Московский лабиринт. Дилогия (СИ) - Страница 11

Тяжело поднимать веки…

– Таня!..

Михалыч склонился надо мной. На лице – тревога.

Я пробормотала:

– Со мной в порядке…

Но главное, что всё порядке с ним. Я чуть приподнялась и разглядела за спиной Старика, на пороге «рума» номер четыре, неподвижное тело Фёдора. Компьютерная дурь сказалась на помощнике Алана слабее. Ему удалось не только самостоятельно добраться до дверей, но и извлечь непослушными пальцами керамический пистолет.

Сколько же я провалялась в «отключке»? Наверно, всего несколько мгновений. Красная лужа рядом с головой Фёдора была еще маленькая, но с каждой секундой она расползалась… Я всадила в него не меньше половины обоймы.

– Прости меня, Михалыч…

Старик чуть улыбнулся:

– Не за что… Дай-ка сюда эту погремушку… – осторожно высвободил «стечкин» охранника из моей левой руки. С удовольствием бы ему помогла, но задеревеневшие пальцы еще не очень слушались. Я заметила, что рукоятка моего «керамика» уже торчит из кармана Михалыча. Всё правильно. Хотя чужого страха и ненависти внутри я больше не чувствовала, оружие лучше убрать от меня подальше. До полного прояснения мозгов.

Я взглянула на охранника и прикусила губу. Кое-что я успела-таки натворить. Казавшийся таким крепким парень, «вырубился» от потери крови.

– Михалыч! Его надо перевязать.

Старик кивнул и подошел к охраннику. Осторожно тронул его щеку:

– Игорёк, ты как?

Почему Старик медлит? В кафе обязательно должен быть медицинский комплект. А кровь можно остановить обыкновенным жгутом…

Чёрт, совсем забыла!

– Где американец? – попыталась встать. Не смогла, голова закружилась, в висках запульсировало. Я прислонилась спиной к стене, осторожно повернулась и наконец-то увидела.

Алан молча корчился и выгибался на полу у дверей, пытаясь достать рукоятку электронного замка. Он все еще не владел своим телом и был беспомощнее младенца… Во мне шевельнулось странное чувство жалости, смешанной с отвращением.

Михалыч вскинул «стечкин». Короткая очередь ушла в обивку вестибюля. Только одна пуля угодила в затылок Алана. Но даже этой одной – более, чем достаточно.

– Зачем? – вскрикнула я.

– Так надо, Таня…

Я отвернулась. Наверное, он знает то, чего не знаю я…

От грохота выстрелов пришёл в себя охранник. Моргнул, зашевелился, тихо позвал:

– Михалыч…

Что-то еще сказал – я не разобрала. В ушах у меня звенело. «Стечкин-М» – это не изящная вещица из керамики. Никаких встроенных глушителей не предусмотрено. Если бы не надежная звукоизоляция «ГЛУБИНЫ», в кафе уже поднялся бы переполох.

Впрочем, на пульте админа всё прекрасно слышно и видно. Раз до сих пор не объявили тревогу, значит у Старика там свой человек. И если бы американец дотянулся до замка, вряд ли это ему помогло – наверняка электронные замки на всех дверях блокированы с центрального пульта.

– Михалыч… – снова позвал охранник. Голос был такой слабый. И всё из-за меня…

– Потерпи, Игорёк, – отозвался Старик и сунул «стечкин» под мышку. Зачем-то достал из нагрудного кармана мой «керамик» и тщательно вытер рукоять. Я заметила, что на Старике прозрачные пластиковые перчатки. Но почему он так спокоен? Нельзя медлить. Иначе парень точно загнётся…

Я снова попыталась встать – в этот раз удалось. Качаясь, сделала шаг:

– Надо наложить жгут…

Договорить не успела.

Михалыч два раза выстрелил в охранника из моего пистолета. В шею, повыше стоячего воротника бронежилета. Потом аккуратно вложил «керамик» в руку мертвого Алана. А рукоятку «стечкина» сунул в холодеющие пальцы охранника.

Пол медленно качнулся подо мной, выскользывая из-под ног. Я отступила и прислонилась к стене.

Старик поднял на меня глаза:

– Извини, Таня, так надо…

Я завороженно смотрела, как красное пятно расползается, подбираясь к носкам моих туфель. О чём говорил Алан? Спецоперация?

Неужели американец выболтал правду? В тот единственный раз, когда у меня хватило сил ему не поверить…

– Таня… – взгляд у Михалыча странный, просительный.

