Моя дурацкая гордость (СИ) - Страница 1

Подо мной расстилалась бесконечная равнина: зеленое полотно с редкими вкраплениями синего, красного и желтого — полевых цветов. Старинная усадьба с такой высоты казалась крохотной, размером с грецкий орех, а огромное озеро рядом с ней, — лужицей после дождя.

Я чувствовал силу в крыльях, знал, что могу пролететь еще сотни миль, каждый взмах становился порывом ветра, а люди внизу думали, что это просто погода меняется.

Близился рассвет, и мне тоже предстояло вернуться в человеческий облик. Спуститься на землю. Поляна в окружении вековых кедров, где я обычно оставлял одежду, была надежно укрыта от чужих глаз. О ней знали лишь я и трое моих лучших друзей: Гордей, Рома и Леха.

Остальные считали нас простыми студентами — настолько простыми, насколько могут быть студенты-чародеи. Испокон веков драконы, оборотни, эльфы и люди старались сосуществовать мирно, и в знак вечной дружбы наши предки основали одно учебное заведение для всех своих детей — академию магии Виридар. Расположена она в глухих лесах Сибири, недалеко от местечка под названием Виридарские Высоты. Мы с Гордеем до сих пор спорим, что раньше было названо Виридаром — Высоты или академия, а Рома каждый раз советует почитать «Летопись Виридара», мол, там есть ответы на все вопросы.

Так или иначе, единства не было никогда. Несмотря на то, что учились мы все вместе, разделение на расы поддерживалось делением на четыре факультета. Рубербосх основали драконы, Виредалис — оборотни, Каэрмунк — эльфы, а люди собрались на Флавальехе. Первые магистры, члены Магического Совета, настаивали на том, чтобы вести жизнь тайную, а свои способности скрывать; благо, места здесь вплоть до шестнадцатого века были тихие. Однако с приходом царских войск начали строиться города, населенные инквизами — так мы зовем людей, не владеющих магией. И сейчас, спустя почти четыре столетия, чистокровных чародеев осталось очень мало. А тех, кто точно знает, кем был их предок, драконом или оборотнем, вообще единицы. Я, как и мои родители, не придаю этому значения, хотя знаю, что наш род исходит от драконов. Сам я начал обращаться в прошлом году и пока не рассказал об этом никому, кроме Гордея, Ромы и Лехи. Отец с мамой лишены этой способности. Они талантливые маги, но древнюю силу разбудить в себе не смогли.

Это нормально. Современные чародеи легко обходятся умением творить заклятия при помощи одной только чародейской палочки. Связи с инквизами неизбежно приводили к рождению полукровок, и с каждым поколением истинных магов становилось все меньше, пока они почти полностью не утратили силы, которыми обладали первые магистры.

Кое-кто, особенно оборотни, осуждали кровосмешение и считали, что инквизы должны оставаться в своем мире. Что далеко ходить: родственники Гордея горячо поддерживали движение Ведъютантов, выступавших за уничтожение всех инквизов, у которых обнаруживались магические силы.

— Что, снова Елизарова отшила?

А вот и сам Гордей. Сидит себе на поляне, прислонившись к толстому стволу древнего кедра. Мы с парнями зовем его Псарь, во-первых, потому что отец подарил ему целую псарню в день восемнадцатилетия, а во-вторых (и об этом никто, кроме нас четверых, не знает), потому что он умеет обращаться в адского пса.

— С чего ты взял?

Я надел льняные брюки, которые носили все студенты Виридара, завязал пояс и хмуро глянул на него. На красивом лице Гордея появилось легко узнаваемое выражение собственного превосходства:

— С того, что ты сбегаешь сюда в одиночестве только тогда, когда получаешь очередной отказ от нее.

И то правда.

Всякий раз, когда становилось невмоготу, я покидал академию, брел в Кедровую Чащу, раздевался и взмывал в небо под прикрытием темноты. А Елизарова оставалась здесь, в усадьбе, хотя бы на время мне удавалось выбросить ее из головы и из сердца.

Мы учились вместе вот уже четвертый год, и вот уже четвертый год она давала понять, что я ей не интересен. Я был капитаном сборной по крылатлону — самой популярной игре среди чародеев — и недостатка в женском внимании не испытывал, но как назло нравилась мне именно Елизарова, единственная равнодушная к спорту девчонка. Да она не знала даже до того, как поступила в Виридар, что такое крылатлон, потому что ее родители — инквизы.

