Мотылёк в логове чудовища - Страница 5
Как только дверь хлопнула, Юлла почти прижалась носом к единственному окну в этой избушке. Горбун, немыслимо изгибаясь всем телом, хромал прочь от дома с мешком на плече. Она осталась одна. Почему то эта мысль не вызвала у неё радости. А ещё сейчас, когда страх немного отступил, снова вернулись мысли. И они были одна другой печальнее.
Юлла тревожилась за брата. А мысль провести остаток жизни в этой убогой избушке в глубине леса пугала её до ужаса. Сейчас, когда первый страх улёгся, она с болью подумала, что чудовище, горбун, которому король бросил её на растерзание, оказался человечнее иных людей. Юлла невольно вспомнила, как он зажёг для неё свечку, едва она сказала, что ей страшно. А ещё отдал свою одежду. Хотя она ни о чём его не просила. Он был страшен и уродлив, но, пожалуй, теперь пугал её меньше, чем король, который был настолько же уродлив внутри, насколько красив внешне.
И всё же, что ей делать? Юлла невольно поёжилась, когда особо сильный порыв ветра бросил пригоршню палых листьев в окно. Ей показалось, что эту маленькую избушку сейчас снесёт. Но дом устоял, только громче затрещал огонь в печи.
Дочь графа, она никогда не училась ничему, кроме танцев, наук, да этикета. А, ну ещё умела немного рисовать, немного вышивать и немного играть на клавесине. На этом её знания заканчивались. И Юлла понятия не имела, как готовить, топить печь или где брать продукты. Да даже управлять имением отец её не учил. Не успел, или не хотел. Всё равно ведь Джарри старший. А ей предстояло выйти замуж, а там всеми делами будет заниматься муж. Муж… Могла ли она представить, что будет вот так? Что из яркого и красочного мира, её словно волной вынесет сюда, где нет ярких красок, а из всех звуков – только шум дождя по крыше, да завывание ветра.
Юлла поёжилась, обняла себя за плечи и прикрыла глаза.
В дом стучат. Они с Джарри не успели. Юлла поняла это, как только услышала стук. Так могут стучать только облечённые властью, громко и назойливо, едва не срывая дверь с петель.
– Открывайте, именем короля!
– Джарри! – Она с мольбой смотрит на брата, но тот качает головой. Поздно. Они не успели. Его Величество подсуетился, чтобы игрушка не сбежала. Да ей и некуда сбежать. Особенно после той пощёчины и после того, как она отказалась загладить свою вину. Она догадывалась, что так будет, но всё же верила до последнего. И вот сейчас эта вера разбивается как карточный домик.
Джарри открывает дверь, иначе те, за дверью, просто сорвут её с петель. Он гордо держит голову. Настоящий граф Ла Кло. Юлла гордится им. В дом заходит отряд королевских гвардейцев.
– Именем короля вы арестованы за участие в заговоре против короны.
– Что? В заговоре?! Да я никогда! – Джарри всё-таки не выдерживает.
– Вот в Сен Джермене и разберутся виновен или нет. Пошли, пошевеливайся! – И гвардеец заламывает брату руки за спину.
Сен Джермен! Но оттуда никто никогда не выходил. Юлла кусает губы.
– А вы, леди, идите за мной! – Гвардеец подходит к ней.
– Не трогайте меня! – Кричит она. – Джарри! Джарри!
– Юлла! Отпустите её! – Рвётся Джарри. Но он ничего не может делать.
Их с братом заталкивают в экипажи. Брата в один – чёрный, с красным – цвет палачей, с решётками на окнах, а её, в другой, с королевскими гербами. И последнее, что она видит, это лицо брата, приникшее к решёткам. Джарри! Она рыдает, не в силах осознать то, что произошло. Кажется, что всё будет по-старому, стоит только проснуться. Но это не сон.
Её привозят во дворец. И Юлла с ужасом смотрит на него. Неужели всё бесполезно, и король всё-таки… Даже думать о том, что он может с ней сделать, страшно.
Но её проводят в зал суда. От слёз Юлла не сразу понимает, где стоит, а когда понимает… Лучше бы ей этого не видеть. Король решил побольнее её унизить и в зале суда яблоку негде упасть. В глазах придворных, тех, что улыбались ей ещё пару дней назад, только неуёмное любопытство напополам со злорадством. А в глазах Его Величества она читает смертный приговор.
