Московский охотник - Страница 6

Лариса снова пустилась бегом. Кажется, вот эта арка ведёт к магазину. Сюда. В тёмном проёме виднелись габаритные огни и распахнутые створки автофургона. Возле него, спиной к Ларисе, стоял дюжий грузчик и разговаривал по телефону, фургон перегораживал арку от стены до стены, не оставляя прохода.

- Позвольте пройти! - Лариса задыхалась.

- Нечего тут ходить, - хрипнул грузчик, не отрываясь от телефона. - Не видишь - грузимся?

- У меня там ребёнок! - крикнула Лариса.

- Нету там никакого ребёнка, - спина грузчика выражала полное равнодушие.

Лариса вдруг испугалась. Славик в трубке давно молчал.

- Славик! - позвала она, - Ты слушаешь? Я уже здесь, совсем рядом! Подожди минутку!

- Да, мамочка, я жду! - громко раздался голос Славика. - Не беспокойся! Лезь в кузов!

Грузчик обернулся, и Лариса сразу всё поняла. Он говорил в телефон детским голосом, но губы его совсем не шевелились. Да и не было у него никаких губ. Лариса бессильно закрылась рукой от надвигавшейся на неё оскаленной пасти Охотника…

* * *

Бешеная тряска наконец прекратилась. Аркаша полежал ещё немного, приходя в себя, потом осторожно сел. Избитое тело болело каждой косточкой, но сильнее всего саднило плечо. Аркаша застонал было тихонько, но сразу замолчал. В темноте явственно послышался шорох.

- Кто тут?

- Свои, - раздалось у него над самым ухом.

- Кто свои? - испуганно завертелся Аркаша.

- «Кто»! Люди! - сказали в темноте. - Да не вертись ты! Тут и так тесно.

Кто-то оттолкнул Аркашину ногу.

- А где это мы?

- Кабы знать! Поймали вот и посадили в клетку.

- Кто поймал?

- Кабы знать!

Аркаша мучительно пытался вспомнить, что произошло. Вечер обрывался в голове клёпаными ажурными конструкциями какого-то цеха или склада… ах, да! «Ангар-18», удары хип-хопа, стаканчик абсента, за ним - второй, а вот дальше… слепящий свет прожектора и странный, горелый запах - больше ничего не вспоминалось. Нет, нет, что-то было ещё! Там, за прожектором, маячили две тёмные неподвижные фигуры…

- Я думаю, нас захватили пришельцы, - произнёс в темноте тихий голос, - и перенесли с Земли на летающую тарелку.

- Какая уж там тарелка! - возразил голос по соседству. - Клетка, она клетка и есть. Только частая, вроде корзины, что ли. Сам пощупай!

- Это неважно, - спорил тихий, - нас усыпили и перенесли сюда, чтобы доставить на их планету.

- Кого это усыпили?! - возмутился Аркашин сосед. - Мне железякой ногу защемило, прямо посреди улицы! Да так хряснуло, что не скоро ещё засну, пожалуй… А потом взяли за шкирку - ив мешок.

За спиной Аркаши послышался сдавленный женский плач.

- А когда нас отпустят домой? - спросил детский голос.

Женщина всхлипнула, справляясь с собой, и ласково произнесла:

- Скоро, маленький, скоро!

- Сколько нас тут? - спросил Аркаша.

- Девятым будешь, - отозвался сосед. - Тебя где взяли?

- В ночном клубе.

- На Краснопресненской?

- Нет, в Марьино.

Сосед покряхтел, тяжело ворочаясь.

- По всей Москве собирают.

Аркаша, закусив губу от боли, потрогал горевшее огнём плечо. Ткань была мокрой. Он лизнул ладонь. Кровь. Но пахло почему-то псиной.

- Я ничего не помню!