Гордей посмеивался, Хьюстон (мы звали так Ромчика) сочувственно пожимал плечами, а Леха Прогноз (иного прозвища с его фамилией Погодин быть не могло) время от времени советовал бросить эту затею.

Как будто это легко. Я бы с радостью, но Елизарова, кажется, поселилась в моей голове. Я закрывал глаза и представлял ее без одежды. Я открывал глаза, подходил к ней и приглашал на свидание, но она всегда говорила «нет». Иногда мне хотелось лезть на стену от бессилия, и тогда… я шел сюда, да. В облике дракона чувства притуплялись, я ощущал легкость и свободу. Свободу от одержимости Евой Елизаровой.

За шесть месяцев до этого.

В конце прошлого года мы с Елизаровой разругались в пух и прах. Она не обращала на меня внимания, я ей слегка нагрубил. После экзамена по чарологии Елизарова меня не на шутку взбесила, и я решил заставить ее ревновать.

— Не расстраивайся, Марк! — очень кстати выкрикнула из толпы Оливия, когда Елизарова наорала на меня, развернулась и свалила. Кудрявая, рыжая Оливия переступала с ноги на ногу, вертела в руках палочку и поводила плечами, будто пританцовывала; демонстрировала шею, усыпанную веснушками, и улыбалась, оглядывая меня с ног до головы. Короче, намек я уловил. — Елизарова как огнебол, тебе не гоняться за ней надо, а бежать куда подальше.

— А за кем гоняться, за тобой, что ли? — в тон ей, как можно громче отозвался я.

Пускай Елизарова услышит, кто здесь лучший. Мысль о том, ослаблен ли галстук и достаточно ли измят воротник рубашки, зудела в желудке и ползала по венам вместе с кровью.

— Может, и так, — она выпрямилась и повернулась чуть боком, коснувшись подбородком плеча. Как будто застеснялась. Слегка покраснела вроде.

— Да ладно? — я закусил нижнюю губу, чтобы не улыбаться во весь рот. Ну, не показывать же, насколько я доволен поворотом событий.

Елизарова, уже усевшаяся рядом с подругами у фонтана, обернулась. Может быть, до нее донеслись обрывки разговора. Хорошо, если так.

— Приходи к нам вечером, — пригласила Оливия, — мы будем отмечать успешную сдачу чарологии.

— А ты-то откуда знаешь, что успешную? — перебил Гордей. Он, в отличие от меня, был застегнут на все пуговицы, ни тени улыбки на губах. Псарь походил на студента, чье мраморное изваяние украшало холл. Топ-Топ, местное привидение, утверждал, что при жизни парень баловался запрещенными эликсирами и заклятиями. Вроде бы Истомный эликсир, самое знаменитое приворотное зелье, изобрел тоже он.

— У меня ни одной четверки в зачетке, — нотка гордости прозвучала заключительным аккордом. Как если бы Оливия пнула камешек, и он попал Гордею в лоб.

— Как отрезала, — Гордей кивнул и просто добавил: — Ты мне нравишься, — а затем вновь вернулся к разговору с Хьюстоном.

Оливия запустила пальцы в густые пряди волос и принялась плести косу, тем самым давая понять, что разговор окончен. Почти.

— Приходи в восемь. И друга с собой прихвати. Марк, — тихо проговорила подружка Оливии, форменная рубашка которой, контрастируя со смуглой кожей, смотрелась ослепительно-белой.

После чего обе ушли, взявшись за руки.

Подруги Елизаровой все это время с интересом следили за нами: Злата медленно жевала жвачку и, задрав юбку, чесала бедро, Челси красила губы отвратительно-привлекательной красной помадой, Милена, поболтав ногами в воде, надевала носки. Сама Елизарова, присоединившись к ним, уселась на бортик и взялась за журнал.

В общагу мы вернулись под вечер, захмелевшие и запыхавшиеся. Мотались в деревню, посидеть в баре и заодно полапать местных девчонок из инквизов. Время подбиралось к восьми. Я собирался все же навестить тех пташек с Каэрмунка.