Понимаю, свидетелей не должно остаться… Даже под ментосканированием никто не должен рассказать правды. Из-под расстегнутой куртки Старика выглядывает кобура. Что там у него? «Керамик» Фёдора?

Куда будет стрелять – в голову или в грудь? Я ведь без «брони»…

Он идёт ко мне и я не пытаюсь отступать. Все равно убежать нету сил. Да и не выпустит меня тот, кто сидит на пульте админа.

– Не бойся…

Нет, Михалыч, смерти я уже не боюсь… Смерть – не самое страшное.

Он подходит ближе… Зачем так близко? Стрелять надо от тела Фёдора, из его пистолета, тогда баллистическая экспертиза всё подтвердит…

Старик делает последний шаг…

Он не выстрелил. Он обнял меня и прошептал:

– Ты поймешь, Таня. Обязательно поймешь.

Его пальцы быстро коснулись моей шеи и в глазах потемнело…

Михалыч… Лучше бы ты бросил меня подыхать в Курске…

Нет, я не потеряла сознания. Словно через толщу воды, до меня доходили звуки голосов… Я чувствовала, что лежу на полу. Что-то теплое коснулось моей руки и я поняла, что это наконец доползла до меня красная лужа от тела охранника.

Меня бережно подняли и куда-то понесли. Видеть лиц я ещё не могла – перед глазами по-прежнему плавали темные круги, но по голосам знала, что это Михалыч и кто-то ещё. Спустились вниз. Меня усадили в кресло и стали аккуратно привязывать. Кажется, липкой лентой примотали руки к подлокотникам, щиколотки – к подножке кресла. Не слишком туго, но вполне достаточно, что исключить любые неожиданности с моей стороны.

Начало возвращаться зрение. Я увидела рядом Михалыча с инъектором. Дернулась – руки и ноги снова слушались, но многослойная лента удержала меня в кресле.

– Расслабься, Таня, – сказал Старик, – Иначе будет немного больно…

– Гадина! – на смену леденящему оцепенению пришла злость.

Он укоризненно поморщился и ваткой смоченной в спирте протер мою правую руку выше локтя. При использовании инъектора этого и не требовалось, но видимо Михалыч слишком мной дорожил. Потом он вколол мне чего-то прозрачного.

– Извини, Таня… Тебе надо успокоиться. Иначе возможны осложнения. Скоро мы поедем в одно место и опытные люди тебе помогут.

– Мразь!

– Зря ты… Я ведь рисковал. Ради того, чтобы ни один волос ни упал с твоей головы…

Отвернулась. Не могла на него смотреть.

– … Я понимаю, что тебе плохо, Таня. Этот выродок пытался подчинить твой разум. И ему было все равно, что с тобой случится. Лишь бы провернуть дело…

– А тебе?… Тебе не все равно? – я нашла силы заглянуть в его глаза. Такие знакомые и чужие.

– Нет. Ты, ведь, знаешь.

Господи, он же не врёт, не играет… Он, действительно, говорит правду.

– Тогда отпусти меня, Михалыч.

Он покачал головой и я криво усмехнулась:

– Понятно…

– Перестань, – вздохнул Старик, – Разве ты сама не чувствуешь, что нуждаешься в помощи? Ты очень устала… Устала бороться с тем, что внутри тебя…

Какой бред он несёт. Глупый, бессмысленный бред… Но пускай, говорит, пускай… Тянуть время – единственное что мне остаётся.

Быстрым взглядом я окинула комнату. Какая-то подсобка в подвале «ГЛУБИНЫ». Железяки непонятного назначения, ящики, стеллажи с инструментом. Если освободить хотя бы одну руку, можно дотянуться до вон той никелированной трубы.

– Почему ты работаешь на них? – я изо всех сил пыталась быть спокойной.

– На кого это «на них»?

– Тебе виднее. На американцев, на Рыжего, на Гусакова… Не знаю, кому ты ещё успел продаться.

– Думаешь, у них всех хватило бы денег? – прищурился он.

Из моей груди вырвался хриплый смешок:

– Значит, ты – бескорыстный предатель.

Трубой я легко бы достала до его виска… Проклятая лента… И вроде бы совсем не туго, но рука будто приросла к подлокотнику…

– Слова… Пустые слова, – покачал головой Михалыч, – В каждом человеке скрыты огромные возможности. Но большинство не использует даже десятой их части за целую жизнь. Люди сами воздвигают перед собой искусственные преграды. Из собственных комплексов, из предрассудков, из фальшивых фраз… Лишь немногим избранным выпадает шанс. Возможность освободиться, переступить через все преграды… Понимаешь, девочка – только подлинная СВОБОДА даёт настоящую СИЛУ.