Мотылетки на мельнице - Страница 8
– Нуждаемся. Очень. Я, собственно, разговоры хотел послушать…
– О-о-о, как приятно видеть знатока! У нас тут разговоры особенные, это вам не рыночные привет-пока…
– Да, вот я особенные и ищу…
– Ну вот, например, гордость наша, Ваш-и-Тон-Крем. Уникум, скажу я вам… вот пожалуйста, Добрынин-Трояновский… Имена-то какие! Вот, послушайте, любимое мое – Мы должны получить ответ из Кремля сегодня же, в воскресенье. Осталось очень мало времени для разрешения проблемы… Красиво звучит, правда? Гармония какая… ма-ло-вре-ме-ни… мелодия…
– Это который вы у пацана за сотку перекупили?
– Верно говорите.
– Ну-ну… а разговор миллионы стоит.
– Ну что вы хотите, это же быдло, им только разговоры дорогие доверить… что они в этом понимают вообще…
– А скажите… а есть у вас такой разговор, где парень хочет из окна выпрыгнуть, разбиться, на телефон доверия звонит?
– Слушайте, вы меня прямо по больному месту… Хотел у парня у какого-то выкупить, он уперся, а-а-а, я девочке своей подарить хочу… у девочки мозгов хрен да маленько, она этот разговор и не послушает даже… а-а-а, это ж вы и есть… слушайте, чесслово, хоть лимон дам, хоть два. Вижу, в разговорах разбираетесь…
Спрашиваю то, что надо было спросить давным-давно:
– Вы её… грохнули?
– Чего говорите?
– Вы девчонку мою… убили?
– Да вы чего… убили её, говорите? Охренеть не встать, в наши времена женщину и ударить не смели, не то что убить… вообще святого ничего нет…
– Вы мне зубы не заговаривайте, прекрасно знаете, я про что.
– Про что? С похоронами, что ли, помочь?
Бью. Что есть силы. Кулак впечатывается в необъятное, вязнет в нем, беспомощно отлетаю к дальней стене, со звоном и грохотом врезаюсь в витрину, нда-а, а вот мы шедевры и расколотили…
– Парень, ты полегче тут… Ну девчонку твою убили, я-то тут при чём?
– Да кто убил, если не вы?
– Ага, я же киллер со стажем…
– Ну, наняли кого-нибудь… чтобы разговор забрать…
– Ой, парень, чего ты обо мне думаешь… – спохватывается, – а что, разговор тоже пропал?
– То-то и оно.
– Так это торгаши.
– Какие торгаши?
– Рыночные, какие… Вот так продадут кому разговорчик, потом хоп – придут, обратно себе заберут… а девчонка ваша видно домой не вовремя вернулась, когда дом чистили, видно, отдавать сокровище свое не хотела… ценность все-таки… подарок любимого… Ну чего, парень, давай на рынок… пошукаем там… найдем торгаша. Только это, чур, разговор мне. А я уж тебе помогу убийцу найти, молодчики мои душу из него вытрясут… Ты не смотри, что они по музею сидят, если надо, башку оторвут кому без проблем…
Вижу движение на лестнице, идут сюда, идут, и что-то подсказывает мне, что не посетители идут, не мариванна с классом, не уважаемые-туристы-посмотрите-налево, не… Да что подсказывает, черные мундиры, так и есть, полиция нагрянула…
– Парень, ты чё…
Распахиваю шкаф, забиваюсь на полку, расталкиваю разговоры, сны, чьи-то воспоминания. Хозяин открывает рот, чтобы заорать про культурные ценности, не успевает – люди в форме входят, суют удостоверения, щёлкают каблуками.
– День добрый.
– И вам того же.
– Мы тут гражданина одного ищем… не заходил сюда?
Догадываюсь, что показывают моё фото.
– Добрые господа, я что, всех гражданинов помню, которые сюда ходят? Стойте, дайте подумать… школьники сегодня приходили, на хрена их сюда таскают… старичок приходил… девки молодые… да и все вроде. День-то будний, кто ж придёт…
– Ну, вы гляньте, если придёт такой, вы нам скажете?
– Как не сказать… святое дело. И парням своим скажу, пусть смотрят во все три глаза…
Уходят. Осторожно приоткрываю дверцу, необъятная туша наваливается на шкаф.
– Двери все гнилые… сами открываются, сами чего хотят делают… музей-то хрен финансируют, я все за свой счёт… правильно, городу музей не нужен…
Жду.
Вечность растекается по вискам.
Дверца распахивается, хозяин смотрит на меня, как на нашкодившего мальчишку.
