Мотылек - Страница 4

Изменить размер шрифта:

А, нужно забыть и про дядю и про его чертову религию. День стоит такой чудесный, что не хочется думать о плохом, наоборот, хочется думать о хорошем, смотреть в небо, дышать полной грудью... Ах, как же приятно чувствовать, что владеешь своим телом. Подумав так, Роберт зашагал по дороге и, минуя угол двора Паркинов, вдруг услышал, как его окликнули:

— Доброе утро, мистер Брэдли.

Он остановился и посмотрел на молодую женщину, в руках у нее был жестяной таз с двумя вилками капусты. Роберт улыбнулся и ответил:

— Доброе утро.

Она медленной непринужденной походкой приближалась к ограде. Ее движения были легки, а юбка в полоску колебалась то в одну, то в другую сторону. Подойдя почти вплотную, женщина произнесла:

— Я Нэнси Паркин.

— Рад познакомиться, мисс Паркин.

— И я тоже, мистер Брэдли... Как вам нравится жить в деревне?

— Пока нравится. Тут все для меня ново, но очень хорошо для здоровья.

Он глубоко вдохнул, расправил грудь, хлопнул по ней рукой, и они оба рассмеялись.

— Направляетесь в церковь?

Он наклонил голову вбок, посмотрел на нее и потом спросил:

— Могу я поинтересоваться, какое у вас вероисповедание?

— Это у меня? — и с насмешливой гримасой она ответила: — Я язычница, вот какое у меня вероисповедание.

Оба рассмеялись, теперь еще веселее, и он сказал:

— Я приду на вашу службу в любое время.

Она склонилась над капустой, зажала рот ладошкой и затряслась от смеха, потом быстро выпрямилась, попыталась принять серьезное выражение лица и сказала:

— Ой, сегодня же воскресенье! Есть у тебя вероисповедание или никакого, все равно воскресенье!

— Да уж, все равно воскресенье. — Он тоже попытался сделать серьезное лицо и поинтересовался: — Как чувствует себя ваша младшая сестренка?

— А, ей уже лучше. Но знаете, что я вам скажу? — Она приблизила к нему лицо. — Готова поспорить, что молоденькая Кэрри мечтает, чтобы она не выздоровела так скоро, потому что наша Глэдис столько лет, как надзирательница какая, следит за бедняжкой.

Она крепко сжала губы и кивнула ему, а он повторил ее гримасу и, кивнув в ответ, спросил:

— Значит, такие-то дела?

— Да, вот такие-то у нас дела. Если она не подсуетится, папочка запрячет ее в какой-нибудь монастырь. Хотя... — Нэнси опять прикрыла рот ладонью и заговорила другим тоном, почти сухо: — А есть у протестантов что-нибудь вроде монастырей — или нет?

— Думаю, есть. — Он повел головой и добавил: — Мне как-то не доводилось побывать в каком-нибудь, но...

Роберт не договорил, потому что она захохотала, громко, так, будто смех распирал ее и она никак не могла с ним справиться. Он взглянул на нее, у него невольно широко раскрылся рот, и он подумал: а что, мы очень даже просто можем найти общий язык. Ну, конечно, можем.

Тут из дома донесся громкий голос:

— Нэнси, Нэнси, куда же ты запропастилась? Где ты, Нэнси?

Нэнси скорчила рожу и ткнула пальцем в капусту.

— Обед... Это мама. Могу поспорить, как только войду в дом, ее первыми словами будут: «Ты стояла и ждала, пока она вырастет?» Там-там-там. Там-там-там. Увидимся!

— Увидимся. Обязательно увидимся.

Она повернулась и вбежала в дом, а он продолжил прогулку по деревне, только теперь ему стало веселей на душе. Приятная девочка, такая живая. Из нее получится неплохая подруга, можно только удивляться, что в такой дыре на краю света можно повстречать такую. Э, все не так уж плохо, и жизнь еще может быть интересной... Это что, значит, он решил обосноваться здесь? А, ладно. Увидим. Во всяком случае, в пользу этого есть одно обстоятельство, кажется, у него под боком будет неплохая отдушина, а он на это даже и не рассчитывал.

