Морской эмир (СИ) - Страница 53

— Прекрасная лаурия! Лаурия!.. — доносил до меня смертоносный поток его голос, но я мало что различала. Даже смуглое лицо шеррия в этом урагане едва было видно.

Засверкали молнии, один за другим раздавались грохочущие магические удары, напоминающие гром.

— Лаурия, жемчужинка! — что-то кричал шеррий, но что он имел в виду?..

Я видела, что Тиррес сражался не с одним Эвироном. К жрецу Айреморы присоединились другие члены ордена Зрящих, два или три человека, которые прежде молчали. Латимерия со своим мужчиной исчезли из вида, как и Кара, которая, кажется, и вовсе сбежала.

Осколки льда летели во все стороны, уносимые водяным ураганом, и то и дело попадали по мне, резали кожу, оставляли то неглубокие, то вполне себе неприятные и пугающие раны. А я не могла защититься. Руки и ноги были прочно связаны.

А еще где-то совсем рядом я чувствовала, как огромная черная жемчужина, кажущаяся вполне живой, снова пульсирует, снова наливается пурпурно-алым воспаленным цветом. Словно магия вокруг бередила ее, звала… или мучила?

Я вдруг как никогда сильно ощутила, что святыня Айремора и впрямь чего-то хочет. Но чего?

Эвирон сказал, что они скармливали ей жертв. Но каким образом? Что у них забирала жемчужина? Жизни?..

Почему-то мне казалось это странным и неправильным. Ведь, по легендам морского царства, богиня Айремора с помощью жемчужины дарила людям чары воды. Ту самую каплю силы, которую забирали рудисы после смерти человека. А значит, жизнь жемчужине ни к чему. Ей нужна магия.

Тогда выходит, убивая или каким-то иным способом принося в жертву людей, орден Зрящих кормил святыню магией. Об этом сказал и Эвирон, упомянув, что я дуплексный маг, и моей силы может хватить, чтобы остановить возникновение каверн.

Он, конечно, ошибся. Ведь магии огня во мне не было ни капли, но дела это не меняло. В голове крутилась какая-то острая, болезненная мысль о том, как я должна поступить. Что нужно сделать, чтобы остановить это безумие… Но я никак не могла ухватить эту мысль, как комету, за хвост. Она ускользала.

— Жемчужинка! — снова бесполезно донесся до меня голос шеррия.

В этот момент мои размышления были прерваны появлением эмира. Тиррес возник передо мной как скала, затмившая все вокруг. Его волосы развевались в ураганном потоке, но едва он замер, коснувшись моих плеч, как мы очутились в центре водяного пузыря, где ни одна сила не могла нас достать.

— Саша, я не хотел тебя убивать. Никогда, — проговорил он тут же, когда я попыталась сбросить его руки с себя. Пока безуспешно, водоросли не позволяли. — Саша, послушай…

— По-моему, ты лжешь, — ответила я, не глядя больше в его лицо, которое казалось таким родным.

— Я не лгу, проклятье, Саша! — прорычал он, одним движением сдирая с меня жесткие водоросли. — Я много что планировал, но убить тебя не смог бы ни тогда, ни сейчас!

— Но планировал, — поправила я и замерла.

Пусть это было глупо: вместо того, чтобы пытаться найти выход из ситуации, вместо того, чтобы убежать, просто смотреть на него и ждать. Но мне нужно было услышать ответ.

Кажется, больше жизни нужно.

От переживаний я сунула руку в маленький карман платья и нащупала там жемчужинку палтуса Бро, покрутила ее между пальцами и вдруг посмотрела на шеррия.

«Жемчужинка», — твердил он пару минут назад. Может, он имел в виду эту? Но зачем она мне?

Тейноран, видя мой вопросительный взгляд, кивнул.

Я же так ничего и не понимала.

— Да, план по твоему убийству существовал с момента твоего появления в Айреморе, — проговорил эмир так, словно бесконечно устал. — Но это был не мой план. И я никогда на него не соглашался.

— Но, видимо, до конца и не отвергал, да?

Тиррес скривился.

— Ты не понимаешь. Как правитель всего эмирата, я обязан его сохранить. А он умирает. Черная жемчужина, которая сотни лет была покровительницей моего геноса и всей западной части Малахитового моря, погибает. Я не мог просто сказать, что отвергаю попытки к ее спасению.

Я кивнула.

