово, продав ее. "Вечная верность любви". Но все же я придерживаюсь мнения, что Дональд Хайс мертв и зарыт где-нибудь здесь, в Блу-Монде. После убийства Макмиллана прошло более шестнадцати часов и, если ваш брат жив и сейчас находится здесь, то кто-нибудь его обязательно заметил бы.

– Не обязательно. – Хайс снова засунул сигарету в рот. – Дон родился в этом крае, и не существует ни одного дерева, ни одного холма или лощины, которых бы он не знал. Когда мы были детьми, мы играли повсюду и изучили все окраины. – Джон Хайс отодвинул кресло и встал. – Честно говоря, я не знаю пока, что надо делать и что думать. И нельзя бесконечно откладывать решение этого дела. Я не так прост, чтобы надеяться таким способом решить все проблемы. Даже если дело сложится еще хуже, чем можно предугадать.