Мотылетки на мельнице - Страница 12
Стою между небом и землей.
Охранник косится на меня, снова окунается с головой в газету. Не бойся, не взорву я твой космодром. Больно надо…
Смотрю в небо.
Ищу свою звезду…
Вспоминаю…
– Танцуй, Гаврюшка, тебе письмо…
Да, были письма, много писем, обычно появлялись к какой-нибудь дате, например, когда был Новый год, или первое мая, или двадцать третье февраля, и на восьмое марта я всегда обижался, что письмо приходило не мне, а матери, и в день рождения матери я тоже обижался, потому что ей, а не мне отец высылал что-то совсем уж особенное, какие-нибудь причудливые цветы, или украшения из кости какого-нибудь крылатого единорога, или драгоценные камни, обязательно большие, блестящие, посмотришь на них, сразу становится ясно – на земле таких не было и нет…
Зато в свой день рождения на пятое мая я ходил гоголем, тогда отец присылал что-нибудь для меня, что-то особенное, как в позапрошлом году, когда я открыл коробку, и увидел камень с серой дымкой внутри…
Привет, Гаврюшка, пишу тебе с Аргуса, это планетка близ Фомальгаута. Высылаю фотки, пейзажи здесь что надо, вот у нас на Земле ландыши крохотные-крохотные, а у них такие же цветут, так там в каждом бутоне жить можно…
…я аргусинцев не видел, штурман рассказывал, встречался с ними. Похожи на гриб дедушкин табак, а из-под гриба лапки торчат, то ли шесть, то ли семь, они этими лапками по джунглям ползают. Штурман хотел их со мной познакомить, они ни в какую, чужих боятся, а штурман для них вроде как уже свой… Так и получается, исследователь в корабле сидит, штурман гуляет с иноземцами по лесу…
…мне они, правда, тоже кое-что передали, вот, высылаю тебе камень, в нем, если присмотреться, можно увидеть свое будущее. Правда, аргусинцы говорят, это будущее только специальный шаман расшифровать может. А мне шамана не надо, я сразу в шаре увидел, как домой возвращаюсь, а ты меня перед космодромом ждешь… :)
Я стоял между небом и землей, мысленно перебирал подарки, которые присылал отец. Сначала хотел даже взять их с собой, передумал, побоялся чего-то. Камни-предсказатели, сухой орех, выполняющий желания, раковины неведомых тварей из каких-то кратеров, на шестнадцатилетие отец выслал мне мешочек, который надо было носить на шее, чтобы влюбить в себя свою избранницу. Два месяца я носил на шее мешочек, два месяца гулял с Ариадной, у которой были золотые волосы, понравился не только ей, но и ее отцу, он приглашал меня в их особняк, катал нас на своем майбахе, а ты ничего, Ариша, хорошего парня отхватила, на каникулы вас обоих в Париж отправим, мир посмотрите… Что, Гаврик, мама-то твоя ругаться не будет?
Через два месяца я не утерпел, развязал мешочек, посмотрел на серебристо-белый песок внутри. В тот же день Ариадна прошла мимо, не замечая меня, из школы уехала в машине с каким-то старшеклассником…
Привет, Гаврюша, пишу тебе с Кобольда, это планетка под безымянной звездой в созвездии Кассиопеи. Высылаю тебе фотку на фоне камней, ты даже не сомневайся, вот все эти россыпи – это чистое золото. Золотишко здесь лежит, как у нас булыжники, реально золото лопатой грести. Андрюшка, лаборант наш, потерял голову, набил полную каюту этого золота, уже с капитаном скандалил, с пеной у рта доказывал, что «Кентавр» не перегружен, и дальше полетит без проблем, и все такое. Короче, половину золота все-таки выбросили, он плакал даже…
Так ты представь, что дальше было… Стартуем с Кобольда, выходим с орбиты, берем курс на Андромеду… Утром просыпаюсь от крика, все бежим в Андрюшкину каюту, он стоит не живой, не мертвый, смотрит на рыбьи чешуйки. То есть, это мы их так назвали, рыбьи чешуйки, легенды вспомнили, как люди ночью у каких-нибудь колдунов золото брали, а наутро оно рыбьей чешуей обращалось…
Высылаю тебе пару чешуек. Андрюшка все не теряет надежды, что когда-нибудь в каких-нибудь условиях эти чешуйки превратятся в золото. Если что-нибудь такое случится, пиши. :)
Я писал. Отец отвечал мне. В школе с восторгом рассказывал, что мой отец космонавт, показывал письма Леньке Чижикову, рыжему и конопатому, мы сидели за одной партой, он списывал у меня диктанты, я списывал у него математику. Мне не верили, Ленька вообще смеялся надо мной, ага, космонавт, а у меня батя вообще Бэтмен, по ночам над городом летает…
Я здорово дрался с парнями, кулаками доказывал, что мой отец космонавт… меня побаивались. Мне верили – или делали вид, что верили, кивали, когда я показывал письма или фотографии. Кончилось тем, что я здорово сцепился с кем-то из старшеклассников, в школу вызвали мать, дома был короткий разговор, который запомнился мне на всю жизнь.
