Моя краткая история - Страница 4

Отец знал, что я не хочу заниматься биологией, но настоял, чтобы я изучал химию, ну и немного математику. Он полагал, что со своими научными предпочтениями я определюсь позже. Сейчас я профессор математики, но с тех пор как в семнадцать лет я покинул школу Сент-Олбанс, у меня больше не было формального обучения математике. Я нахватался всего, что знаю, по ходу дела. Курируя студентов в Кембридже, я обычно опережал их лишь на неделю в курсе обучения.

Физика всегда была самым скучным предметом в школе из-за своей легкости и очевидности. Химия была гораздо веселее благодаря всяческим неожиданностям вроде взрывов, которые иногда случались. Но физика и астрономия давали надежду на понимание того, откуда мы появились и почему мы здесь. Я хотел постичь глубины Вселенной. Возможно, в какой-то мере я преуспел в этом, но все равно еще столько всего хочется узнать.

Отец очень хотел, чтобы я поступил в Оксфорд или Кембридж. Сам он заканчивал Университетский колледж Оксфорда и поэтому считал, что я тоже должен идти туда, поскольку у меня будет больше шансов поступить. В то время в совете Университетского колледжа не было математиков, и это являлось еще одной причиной, почему отец настаивал на моих занятиях химией: я мог попытаться получить стипендию по естественным наукам, но не по математике.

Вся моя семья на год уехала в Индию, но я остался, чтобы получить сертификат о среднем образовании A-level[5] и сдать вступительные экзамены в университет. Я жил в семье доктора Джона Хампфри, коллеги моего отца по Национальному институту медицинских исследований, в их доме в Милл-Хилле. В подвале дома хранились паровые двигатели и другие модели, созданные отцом Джона Хампфри, и я проводил там много времени. На летних каникулах я отправился в Индию, чтобы присоединиться к семье, которая жила в Лакхнау, в доме, арендованном у бывшего премьер-министра индийского штата Уттар-Прадеш, отправленного в отставку за коррупцию. Отец отказывался есть индийскую еду, поэтому нанял повара из бывшей британской Индийской армии, чтобы тот готовил и подавал английскую пищу. Я бы предпочел что-нибудь поинтереснее.

Затем мы отправились в Кашмир, где арендовали плавучий дом на озере в Сринагаре. Мы попали в период муссонных дождей, и горную дорогу, проложенную Индийской армией, в нескольких местах размыло (нормальная дорога проходила через линию прекращения огня с Пакистаном). Наш автомобиль, привезенный из Англии, не мог преодолевать лужи глубже трех дюймов, так что нас взял на прицеп сикхский грузовик.

Директор школы считал, что я слишком молод для поступления в Оксфорд, но в марте 1959 года я все же отправился на экзамен для получения стипендии вместе с двумя ребятами из нашей школы, которые были на год старше меня. Я был убежден, что провалил экзамен, и очень переживал, что во время практического экзамена университетские преподаватели подходили побеседовать с другими студентами, но только не со мной. Однако через несколько дней после моего возвращения из Оксфорда пришла телеграмма, в которой сообщалось, что я получил стипендию.

Мне было семнадцать, а большинство других студентов на моем курсе уже прошли военную службу и были значительно старше. Первый год и часть второго я чувствовал себя довольно одиноким. На третий год, чтобы завести больше друзей, я вступил в Гребной клуб в качестве рулевого[6]. Однако моя карьера в этой должности оказалось совершенно провальной. Поскольку река в Оксфорде слишком узкая для того, чтобы лодки шли рядом, для гонки восьмерки выстраиваются друг за другом, и каждый рулевой держится своей стартовой линии на определенном расстоянии от предыдущей лодки.