— Значит, я угадала. Не отвергал.

— Саша! — встряхнул меня за плечи Тиррес, а затем, несмотря на то, что я пыталась его оттолкнуть, с силой прижал к себе.

Я коснулась щекой его обнаженной груди, на которой вдруг проступил колдовской рисунок черно-изумрудных водорослей. Они шевелились, покачивались, словно в морских волнах, и слегка светились. А я слушала, как громко бьется сердце эмира, и не знала, что делать.

Если жемчужина умирала, тому была причина. Но найти ее сейчас вряд ли возможно. Мотивы Тирреса были мне вполне ясны, возможно, я на его месте и сама поступила бы так же.

Но стало ли мне от этого легче?..

Закрыв глаза, я попыталась забыть обо всем, что мгновение назад услышала. А в голове снова зашуршала какая-то подтачивающая меня, словно червь, мысль.

Они хотели отдать мою магию жемчужине… И это бы меня убило…

— Ну что мне сделать, чтобы ты поверила?! — раздался тихий шепот над самым ухом, и я невольно распахнула глаза, глядя, как за границей нашего защитного пузыря бушует море, как гнутся водоросли к земле и как пылает что-то черное в стороне.

— Эвирон, с жемчужиной что-то не так. Кажется, словно она вот-вот лопнет! — раздался неподалеку голос Латимерии.

Я повернула голову в другую сторону, найдя взглядом предателя, мужа Кары. Жрец, оказывается, уже освободился от колдовства своего повелителя и сейчас стремительно подползал к тому, что прежде было Черной жемчужиной Айремора, а сейчас напоминало большую, покрытую опухолями человеческую печень.

— Она умирает, — проговорил в ужасе Эвирон, и его голос разнесся вокруг, словно эхо, даже несмотря на подводный ураган.

Что-то внутри меня начало рваться на части. Словно сила чароводницы откликалась на боль жемчужины. Словно обещала исчезнуть вместе с морской святыней.

Я с ужасом взглянула в глаза Тирреса, который все еще не выпускал меня из объятий. Оказалось, что он тоже смотрел на меня, и на дне его опалесцирующих радужек пульсировала та же боль. Однако говорил он вовсе не катастрофе, которая должна была вот-вот произойти.

— Не веришь, — прошептал он тихо. Только мне одной.

Словно весь мир мог подождать нас двоих.

А потом он вдруг просто развернулся и двинулся к жемчужине. Он шел вперед так, словно вокруг не было воды и не надо было плыть. Шагал спокойно и легко, будто под ногами была земля, а вокруг воздух. И с каждым движением вокруг него сперва стала утихать бушующая стихия, вода очищалась, становясь прозрачной, а затем в полуметре от его мощной фигуры начинали мелькать полупрозрачные сущности, в которых я с изумлением узнала рудисов. Топазово-голубые капли светились, излучая красивую неоновую магию, окружая повелителя моря будто бы каким-то божественным щитом. Словно они знали нечто важное, что решил Тиррес, и собирались ему в этом помочь.

То и дело рудисы поворачивались вокруг своей оси и глядели на меня. Испуганно, нервно. Словно я должна была что-то сделать, но не делала.

Тирр как раз протянул в сторону руку, и в ней тотчас же материализовался кинжал. Тот же, что мне давала Бу в долине черных дольменов.

Под ребрами больно сдавило. Мне совсем не нравилось происходящее.

Тиррес был все ближе к жемчужине, а время будто замедлялось, застывало, как жженая карамель. В какой-то момент эмир замер возле пульсирующей больной святыни, и последним, что я услышала, был голос Эвирона:

— Что ты делаешь, мой эмир?..

Удар сердца.

Тишина.

Тирррес занес руку с кинжалом и тихо проговорил, взглянув на меня через плечо:

— Я лучше бы убил себя, чем тебя.

И опустил лезвие на свою грудь.

Кажется, я кричала. А еще я слышала крики Кары, чей-то плач. Эвирон пытался оттолкнуть своего эмира от жемчужины, но не успел. А ураган, поднявшийся вокруг Тирреса, теперь и вовсе не давал остальным к нему приблизиться. Это была какая-то новая магия, стены урагана казались тонкими, как стекло, а внизу они очерчивали на песке четкую, мерцающую алым светом окружность. Этим же светом на пульсирующей жемчужине вдруг засветился знакомый символ.