- Та же беда, - сосед плюнул. - Видел ведь их, сволочей, вблизи - и как отшибло! Кто, сколько…

- Я же говорю - пришельцы! - упорно гундел тихий голос. - Нам стёрли память, чтобы мы не могли о них рассказать. И это, между прочим, добрый знак. Значит, отпустят. Наверное…

- Да на кой ляд мы им нужны?!

- Для опытов, - мрачно хохотнул кто-то в отдалении.

- Ой, ну что вы такое говорите?! - женщина опять заплакала.

- Я думаю, они хотят установить с нами контакт, - настаивал тихий. - Мы - представители человечества и должны вести себя достойно… - он помолчал, - тогда, может, и обойдётся…

- Как это - достойно? - спросил Аркаша.

Его здорово мутило от боли, от выпитого за ночь, но больше - от страха.

- Не знаю как, - вздохнул тихий. - Как разумные существа.

- Существа-то из нас теперь хреновые, - сказал сосед. - Кого хочешь в клетку посади - так ум за разум зайдёт.

- Выпустите нас! Кто-нибудь! - в отчаянии закричала женщина. - Я не могу больше!

- Тихо там! - оборвал её Аркашин сосед. - Бабьих истерик только не хватало! И правда подумают, что тут мартышки бессмысленные! - он привалился к Аркаше, перекладывая больную ногу поудобнее. - Образованный-то правильно говорит. Показать надо распальцовочку, пусть знают, что мы люди достойные, не шушера какая-нибудь. За нас, если что, и войска впрягутся. Долбанут ракетой, так что от ихней тарелки и каёмки не останется! - Он заметно оживился от собственных слов. - Слышь, ты, друг! Чего затих? Давай расскажи, что там с этими существами-то? Как нам себя разумными заявить?

- Ну, можно изобразить геометрические фигуры, - заговорил тихий голос, - начертить теорему Пифагора…

- Пифагора… - расстроился сосед. - Шутишь, парень! Тут своего-то пифагора не видно, не то что теорему. Да и чем его чертить? На чём?

- Не знаю. В общем, нужно продемонстрировать, что нам знакомы науки и искусства.

- Искусства? Это ближе. Какие ж могут быть искусства - в темноте?

- Музыка, - сказал Аркаша. В голове его всё ещё пульсировал ночной хип-хоп.

- Правильно! - подхватили с другой стороны. - Давайте споём «Ой, мороз, мороз»!

- Не годится, - отклонил хромой сосед. - Подумают, что жалуемся, отопление врубят, а тут и так дышать нечем. Надо посолиднее что-нибудь, вдруг они и правда - пришельцы?..

И тогда Аркаша, обхватив голову исцарапанными, истерзанными руками, похмельным, срывающимся голосом затянул:

- «Земля в иллюминаторе… Земля в иллюминаторе… Земля в иллюминаторе - видна…»

Его поддержал всхлипывающий женский голос, потом присоединился ещё кто-то:

- «А звёзды тем не менее, а звёзды тем не менее всё ближе, но всё так же холодны…»

- Братцы! Кто-то идёт! - сказал вдруг хромой. - Слышите?

Сейчас же все увидели отблески голубоватого света на прутьях клетки. Откуда-то издалека доносился звук тяжёлых неторопливых шагов.

- А ну, наддай, славяне! - гаркнул сосед. - Дружно, хором!

И девять окрепших надеждой голосов грянули навстречу приближающимся шагам:

- «И снится нам не рокот космодрома! Не эта ледяная синева! А снится нам…»

«…При свежевании мелкого зверя шкурка разрезается не по всей длине, а только со внутренней стороны задних ног до копчика, после чего легко снимается целиком, от крюка - вниз, к голове - так называемым «чулком». Снятая шкурка тщательно протирается с внутренней стороны, после чего её можно сушить. При этом нужно следить, чтобы шкурка не была слишком сильно натянута на распялке, ни в длину, ни в ширину. Тогда она сохранит свои природные размеры и добротную прочность…»

(Л.П. Савватеев. «Наставление московскому охотнику»)