– Ты еще выпрыгни перед ними, идиотище… как ребёнок, ей-богу, в прятки играет, и выскочит – а тута я. Жить надоело?
– С-спасибо.
– Да не за что… пра-ально, нашей полиции лишь бы труп на кого-нибудь повесить, а убийцы пусть дальше народ режут…
Спохватываюсь:
– А вы откуда знаете, что её зарезали?
– Так торгаши обычно и режут… ладно, давай на рынок… искать…
– Оно же как получается… игра природы. Вот шатались-шатались волны электромагнитные… и дошатались. Это же как у них получается, собираются в голоса, в мелодии… – музейщик сверкает на меня третьим глазом – и сами по себе! Понимаешь? Вот так! Сами!
Вымученно киваю. Не до разговоров мне, ни до кого, ни до чего. Найти убийцу, и… я не знаю, что и, но – и…
– Так мало того, их еще и расшифровать можно оказывается… выискался же парень, который спросил – а что эти звуки значат….
– А ему сказали – этого никто не знает.
– Во-во, а он сказал, буду знать… и узнал… как это он сам про себя рассказывает, небывалое чувство, когда понял, что звук Ай, это тебе не Ай, это говоривший сам себя обозначает…
Спрашиваю. Просто чтобы поддержать разговор.
– А может быть такое… что это не игра природы…
– …что до нас в древности цивилизация была, от которой эти разговоры остались? Прессы бульварной обчитался, или как?
– Так пишут…
– На заборе тоже много чего пишут… – музейщик скалит три ряда зубов, за дорогой не следит, еле-еле придерживает руль кончиком хвоста, – ой, парень, ты хоть учебники-то читал? В школе-то учился? Мир сотворен двести лет назад из льда и пепла, за три дня, день первый – плоскость земли, день второй – плоскость неба, день третий – человек, который две плоскости в себе сочетает, по небу летает, по земле ходит. Откуда древним цивилизациям взяться?
Спрашиваю то, что хотел спросить давно:
– А кто лед и пепел создал?
– Па-арень, лед и пепел – первооснова мироздания, всегда был! Двойка тебе с минусом, чучело…
Подкатываем к рынку, торговцы наперебой расхваливают товар, да вы посмотрите, какой разговор, тут по буквам слово передают…
– Ну что, парень, айда налево, там все эти нехристи собираются…
Хочу идти налево за нехристями, что-то торкает внутри, оборачиваюсь, смотрю на дальний ряд, где торговец фальшивыми разговорами…
Чёрт…
Торговец фальшивыми разговорами. Что-то обрывается в сердце, говорил я вам, с интуицией у меня не очень, но тут что-то обрывается…
– Это он украл.
– Это в которого пальцем тычешь?
– Вон… с большим носом.
– Тю-ю, этот мухи не обидит, что ты, в самом деле…
Холодеет спина.
– Точно вам говорю, он…
Музейщик кричит что-то вслед, не слышу его, бросаюсь к прилавку носатого. Что я сделал, спугнул, спугнул, торгаш кидается в комнатушки за прилавком, чёрт…
Врёшь, не уйдёшь…
Бросаюсь за ним в комнаты, спотыкаюсь о темноту, мир рушится мне на голову, валится коленом мне на спину, скручивает руки…
– Чёрт…
– Вот так… еще мы тут бегать будем…
– Ты… убил?
– Кого? Я, брат, много кого убил…
– И разговор спёр?
– И разговорчиков много спёр… много вас тут таких… – торгаш обматывает мне клюв полотенцем, пусти, с-сука…
Оглядываюсь, почему не идет музейщик, почему не идет, видел же, как я к торгашу побежал…
– Ну, всё… полежи, подумай… разговорчик твой вот он, если что, можешь полюбоваться… за девочку уж извини, сама нарвалась, вишь, чего сделала… – показывает расцарапанную щеку, – отдавать не хотела, вишь, подарок дорогой… ну, брось, другую девочку тебе найдем…
Уходит. Хлопает дверь. Где музейщик, чёрт бы его драл, или все они заодно…
Пытаюсь дотянуться до передатчика, позвонить бы кому, да кому, в полицию, тут-то меня и сцапают… а у музейщика даже номер не спросил…
А что, если…
Шальная мыслишка. Подключиться к разговору, который лежит на столе, еще не знаю, зачем, но может, через него смогу как-то выбраться. Это как в квестах, когда нужно выбраться из комнаты, и надо пробовать все варианты, самые немыслимые, откройте сундучок, достаньте из него дополнительное время…