Моя очень сладкая жизнь, или Марципановый мастер - Страница 31

О чем же еще? Суть наших любовных утех, пожалуй, описана уже достаточно; думаю, что едва ли возможно надеяться на их одобрение со стороны пуританских ценителей. Да мы этого не ждем и в этом не нуждаемся! Но я не был бы честен по отношению к своей избраннице, если б не упомянул, что суровой Катарине не чужды и романтические песни. Варя манную кашу, она включает магнитофон, и я могу послушать песню про Мери — девушку, Мери экс-президента и Мери — море, с рефреном-вопросом: зачем все они остались тут.[6]

Лично я предпочитаю слушать в кухне необыкновенную, написанную словно в ритме вальса часть "STABAT MATER" Перголези о матери, рыдающей под крестом; в этой вещи кроются и ростки оптимизма по поводу только что свершившегося грустного акта, но они по-своему и понятны, так как именно благодаря ему мы заслужили Искупление.

Видите, я могу говорить о музыкальных пристрастиях Катарины. А вот, к примеру, ее возраст я так и не знаю — выше я отметил, что женщина в лучшем возрасте — на пятом или шестом десятке (на шестом десятке человек находится тогда — я должен это напомнить читателю во избежание недоразумений — когда число прожитых лет начинается с 5). А вот что меня всерьез поразило, так это то, что когда Катарина уже несколько дней ко мне не заглядывала и я решился спросить у своей милой, не рассердил ли я ее чем-нибудь, последовал холодный ответ:

— Ты в самом деле такой глупый, что не знаешь даже того, что у женщин бывают "плохие дни"?

Это показалось мне в высшей степени удивительным, потому что, насколько я знал, она уже давно должна была быть в постклимактерическом возрасте. Или дело в том, что у сторонниц женского равноправия и особая "женская выносливость"?..

— Но ведь тебе все-таки, кажется, примерно лет пятьдесят пять…

— Откуда тебе это известно? (Похоже, я не слишком просчитался.) К тому же, мой марципановый художник, в наши дни известно и гормональное лечение.

— Но зачем оно тебе? — я искренне удивился.

— А может быть, я хочу стать матерью-одиночкой!

— Но зачем же одиночкой?..

— Я есть и буду независимым человеком!

Услышанное заставило меня задуматься. И однажды, с виду случайно, я поинтересовался, кто родители моей Катарины. Или кем они были?

— Мать была проституткой, а отец по национальности цыган, а по профессии огнеглотатель! — объявила она без всякого ложного стыда.

— В каком смысле огнеглотатель?

— Ну, глотал огонь в цирке. Иногда и ножи. Но они, кажется, не были женаты.

Да… Ведь у нас теоретически еще мог бы родиться ребенок, и у него были бы очень интересные гены!

Мой деревенский дедушка был замечательный человек, об этом я уже достаточно рассказал. А из рода моей бабушки происходит одна знаменитость, теперь уже умерший живописец — блестящий мастер пейзажа, владевший особым серебряным колоритом. Среди моих кровных родственников есть и один довольно своеобразный человек — одаренный пианист, шахматист и художник жизни в одном лице. И, конечно, в довершение ко всему я сам…

(Нет! — у меня нет привычки нахваливать самого себя. Пускай лучше меня хвалят другие — конечно, в случае если я действительно этого достоин! Да, это всегда было моим твердым принципом, который я считал святым всю свою жизнь.)

А какие волнительные гены могли привнести в игру Штуде?.. О них самих я почти ничего не знаю, но дело их жизни не позволяет сомневаться в достоинстве этих людей.

Цыганский огнеглотатель и немецкие фабриканты сладостей, кулак, марципановый художник и страстная феминистка… Да, у нас мог бы родиться прелюбопытный ребенок. Но как долго еще это будет возможно? Здоровье уже больше сфера или вотчина, в которой действуем не совсем мы сами, а в какой-то степени неопределенные силы. И благодаря им вечная молодость зачастую незаметно переходит в сенильность. И это здорово! Сенильность, иногда интересная смесь сенильности и инфантильности, — это естественный, милостиво подаренный человеку природой защитный щит. Я читал произведение философа Шопенгауэра — сейчас не припомню названия, — где содержался намек на закрытие естественного круга жизни — к тому же связанного со знаками зодиака — через ребячество, в некоторой степени склонное к эротике. Нам дают понять, что эротика ребенка и старца чем-то близки. Я вместе с Шопенгауэром думаю, что сенильность и дементность — естественные, подаренные нам природой средства защиты.

