Москва-матушка - Страница 80

—      Светлейшему Совету известно, я полагаю, что жалованье мне не платят. По приказу консула я живу за счет налога, который велено мне собирать с лавок и погребков, расположенных между стеной и рвом от дома де Кассалья до погребка Фомы. И, знаете, синьоры, на это уходит уйма времени. Я только тем и занимаюсь, что выколачиваю из торговцев деньги, чтобы одеть и прокормить себя. Господин пристав живет куда лучше. Его доходы...

—      Хватит, Просперо! — грозно крикнул консул.— Ты не спосо­бен отвечать за оборону города. Завтра сдашь свои полномочия другому. Иди!

—      Но позвольте...

—      Не позволю. Господа старейшины согласны со мной?

Старейшины все как один, кивнули головами.

—      Я полагаю, синьоры, вам ясно,— сказал консул, когда Про­сперо вышел,— что дело обороны города в плачевном состоянии. В том повинен я и все мы вместе. Что вы предложите для приведе­ния нашей мощи в должное состояние?

Старейшины и масарии, поочередно вставая, давали советы:

—      Я советую господину консулу завтра же найти более способ­ного военного начальника.

—      Надо собрать всех каменщиков со всего консульства и за-

ставить их привести стены крепости в порядок. Во многих местах они рушатся. Надо отремонтировать ворота.

—      Все суда с рыбной ловли снять, установить на них орудия и вооружить матросов.

—      Неплохо бы послать человека в Польшу и выпросить у ко­роля добрых жолнеров по найму. На наших полицейских я не наде­юсь. Все воры и трусы.

—      Я не верю в дружбу хана. Надо поднять выше стену, защи­щающую нас с сУши.

—      Ваши советы приняты, господа старейшины. Так и сдела­ем,— сказал консул,— а что касается хана, то он у нас в руках. Вчера по его просьбе я заполонил его братьев. Они уже в крепости Санта-Кристо. Если Менгли вздумает кривить душой, мы выпус­тим его соперников и поможем им сесть на трон. Он это знает и будет послушен нам.

Когда все было решено, ди Кабела как бы между прочим сказал:

—      Да, вот еще одно небольшое дело, господа. Христофоро ди Негро жалуется на благородных братьев ди Гуаско. Я зачту его жалобу.

Консул взял со стола лист бумаги и прочел Совету письмо ди Негро.

—      Мне кажется, что славный ди Негро неправ,— заметил кон­сул после прочтения.— Стремление ди Гуаско держать подчинен­ных своих в страхе и повиновении в наше время похвально. Что касается самосуда и виселиц, я в это, откровенно говоря, не верю.

—      Да и чего это вдруг Христофоро встал на защиту работни­ков? Уж не от жалости ли к ним?—проговорил масарий Фиеско.

—      Из-за жалости! — воскликнул Феличе.— Просто он зол на помещиков за то, что они не хотят его признавать и подчиняются только Кафе. По-моему, ему надо слегка укоротить руки. Вместо ссор с помещиками лучше заботился бы о крепости да и нам мог бы прислать дюжину-две каменщиков.

—      Я рад, что предугадал мнение Совета,—довольно ухмыля­ясь, произнес консул.—Вот ответ, который заготовлен. Прочтите, Фиеско.

Масарий поднялся и начал читать письмо. Заканчивалось оно так:

«...Приказываем вам потому впредь не беспокоить ни тех бра­тьев, ни их людей, наоборот, допустить тех господ безо всякого притеснения пользоваться владениями, как этого требует справед­ливость. А если с вашей стороны будет сделано какое-либо поку­шение на права тех ди Гуаско и будете притеснять их, вы дадите нам основание привлечь вас к суду. С божьей помощью начинаем мы новое строительство и просим вас прислать нам хороших мас­теров по каменному делу, которых сможете разыскать в городе, не трогая работающих в замке Тасили, так как мы понимаем, как нужны они там ввиду надвигающихся событий. Сделайте так, что­бы те мастера были у нас в понедельник утром».

После Совета консул оставил у себя Феличе и сказал ему.

—     Предупреди старейшин, чтобы те сохранили в тайне содер­жание письма протекторов. А го снова эти олухи-горожане начнут сушить сухари и коптить рыбу, готовясь к побегу из города.

