Морской дьявол - Страница 7

Руслан ответил:

— Слышал я про ваши беды, потому и прошусь именно к вам. Побороться я хочу с теми, кто завод разрушает. Не верю, что они настолько уж сильны, что и сделать с ними ничего нельзя.

Долго смотрел директор в глаза этого юного могучего человека, вспоминал все мыслимые и немыслимые рекорды Руслана, и вдруг впервые пришла ему в голову мысль: а ведь русских–то победить нельзя. Попробуй, одолей вот такого.

А Руслан вынул из кармана чековую книжку и выписал Барсову сто тысяч долларов. Подавая чек, сказал:

— Это вам, Петр Петрович, в ваш личный директорский фонд.

Барсов, устремив на Руслана отечески благодарный взгляд, тихо проговорил:

— Вам такие деньги… за рекорды давали?

— Да, Петр Петрович, теперь за рекорды, особенно мировые, хорошо платят. Другие виллы на Канарах покупают, а я детский дом содержу.

Барсов обнял Руслана и тихо проговорил:

— Спасибо тебе, сынок.

Петр Петрович брал Руслана в командировки, — летал ли он по России, или как вот теперь, за границу. И горячо любимая дочка Машенька и ее взять упросила.

Руслан еще в институте хорошо изучил устройство двигателя и всего самолета, а к тому же от природы был мастером на все руки. На случай какой поломки его помощь была куда как кстати.

Зураб выложил на стол свои запасы, показывал на термос с чаем, закуски, сладости, говорил:

— Потомок персидского шаха дает еду, как это делает официант ресторана.

И он растворил белозубый рот в широкой до самых ушей улыбке.

Да, он был гражданин соседней с нами страны, выходец из рода потомственных шахов. Теперь же он работал в Москве, в посольстве своей страны, а в Петербург ездил по делам давних связей с заводом, директором которого и был Петр Петрович Барсов. Зураб и уговорил Барсова лететь в его страну и там возобновить договоры по заказам, которые с началом перестройки были прерваны по инициативе тайных ельцинских сил, служивших больше Америке, чем России. Замороженные заказы посадили на мель завод, производивший самые уникальные в мире летательные аппараты, как военные, так и гражданские. И эта вот машина настолько автоматизирована, что на ней и ночью можно летать без пилотов, но главное — она не нуждалась в аэродромах, могла подниматься и садиться на «пятачок». Восточные страны готовы были закупать большие партии таких чудо–самолетов, но и там были люди, помогавшие Америке, — они и вытолкнули со своего рынка русские заказы, и на их место тотчас же повалила американская продукция. Но не дремали и те силы, которые ориентировались на русскую технику. Зураб был горячим сторонником нашего рынка. Сейчас они летели на самолете, который в свое время особенно интересовал страну Зураба.

Барсов уговорил жену и пассажиров поспать, а сам пошел в кабину и занял место за штурвалом.

Под крылом открывалась земля новгородская. Сверкнула свинцовая полоска озера Ильмень. Впрочем, тут же ее затянула серо–желтая хмарь. Желтая потому, что со стороны восточной облака окрасились первыми всполохами зари; они, эти всполохи, и кидали слабый свет на землю, но темень не рассеивалась, а, наоборот, плотнее прижималась к земле и закрывала поля, леса, озера. Словно живое существо, клубилась серая масса, тянувшаяся без конца и края. Барсов вспомнил, как еще студентом он путешествовал по горным отрогам Урала и там в краю болот наблюдал испарения, от которых местные жители держались подальше. Клубы синеватого пара выползали из каких–то хлябей земли и покрывали все вокруг на многие километры. Старики называли эти испарения марой и приписывали им колдовскую силу. Скот и птицы, приближавшиеся к ним, падали замертво и лежали там до тех пор, пока шевелящаяся масса земли не затянет их в свою пучину. Мара, морока, хмарь, мрак, мор, измор… Наконец, мрачный.

За новгородчиной открывалась земля псковская, и восток уж зажигал края облаков розовым свечением, но мара, стелившаяся над землей, становилась гуще, и чудилось Барсову, что это и не воздух, не облака, не испарения, а дьявольское наваждение спустилось на русскую землю, и давит, дышит ядом, грозит испепелить все жилища.

