Морской волк - Страница 6

– Сан Саныч, вот он, штурман с подлодки, поговори с ним.

– Откуда?!

– С подводной лодки U-215, фашистской Германии.

Делаю жест рукой, чтоб остановить встречный вопрос, готовый сорваться с уст Сан Саныча. Тот молчит, обводит всех взглядом, думая, что его разводят, и кто-то смехом сейчас это выдаст. Но все были предельно серьезны. А наш комиссар уже находился в прострации под действием лекарства, которое успел ему вколоть Князь.

– Что, как рыба на суше, рот раскрываешь, но нечего не слышно? Вот и мы в таком же положении были, когда все это услышали.

– Командир, какая, на хрен, Германия, да еще фашистская, когда на дворе две тысячи двенадцатый год? Они что, где-то до сих пор все скрывались? Я слышал, как будто у них база где-то в Антарктиде подо льдом была. Они что, оттуда приплыли?

– Нет, Сан Саныч, это мы сюда.

– Как сюда, куда сюда, я что-то не пойму?

– А вот так. Как в книжке твоей – только всерьез. Сегодня третье июля тысяча девятьсот сорок второго года.

– Ну не ху… себе девки пляшут.

– Вот-вот, и у нас такое мнение. Давай, Сан Саныч, порасспроси это немца, нам надо знать, где именно мы вынырнули.

Штурман, начал расспрашивать немца, а мичман переводить. Узнали наконец последнее место и время, когда он определялся, а также примерное место столкновения.

– Командир, теперь мы знаем примерную точку нашего нахождения с погрешностью в полмили. В пятнадцати милях восточнее Бостона, в заливе Массачусетс. Я предлагаю осторожно спуститься южнее на шесть миль, там есть очень приметный мыс с маяком, и вот тогда у нас будут точные координаты.

– Давай спустимся, посмотрим, где мы очутились. А то я до сих пор не верю, что такое может быть.

Я до последнего надеялся, что это ошибка. Нет, мы находились на расстоянии видимости с тем самым мысом. Да, это Атлантика, и вот оно побережье США. В какой-то паре миль от нас прошел, коптя небо угольным дымом, старинный пароход. Это для нас старинный, а для этого времени, может, и нет. Я наблюдал в перископ и все не мог поверить, что все это правда. Но надо было – верить, решать, жить и делать свое дело. В чем это дело теперь заключается? А вот сейчас и решим!

Это верно, что командир, а особенно в автономке – царь и бог. Его слово, его воля – закон для подчиненных. Но и отвечает он в случае чего тоже один за всех.

Вот только перед кем и за что сейчас отвечать?

– Товарищи офицеры!

Все смотрели на меня. Петрович, Сан Саныч, командиры всех БЧ, Князь, Сидорчук, а также Большаков – все, кто знал. Прочие, конечно, активно обсуждают происходящее – после такого-то, да и верхняя вахта, видевшая и теплое солнце, и берег вдали, и «спасение утопающего», не станет молчать. Но вот точной информацией о том, что именно случилось, не владел никто, кроме присутствующих здесь.

Еще, конечно, немец, сейчас запертый в изоляторе, у двери которого был поставлен кто-то из ребят Большакова с категорическим приказом: никого не пущать! И дежурный радист, который сейчас ловил на перископную антенну все, что удавалось выловить из эфира, также со строжайшим приказом – ничему не удивляться, молчать как рыба и доложить после лично мне или старпому.

– Примем как данность: сегодня третье июля тысяча девятьсот сорок второго года. У кого-нибудь есть соображения по поводу, как мы сюда провалились и можем ли вернуться обратно?

Если не знаешь, что делать – действуй по уставу и инструкции. Если нет инструкции – делай, как учили. Хуже нет, чем метаться без плана, попав в переплет – огребешь гарантированно, по полной, причем со всех сторон. А потому надо выработать план, которому неукоснительно следовать.

– А что тут может быть? – подал наконец голос Петрович. – Да что угодно! Умники на коллайдере могли чего-то запустить – а мы побочный результат. Или умники из какого-нибудь тридцатого века на своем коллайдере, который там у них, доигрались! Или вообще какая-то природная аномалия. Гадать можно до бесконечности.

– Что-то на массу завязанное, – добавил Сан Саныч, – отчего мы в немцев так «удачно» въехали.

Все молчали, но видно было, что они полностью согласны.