—     Воля ваша, а я бы сделал наоборот,— ответил Феличе.— На­пуганные опасностью вторжения, жители города окажутся сговор­чивее, если мы вдруг надумаем собрать налог на военные нужды.

—     А куда, по-твоему, вложить те деньги, что разрешили нам протекторы банка тратить на оборону?

—     Мало ли куда. Это дело консула.

—     Над этим стоит подумать. А горожане не возмутятся?

—     Служители синьора пристава зорко следят за ними. Если понадобится, мы поставим машину для пыток еще в двух-трех мес­тах. Они отрезвляют самых буйных.

Плотно пообедав, консул решил соснуть пару часов. Раздев­шись, он лег под балдахин, но сон упорно не шел к нему. Во-пер­вых, не выходил из головы совет Феличе. Ведь если расходы на оборону Кафы переложить на плечи горожан, думал консул, то ты­сячи сонмов, отпущенных на это банком, можно умеючи присвоить. Тысячи! И опять-таки, как сохранить такое богатство в случае, ес­ли город не устоит под натиском неприятеля? Турки еще жаднее, чем татары, и жестокости у них немало. Как вместе с богатством сохранить и жизнь? Консул понимал, что в случае войны из Кафы уйти будет трудно. Если турки пойдут с моря, татары непременно обложат город с суши. В этом консул ни на минуту не сомневался. Куда скроется он, обремененный семьей и богатством? Консул му­чительно думал и не находил ответа на этот вопрос. О сне не мог­ло быть и речи. Консул сстал и повелел позвать музыкантов и тан­цовщиц.

Но и это не развеселило его. Музыка показалась ему нудной, танцовщицы вялыми и некрасивыми. Усталым взмахом руки он отослал их прочь. Вспомнил о рабынях-наложницах и поморщился, словно от зубной боли. Все они надоели со своими искусственными ласками и со страхом в глазах.

Согласно Уставу, консул обязан был в понедельник, четверг и субботу навещать суд, дабы следить за правосудием. Однако ди Кабела в суде бывал редко. Сейчас ему захотелось побывать там. Синдик предоставил ему лучшее место за столом и подал две пап­ки. В одной лежали дела уже рассмотренные, в другой — назначен­ные на сегодняшнее судилище. Консул равнодушно перебрал бу­маги — не было ничего интересного. Кто-то кому-то не уплатил дол­

ги или налог, кто-то проворовался или взял взятку (таких дел было, большинство).

Отбросив папки на стол, ди Кабела вышел из суда. Оставалось одно средство победить хандру: напиться, как сорок тысяч пья­ниц. И консул решил воспользоваться им.

Всю ночь с превеликими осторожностями Демо и Ольга проби­рались лесными тропами. Ехали молча, и Ольга была уверена, что к утру они достигнут Сурожа. Но на рассвете Демо разочаровал ее. Он сказал, что едут они не в Сурож, а в Кафу.

—      Татары теперь, наверное, рыскают по сурожской дороге, и мы ни за что не ушли бы от погони. Потому я и решил обмануть их. Мы приедем в Кафу, и ты найдешь защиту у моих друзей.

—      Почему? Разве не живет в Кафе мой брат?

—      Я не знаю, где его дом, да и нет смысла в такую рань мо­таться по улицам города. Кто знает — может, татары и туда посла­ли часть всадников.

Перепуганная Ольга согласилась.

Спасая Ольгу, Демо, конечно, рисковал. Если бы джигиты Ка- ра-текена догнали его —смерти не миновать. Но рискнуть стоило. Русский купец богат, и если умело преподнести ему спасение доче­ри, можно получить много денег. Кроме того, Демо знал упрямство, своего брата. Теодоро ради Ольги примет христианство, а святые отцы ему этого не простят. Тогда стоит только убрать с пути Андре- оло — и Деметрио единственный наследник богатств Антонио ди Гуаско.

Все это по дороге в Кафу Деметрио хорошо обдумал...

Ханских братьев Нурдавлета и Хайдара повезли в Сурож но­чью. Чтобы никому не пришло в голову, что везут знатных особ, придали им всего двух аргузиев. Бояться было нечего — братья за­кованы в цепи, для надежности связаны, у каждого во рту кляп. Когда стражники миновали Ютазу, начался подъем в гору. Он был затяжным этот подъем, дорога петляла между горами, камни сыпа­лись из-под ног лошадей. До перевала добирались долго, лошади покрылись пеной, измучились и сами аргузии.