Да, но эротика эротикой, а дети от одной только эротики ни в жизнь не родятся!

А женщины всегда остаются для мужчин загадкой. Хотя мудрец Ницше добавил, что у этой загадки вроде бы есть совсем простое решение… Наверное, беременность.

Я стою в одиночестве в помещении, где варят картошку для свиней, в моем милом деревенском доме, где я начал дело своей жизни. Когда на человека сваливается столько новостей, ноги всегда приводят его туда, где можно спокойно обо всем поразмыслить. И по большей части в родные места детства.

Одна из моих новостей радостная. Чудесная новость. Невероятная новость! Моя милая сторонница женского равноправия Катарина понесла.

Гормональное лечение во имя незаконного материнства принесло плоды. Видимо, примерно через полгода на свет появится ребенок, у которого будут задатки и огнеглотателя, и марципанового скульптора. И то и другое — занятия, заслуживающие уважения. Но в чем я вполне уверен — что моя отважная феминистка тут же позабудет разговоры о незаконнорожденном ребенке и станет отличной матерью; вероятно, она потолстеет и будет носить тапочки с помпонами. Наверняка довольно скоро я услышу суровый приказ: "Больше никакого разрисовыванья грудей! Считайся с ребенком и гигиеной, Эрнст!" Ведь это дети первыми обманывают мужчин с их женщинами. И одна большая загадка обретет решение, предложенное Ницше. А общество противников детей из пробирки и братство противников предпочтения породистых собак потеряют активистку. Ну, в итоге отцовство все-таки прекрасная новость. Мои ценные гены не должны умереть! Они обязательно должны обогатить вечно продолжающийся генофонд человечества!

Другая новость, вернее, предложение о работе, наоборот, злит меня, так как не соответствует моему кредо художника.

Два года назад какой-то ресторан особо элитарного и закрытого братства заказал мне стул — причем именно из марципана. У богатых иногда возникают странные желания, по счастью, не часто, а довольно редко, так как в большинстве своем это простые эстонские люди, "жертвы синдрома единой страсти", и эта страсть моего уважения никак не заслуживает — они ведь пылают страстью к этой маммоне. Не оригинально это. Но, может быть, именно поэтому иногда им хочется оставить после себя, кроме денег и имущества, нечто оригинальное.

Ну, я сделал работу, скорее затем, чтобы посмотреть, справлюсь ли я с таким небывалым заказом. Справился.

Но стул подал им новую идею — попасть в книгу рекордов Гиннесса. Но это идиотская книга, в которую занесены самые здоровенные бутерброды в мире, самые длинные цепочки танцующих, рекорды по времени и объему выпитого пива. Мой серьезный нрав, унаследованный от деревенского деда, не одобряет такие вещи. Теперь им захотелось, чтобы я сделал из марципана что-нибудь такое, что непременно было бы самым большим в мире — лошадь в натуральную величину и у нее на спине гордого всадника, естественно, главу какой-нибудь партии. В фойе какой-нибудь роскошной виллы, где ни солнце, ни сырость не смогли бы повредить мое произведение. Мне даже пообещали, что в случае, если я сочту нужным, они смогут укрыть мое творение чем-то вроде гигантского презерватива.

Премного благодарен! Эту конную скульптуру они не получат. Тем более, что у нынешнего правящего союза два лидера. И я не уверен, что их устремленные в будущее взгляды видят одну и ту же цель. Что же мне делать?! Не могу же я усадить их в седло спинами друг к другу… Да, скульптуры не будет! Еще и потому, что вскоре я буду избавлен от всякой нехватки денег. Впервые в жизни.