– Тогда принимаю решение, – говорю я. – Надеяться, что нас выкинет обратно, нет смысла. Во-первых, ждать можно до ишачьей пасхи, а во-вторых, где гарантия, что повторно нас не бросит куда-то в палеозой? Мы остаемся здесь. В смысле, в этом времени.

Смотрю на Сидорчука. Принять у него доклад – а впрочем, зачем? Я не хуже него знаю, что у нас принято на борт. А так как наш поход лишь начался, – то почти все должно и остаться. На четыре месяца, штатно – а если растянуть, так и на полгода хватит.

У нас полный боекомплект. Включая шесть ядерных боеголовок в «Гранитах». И две такие же торпеды.

– Надеюсь, у нас не будет разных мнений, к какой стороне присоединиться?

– Обижаешь, командир, – говорит Сан Саныч. – А что, у нас есть выбор? К фашистам, что ли, или к тем, кто через десять лет план «Дропшот» разработает, чтобы атомные бомбы на Москву кидать? Даже хотели бы в какую-нибудь Аргентину или на экзотические острова – так ведь и там достанут! Отечество, какое-никакое, но одно. Не нам его менять!

– Вот только как бы не в ГУЛАГ, – буркнул под нос Три Эс, командир БЧ-2, капитан третьего ранга Скворцов Сергей Степанович.

– А кто у нас Сталина больше всех ругал? – вскинулся Саныч. – Новодворская и прочие «правозащитники». Ты их словам веришь, или напомнить, что это за публика? Что они там про Россию и русских говорили? Ну а если это все вранье, так значит…

– И впрямь, командир, – поддержал Петрович, – это ж было, «принял разоренную страну с сохой, оставил сверхдержаву с ядрен батоном». Одним самодурством такого не сделаешь. Крут был мужик, к врагам беспощаден, но все ж человек серьезный, вполне адекватный и вменяемый. С таким можно дело иметь. Ну, если только не под горячую руку.

– Присоединяюсь, – сказал Большаков. – Саныч, ты вот мне книжку дал, «Красный монарх». Я Бушкова уважаю, про Пиранью он здорово написал! Если хоть половина того, что он про Сталина написал, правда… то он и Лаврентий Палыч – и впрямь вожди, нашим дерьмократам, строителям капитализма, не чета! Вдруг и в самом деле историю переиграем? Что бы стоило социализму еще двадцать лет продержаться, до кризиса, когда вся их система в штопор ушла! Хотя там они нас в девяностые здорово ограбили – а так свалились бы раньше…

– Погоди, а как же будущее? – спросил Бурый, капитан третьего ранга Буров Сергей Константинович, командир БЧ-3. – Или ты считаешь, что это параллельный мир?

– А какая разница? – повернулся к нему Большаков. – Наш это мир, если мы сейчас здесь! А параллельный он или перпендикулярный – мне это по барабану! Посмотрю, как он под нас гнуться будет.

Я подвожу итог:

– Со вторым вопросом решили. Теперь конкретика: куда и как?

– Ну, тут выбора нет! – отвечает Петрович. – Черноморские проливы для нас закрыты, Балтика тоже – тяжело с нашим размером по мелководью. И мин там – суп с клецками.

– И гогландский противолодочный рубеж, – добавляет Сан Саныч, – не пройдем! Так что остается Север.

– Ну, еще во Владивосток можно, – задумчиво произносит Бурый. – Вокруг мыса Горн и наискосок. Они там на Гуандаканале рубятся – хрен нас перехватят! А если по дороге встретим «Саратогу» или «Энтерпрайз», как раз для нас цели!

– Погоди, не понял? – едва не вскакивает Петрович. – Ты что, хочешь за японцев сыграть?

– А что, за штатовцев? – огрызнулся Бурый. – Они ж такие союзники, что с ними и врагов никаких не надо. Пусть застрянут на Тихом еще годика на два. Чтоб после Япония была как Финляндия – и никакой корейской войны! Тихо утопим – и уйдем. Спишут все на японцев – доказывай, что мы вообще там были!

– Ты во Владике был? – спрашиваю я. – А мне вот приходилось. Если придется, зайди на Светлановский бульвар. Там памятник стоит нашим морякам торгфлота, погибшим в Отечественную. На постаменте доски – много. На каждой, рисунок корабля и список экипажа, кого самураи утопили без войны. Последний, «Трансбалт» – в июне сорок пятого[5]. Ладно, это эмоции, но вот по жизни там наши отлично справились сами. Без чьей-то помощи. И это будет через три года. А немцы наших бьют сейчас!