Я рулевой в Гребном клубе

Во время моей первой гонки я начал движение по выстрелу стартового пистолета, но запутался в штуртросах, в результате чего лодка сбилась с курса и мы были дисквалифицированы. Потом я попал в лобовое столкновение с другой восьмеркой, но тут, по крайней мере, могу сказать, что в этом не было моей вины, поскольку у меня было преимущественное право прохода. Но несмотря на все мои неудачи в качестве рулевого, я в том году приобрел много друзей и стал гораздо счастливее.

В те годы доминирующим стилем поведения в Оксфорде было демонстративное пренебрежение к работе. Предполагалось, что вы либо показываете великолепные результаты без всяких усилий, либо осознаёте свою ограниченность и получаете диплом четвертой степени. Усердно трудиться ради получения диплома более высокой степени считалось признаком «серости», что было наихудшей характеристикой в оксфордском лексиконе.

Наша восьмерка на отдыхе

Члены Гребного клуба развлекаются

Колледжи рассматривались в то время как loco parentis – замена родителей, – что налагало на них ответственность за моральный облик студентов. Поэтому колледжи были «однополыми», и ворота запирались ровно в полночь. К этому времени все посетители, особенно противоположного пола, должны были покинуть территорию. Если вы хотели выйти поздно вечером, приходилось перелезать через высокую стену с острыми шипами. В моем колледже было нежелательно, чтобы студенты получали травмы, и поэтому между зубцами оставляли брешь, через которую было легко перебраться на другую сторону. Но если только вас заставали в постели со студентом противоположного пола, из университета вы вылетали мгновенно.

Все изменилось после снижения возраста совершеннолетия до восемнадцати лет и сексуальной революции 1960-х годов, но это было уже после того, как я покинул Оксфорд.

Курс физики в то время был построен таким образом, что избежать работы было очень несложно. Я сдал один экзамен перед поступлением, а затем лишь выпускные экзамены через три года. Как-то я подсчитал, что за три года в Оксфорде по-настоящему проработал около тысячи часов – примерно по часу в день. Я вовсе не горжусь этим, просто я придерживался того же стиля, что и большинство моих однокурсников. Мы были погружены в атмосферу глубокой скуки, и ничто не казалось нам достойным того, чтобы прикладывать свои усилия. Одним из результатов моей болезни стало полное изменение моего взгляда на мир. Когда ты сталкиваешься с вероятностью преждевременной смерти, это заставляет осознать ценность жизни и то, что есть множество вещей, которые хочется сделать.

Ввиду недостаточной подготовки я планировал сдать выпускные экзамены, рассматривая проблемы теоретической физики и избегая вопросов, которые требуют знания фактического материала. Я не спал ночь перед экзаменом из-за нервного перенапряжения, однако сдал всё очень хорошо. Это было где-то между первой и второй степенью диплома, и поэтому мне предстояло еще собеседование с экзаменаторами, чтобы они могли окончательно определиться. На собеседовании меня спросили о планах на будущее. Я ответил, что хочу заниматься исследовательской работой и если они дадут мне первую степень, то пойду в Кембридж, если же получу вторую, то останусь в Оксфорде. Они дали мне первую.

В качестве резервного плана на тот случай, если мне не удастся заняться научными исследованиями, я подал заявление на госслужбу. Учитывая мое отношение к ядерному оружию, я не хотел иметь ничего общего с оборонной сферой, поэтому в списке своих предпочтений указал Министерство общественных работ (в то время оно занималось общественными зданиями) или должность клерка в палате общин. Во время собеседования выяснилось, что на самом-то деле я совершенно не представлял себе, в чем заключается работа клерка в палате общин, но, несмотря на это, я успешно прошел собеседование, и все, что мне оставалось, – это письменный экзамен. К сожалению, я совершенно забыл о нем и пропустил его. Отборочная комиссия государственной службы прислала мне очень любезное письмо, в котором говорилось, что они не держат на меня зла и я могу повторить попытку в следующем году. Мне повезло, что я не стал государственным служащим. Я бы не справился с этой работой при моей инвалидности.