Мострал: место действия Иреос (СИ) - Страница 51

От каждой камеры, мимо которой мы проходили, веяло опутывающими Магию чарами и сильно пахло сдерживающим сплавом. Этот сплав металлов вывели гномы в незапамятные времена. Оковы из такого сплава практически полностью блокировали резерв окованного, оставляя лишь необходимый для поддержания рассудка минимум. Причем, если заключенный пытался пробить блокировку — этот минимум у него забирали, и, обычно, в течение двух-трех суток он просто умирал от истощения. Следует обратить внимание на то, что гномы не делали секрета из технологии приготовления этого сплава, но ни один народ пока не смог его повторить точно так же, уж не знаю — почему. Для таких как я, сплав — помимо его обычных свойств — имел еще и резкий удушающий запах.

В самом конце коридора обнаружилась нужная камера, в королевских тюрьмах такие предназначены для особо опасных преступников: она была внутри натрое разделена решеткой. Та часть, где держали заключенного, имела жесткий каменный выступ в роли койки шириной не более метра, и где-то столько же расстояния до него. Отдельно от этого пространства было подобие уборной: лохань, в которой всегда была вода для питья; рядом с ней кружка из мягкой породы дерева (такой можно убиться, только если ее проглотить, и то — не факт); лохань для умывания и дыра в полу для отправления естественных нужд. Заключенных водили в «умывальную» часть трижды в сутки. Ну и третья, самая просторная часть камеры предназначалась для долгих и нежных бесед с дознавателями и подобными им милыми личностями. Тут имелся стол, графины с водой и вином, всегда (даже когда никого не было) стояли нехитрые закуски, несколько мягких кресел, а на столе лежало несколько книг и свежих газет. Это — способ давления на заключенных, и чаще всего свои плоды он приносил достаточно быстро.

Вся честная компания свободно распределилась по пространству, специально для меня притащили неизвестно откуда взявшийся табурет.

Я посмотрел на разместившегося на каменной полке мужчину, и с удивлением узнал в нем одного из помощников леди Адель, правда, я никогда не знал как его зовут и тот факт, что я не вспомнил кто это, объяснился в моей голове.

— Считаешь меня убийцей твоей ненаглядной девки, а, пушистик? — первым начал беседу Ирвери.

Кто-то сзади набрал воздуха, чтобы ответить что-то, но я раздраженно махнул хвостом и с удовлетворением услышал выдох.

— Ты не задумался, что это было ее решение так поступить? Она сама сглупила. Лучше бы присоединилась ко мне, когда я предлагал, — продолжал бодро рассуждать он, погромыхивая цепями из сдерживающего сплава. — Но она категорически отказалась. Ну и ладно — ее дело. Я нашел другую, и уж она-то точно завершит начатое мной, — за спиной недовольно засопели. Видимо, он так и не назвал имя этой «другой» в процессе допросов. — Ты, наверное, сейчас думаешь, кто же это может быть? Удачи. Если догадаешься — я буду шокирован.

Как и подавляющее большинство разумных представителей кошачьих, я имею склонность к ментальной Магии. Правда, я особо не учился ею владеть, но почему бы не сделать как Гелата: просто вломиться и получить то, что надо. Я продолжал внимательно смотреть на него и ясно представил себе, как влезаю в его голову и отыскиваю воспоминания связанные с той, которая получила престижное место главной злодейки.

Улыбка начала сползать с рожи Монгарда, постепенно превращаясь в гримасу ужаса и злости.

— Эвелина Нийтон, средняя дочь герцога Нийтона, главного казначея. Влюбилась в тебя как кошка, делала все, что скажешь и не проболталась отцу, что для нее — прямо подвиг, — равнодушно выдвинул предположение — скорее, уверенность — я.

Ректор молча вышел из камеры.

Итак, мы остались в узком, практически чисто семейном кругу.

Монгард растерял всю свою браваду и теперь лишь жалко сжимался на своей койке.

— Ты будешь бродить по Грани в поисках Ладонора до тех пор, пока не упокоится последняя душа, которую ты задел своим действием или бездействием за всю жизнь, что отведена тебе, — никогда не думал, что умею так шипеть, но получилось сильно. — Вот тебе мое последнее слово, Ирвери Монгард.