– Тебе заняться больше нечем, драться со всеми? Я тебя зачем в бокс отдавала, чтобы морды всем бил?
– Так они не верят…
– Чему не верят?
– Как чему… что папа наш космонавт, – ответил я с гордостью.
Я и правда гордился собой, еще бы, отстоял отца, отстоял честь семьи, пусть теперь кто-нибудь только попробует вякнуть, что у него отец Бэтмен…
– Ты что, с ума сошел?
– А что?
Первый раз я видел мать в таком состоянии, не злую – но какую-то чужую, незнакомую, испуганную, я видел ее такой только когда улетал отец.
– Ты что, с ума сошел? Вырастили на свою голову…
– А что, что такое? Я же правду им сказал…
– Пра-авду… это же секретный проект, горе ты мое лыковое, я уж на работе изолгалась всем, что с мужем черт знает когда развелась, знать его не знаю, где его черти носят… Отец тебе как родному доверял, письма эти слал, у них же знаешь, как строго, писать-то вообще нельзя, отец эти письма по каким-то каналам передает, если кто узнает, его вообще расстрелять могут, как изменника родины… а ты…
Я почувствовал, что заливаюсь краской с головы до ног.
– Эх ты.. отцу сказать, то-то позорище будет… Чтобы он тебе еще написал, да ни в жизнь…
Вот тут-то я и разревелся, в голос, сам не помню, от чего ревел, то ли от того, что отец больше не напишет, то ли от того, что я предал отца. Ждал, что мать утешит, успокоит, мать не подходила ко мне дня три, на четвертый день, загадочно улыбаясь, вошла в мою комнату, положила на стол письмо в синем конверте, к письму был приложен крохотный череп какого-то целатавра с какой-то планеты Снмлунмль…
Здорово, Гаврюшка, ну и удружил ты мне, спецслужбы эту космическую программу нашу скрывали, как могли, ты за один день все рассекретил, тебе только шпионом работать. Ну да ничего, не поверили тебе, и ладно. Сейчас пролетаем мимо портала в параллельную вселенную, портал большой, оттуда видно Солнце другого мира и Землю другого мира. Вышли на контакт с тамошними жителями, вроде бы люди, такие, как мы, только у них все по-другому, и страны другие, и государственный строй… А я все думаю, как бы самого себя в этом мире найти, и тебя, и маму.. хоть вспомнить, как вы выглядите…
Стою между небом и землей.
Смеркается – как-то слишком быстро для августа, розовый закат с ласточками меняется длинными тенями, длинные тени сливаются в темноту ночи, в небе проступают первые звезды. Спохватываюсь, смотрю на часы – половина одиннадцатого, сердце подпрыгивает – нет, что-то не так…
Мужичок на проходной смотрит на меня, похоже, все-таки придется идти к нему, что я ему скажу, нечего мне ему сказать…
– Пропуск ваш.
– Н-нет.. пропуска.
– А вы к кому? Вы смотрите, там уже разошлись все в такое время…
– К-как разошлись?
– А ты что хочешь, парень, время-то недетское, рабочий день у них до шести… Так что завтра приходи уже.
– К-куда приходить?
– Да куда… ты же на Уралтранс?
– Нет… я на космодром.
– А, на космодром хоть сейчас заходи, я Уралтранс охраняю, они тут арендуют…
Я прошел через вертушку, спохватился:
– А… космодром кто охраняет?