Она не помнит, сколько длится процесс и ничего почти не видит от слёз. А от голода её мутит. И только слышит со всех сторон:
– Виновна! В заговоре против Его Величества.
– Виновна!
– Виновна!
Она пытается что-то ответить, но её голос тонет в строгих возгласах и криках придворных.
– И каков же приговор? – Шепчутся взволновано в зале. Юлла не видит, кто это говорит, но слышит. Она поворачивается и смотрит в ту сторону. И видит короля. Он сидит на троне, гордо подняв голову. В глазах его лёд и ненависть. Она посмела отказать ему. Юлла чувствует, что сейчас последует приговор. И не ошибается.
– Леди Ла Кло лишается всех титулов и привилегий и отдаётся в жёны чудовищу из королевского леса.
– Что?! Нет?! – От страха её мутит. Она рвётся. Она, кажется, готова упасть в ноги королю. Она ненавидит короля и боится его, но ещё больше она боится страшное чудовище, уродливого горбуна из королевского леса.
– Нет! Пожалуйста!
Но её уже никто не слышит. Берут под руки и вытаскивают из зала под одобрительные крики придворных и шепотки за спиной. Заталкивают в экипаж и увозят прочь от столицы и брата.
Юлла сморгнула упрямую слезинку, что прокатилась по щеке и встала. Надо хотя бы осмотреть каморку, в которой она очутилась. И в отсутствии хозяина ей не страшно было это делать. И на самом видном месте – на полке, где лежали мешки с мукой, она увидела те самые бумаги, небрежно брошенные туда рукой горбуна. Он, ведь, наверное, даже и читать не умеет и не знает, что за бумаги ему бросили, вместе с ней. Искушение непреодолимо и Юлла подошла и вытащила бумаги, обильно посыпанные мукой и какой-то крупой.
Да, вот королевская печать с гербом. И чёрным по-белому написано:
«Брачное свидетельство Юллы Ла Кло и чудовища из королевского леса, именуемого горбуном Пико.
Брак заключён двадцатого числа третьего летнего месяца одна тысяча тридцатого года нового летоисчисления.
Засим заверяю документ, старший советник Его Величества, герцог Ле Жарме».
Да ещё два экземпляра. Его Величество, верно, издевался. Юлла сжала губы, чтобы не заплакать, торопливо запихнула бумаги обратно и отошла к окну.
А за окном светило солнце. Яркое и не по осеннему тёплое, оно словно манило выйти на улицу и насладиться им. Юлле уже успела наскучить эта берлога! Пусть она не может сбежать, потому что в столице её никто не ждёт. Но погулять то она имеет право!
И Юлла осторожно, на цыпочках, почти не дыша поднялась по лестнице и с трудом, навалившись всем телом, отворила тугую и тяжёлую деревянную дверь. И с наслаждением вдохнула тёплый воздух. Ей казалось, что платье, которое она не меняла уже, наверное, больше недели, превратилось почти что в тряпку. Но сшито оно было из плотной ткани и от осеннего холода, по крайней мере, немного, но защищало. А вот на голову накинуть было нечего. Её схватили простоволосую, как какую-нибудь крестьянку, даже причесаться не дали. Да она и не думала об этом. После приговора ей стало всё равно. Юлла была уверенна, что её жизнь закончится. Но вот она здесь и жизнь продолжается и, пожалуй, даже не так ужасно, как она себе представляла.
Она сделала несколько шагов вперёд, осторожно осматриваясь. Но нет, здесь не было ничего страшного. Перед домом темнел лес. Такое ощущение, что дом вырастал из леса, как будто был нерукотворным. А может так действительно и было? И прямо от двери в лес убегала тропинка. А сбоку, чуть поодаль от дома виднелись ровные ряды земли. Юлла видела их, когда проезжала деревни. Это были грядки и на них крестьяне выращивали всякие овощи. Выходит, и горбун тоже выращивал здесь себе еду.
Она невольно огляделась, ища его. Но его не было и куда он ушёл, она тоже не знала. И так было легче. Иллюзия свободы. Можно представить, что она приехала сюда по своей воле, а не прихотью короля. Вот только куда деться от того, что Джарри сейчас где-то в тюрьме и она ничем не может помочь ему, кроме как сидеть здесь? А ели Его Величество прикажет его казнить? Юлла представила, что после отца и матери потеряет ещё и брата и ей стало дурно. И захотелось плакать. Солнечный день потерял для неё всякую прелесть.