В проклятье я вложил весь свой резерв, а он был полон (на что я обратил внимание только сейчас).

Перестроившись на магическое зрение, я видел, как моя Магия отделилась от меня, как вложилась в размытый силуэт его тела. А еще я видел, как каждый присутствующий отдал не менее половины своего запаса (а недостатком насыщенности никто не страдал) сформированному мною проклятью.

Контур тела неудавшегося властелина мира стал вполне четким: можно было даже различить глаза и волосы.

Я перешел на обычное зрение, и картина не изменилась: проклятье продолжало висеть в воздухе. Оно получилось не просто сильным. Вероятнее всего, сейчас мы наблюдали формирование самого мощного посмертного проклятья, и если не во всей истории Иреоса, то за последние века точно.

Облако энергии медленно поплыло к адресату, но он даже не дернулся. Хорошо образован: знает, что такое проклятье настигнет его в любом случае.

Энергия втянулась в его тело, а мне стало чуть легче. Совсем чуть-чуть. От осознания того, что теперь виновный во множестве бед целой страны — а может, целого мира и моих бед, в частности — не уйдет от справедливого даже по меркам наших законов наказания.

Я попытался спрыгнуть со стула, но был настолько вымотан, что неловко приземлился на пузо.

Молча поднялся и побрел прочь из камеры. И из этих казематов. И с территории Университета.

Вся семья потянулась за мной, оставив Монгарда наедине с его новым положением.

* * *

Проснулся я за двадцать пять минут до назначенного времени казни. Причем, не в постели Гелаты, где я засыпал, а на руках у Мита.

Как добрался до дома, я помню весьма смутно, зато хорошо помню, как ведомый привычками, добрел до нашей с Гелой комнаты и влез к ней на кровать. У меня не было сил даже горевать, и я мгновенно провалился в сон.

Причем, Ерамитерел, который умудрился не разбудить меня, забирая с кровати, уже приближался к главной городской площади.

Напротив входа в Ратушу был сколочен помост, на помосте стоял палач и глашатай.

Народу столпилось немерено, но как только видели нашу процессию (во главе — Мит со мной на руках, за нами — волкодлаки клином, и в этом клине Лэм и Кори, Ора и Эра), нам тут же уступали дорогу и давали пройти.

В общем, в первые ряды мы вышли очень быстро. За спиной слышались шепотки, но я не вслушивался.

Минут через десять глашатай начал зачитывать приговоры. Получили их шесть человек. Среди них не оказалось помощника Мага из Восточной Сертии. На мой недоуменный вопрос Мит сказал, что его звали Валис Эйм, и Гелата уничтожила его в момент проведения ритуала. Его тело и душа тоже стали частью оплаты. Некоторые светлые умы считают, что это один из факторов, позволивших Гелате породить волну такого масштаба.

На помост вывели приговоренных.

Каждому предоставляли последнее слово, но все молчали. И лишь Монгард поднял с плахи голову, посмотрел прямо мне в глаза и весело сказал:

— Не скучай, пушистик.

Сразу после этого его голова покатилась по брусчатке.

После казни прошла уже неделя.

Мы очень медленно, но приходили в себя. Ценота и Рик все это время не появлялись, хотя Ценота не так давно избавился от навязчивого внимания лекарей.

Сегодня утром лакей сообщил, что леди Адель изволила видеть нас в полдень в главной гостиной.

В указанное время все — кто нынче обретался в доме — собрались в указанной комнате и стали ждать.

Ровно в полдень в комнате открылась рамка перехода, из которой выплыла Адель. Сегодня она была затянута в черное платье с жестким корсетом и струящейся юбкой.

— Детишки, — начала Миледи. — Прежде всего, я предупреждаю вас о том, что все, что вы сейчас услышите, является совершенно секретной информацией. Ее разглашение без личного письменного либо материального разрешения его королевского величества Микория будет являться государственной изменой и караться казнью путем повешения, — она повертела у нас перед носами печаткой с королевским гербом.