Роберт говорил себе, что у него в жизни не было такого приятного дня. А ведь он не так далеко ушел от своей деревушки, миль на пять, не больше, но как много успел узнать об этой местности. В трактире в Лэмсли ему встретился один дедок, и куча сведений об истории округи обошлась Роберту в две полпинты эля.

Старик поинтересовался, знаком ли он с этими местами, а затем сказал:

— Ну, что ты говоришь. Да нет тут ничего такого, чего бы я не знал. Я здесь живу с малолетства, чуть не семьдесят лет. И тридцать из них проработал в замке.

— В замке?

— Ага. Замок Равенсуорт. Вон там. — Старик махнул рукой в сторону полки с бутылками за спиной у буфетчика, некоего мистера Харди. — Красивое здание, этот замок, одно загляденье. Когда его построили, уже никто не помнит. Сначала был крепостью. Одно время, веришь ли, в нем сидели датчане.

— Не может быть! — улыбнулся Роберт старику. — Датчане? Ни за что не поверю, что здесь жили датчане.

Его невежество подхлестнуло старика. Но ко времени, когда он покинул трактир, оказалось, что он обогатился не только самыми пространными сведениями о местной жизни, но и чувством, что, несмотря на то что ни один человек не спросил его имени, все находившиеся в трактире, знали, кто он такой.

— Если тебе нужны сплетни, — всегда говаривал ему батюшка, — поживи в деревне. В каждой деревне есть своя система распространения молвы, и работает она быстрее любого телеграфа.

И вот уже шесть часов вечера. Он весь пропылился и приустал, а до дома еще мили четыре, и доберется он туда не раньше семи, даже если припустится галопом. А последняя еда, даже в воскресенье, это чай в шесть. Дядя не признавал ужина. Говорил, что после ужинов не спится, кроме того, от них потом болит живот.

Значит, перед ним замаячил голодный вечер, и это подвигло его на еще одну полупинту и пирог-другой, когда он заметил стоявший в стороне от дороги трактир.

Трактир назывался «Булл», и, войдя в него, Роберт узрел уставившиеся на него четыре пары глаз мужиков, сидевших на деревянной скамье перед большим камином, в котором даже в такой теплый день горела куча больших поленьев. Стоявшие у стойки бара двое завсегдатаев тоже повернулись к нему. Единственными, кто не проявил к нему никакого внимания, были трое, сидевшие в дальнем углу зала за столом на возвышении спиной к стойке. Один из них громким голосом о чем-то разглагольствовал, а двое других были поглощены его речами.

— Что вам подать, сэр?

— Полкружки горького и вон те сандвичи. — Роберт указал на большой поднос с горкой сандвичей. — С чем они?

— Ростбиф, сэр, свежайший, только сегодня утром приготовили, вырезка. Нежнее не найдете.

— Два, пожалуйста. — К нему обратились «сэр». В Джерроу такого не случилось бы.

Бармен нацедил полпинты горького и положил на тарелку два сандвича, но Роберт не взял их и не пошел к единственному свободному месту за столом, занятым четырьмя посетителями, которые, прикладываясь к кружкам, бросали на него из-под насупленных бровей изучающие взгляды, он поставил ногу на медный прут у основания стойки и обратился к бармену:

— Хороший выдался денек.

— Что верно, то верно. Что называется, жаждущий день.

— Совершенно верно. И не говорите, совершенно верно.

— Много походили сегодня?

— Немало.

— Вы остановились здесь?

Роберт не стал отвечать сразу, а улыбнулся про себя и подумал: «Ну, вот наконец и человек, который не знает, кто я такой». Тогда он кивнул и сказал:

— Можно назвать и так. Я племянник Джона Брэдли, из деревни у Лэмсли.

— А. — Бармен произнес это так громко, что обратил на это внимание одного из троих, сидевших за столом на возвышении. Тот обернулся и стал слушать, как бармен продолжал:

— Племянник Джона Брэдли! Понятно. Я слышал, он хотел нанять еще одного работника, родственника. Так-так. Значит, племянник Джона Брэдли.

Теперь Роберт глянул в сторону тех, кто сидел на скамейке у камина. Они смотрели друг на друга, движения их голов и жесты говорили столько же, сколько могли сказать их языки.

Некоторое время в комнате стояла тишина, даже замолк шумливый оратор за столом на возвышении, к этому моменту Роберт понял, что тот набрался так, что уже несет просто пьяную околесицу.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com