Мерзость… тоже, наверное, от мары. Бог оставил нас за грехи земные, а дьявол наслал на русскую землю гибельный мрак. Чем же другим можно объяснить все порухи, которые с нами приключились с восшествием на царский престол Миши–меченого, с воцарением в Кремле бесов, которые все разрушают и которых во всем мире боятся и ненавидят?..

Любопытно, что и днем, когда самолет летел над Белой Русью, а затем и над колыбелью древних славян Малой Русью, то бишь Украиной, мрак не рассеивался, а, казалось, клубился еще сильнее, временами сливался с облаками и накрывал самолет непроницаемой пеленой.

Как только пролетели над болгарским городом Бургас и впереди показался белокаменный городок на берегу озера, на земле блеснул огонек и самолет вздрогнул, правый двигатель задымился.

— Нас подбили «Стингером», — сказал Барсов. — Будем садиться.

Начавшийся было пожар в правом двигателе Барсов загасил автоматическим огнетушителем, но продолжать полет на неисправном двигателе не решился. Облюбовал песчаный пляж у озера, посадил машину. Со стороны сада и видневшегося за деревьями дома к ним бежали три человека. Двое остановились поодаль, а один, седой, лет пятидесяти, — турок или болгарин, — подошел к самолету. Его встретил Зураб, и они заговорили по–своему. Зураб нервничал, взмахивал руками и кричал. Подошедший, напротив, был спокоен и больше смотрел на русских, чем на собеседника. Затем турок вернулся к своим, а Зураб сказал Барсову:

— Армия спасения! А что это такое — и сам черт не знает!..

Взял за руку Елену Ивановну:

— Пожалуйста, не волнуйтесь. Мы пойдем в тот дом и будем говорить с командиром. Я все улажу.

Елена Ивановна сильно встревожилась, но вида не подавала. Она считала себя фаталистом и всегда говорила: «С каждым из нас произойдет то, что запланировано на небесах. Двум смертям не бывать, а одной не миновать».

К такой философии подвела ее профессия; она была испытателем летательных аппаратов, производимых на питерском Северном заводе. Тут же она познакомилась с Барсовым, вышла за него замуж и, несмотря на относительный материальный достаток, который обеспечивал ее супруг, ставший вскоре директором завода, продолжала работать и очень любила свое рискованное неженское дело. Сейчас же, опустив голову и следуя за мужиками, она думала: «Ты же испытатель. Всякое может случиться во время твоих полетов».

Ловила себя на мысли, что больше беспокоится за мужа и за дочь, чем за себя. Просчитывала варианты своих действий на все возможные осложнения.

Руслан и Маша шли последними и заметно отставали. Понимали драматизм возникшей ситуации, но, как и все молодые люди, не отчаивались.

Подошли к двери, в которой одна стеклянная половина была разбита, а другая расписана головками зверей и персонажей восточных легенд и сказок. В первой же комнате, напоминавшей клубный танцевальный зал, толпился народ, преимущественно молодые парни, пестро одетые, с автоматами и гранатами. Шапки густых темных волос и цыганские бороды указывали на их восточную принадлежность. При появлении русских они все примолкли, расступились, и наши путники увидели за столом пожилого могучего человека с двумя серебряными прядями в волосах и совершенно побелевшей живописной бородой. Он демонстрировал явную невежливость и смотрел волком, давая понять, что перед ним пленные и он волен делать с ними, что пожелает. Зураб выступил вперед и заговорил с ним тоном, не предвещавшим ничего хорошего. Тот и его смерил взглядом врага, однако проговорил фразу, после которой два парня подошли к русским и кивнули им: дескать, следуйте за нами. Барсовы пошли, а Зураб им вдогонку проговорил:

— Вас там устроят, а я все улажу.

Барсовых повели на второй этаж и показали комнату, выходившую окнами на озеро. Здесь было чисто, мебель мягкая, на полу лежал нарядный ковер темно–вишневого цвета. Один из парней вынул портсигар и предложил пленникам сигары. Барсов взял одну сигару и благодарно кивнул парню. И тогда тот положил на стол портсигар. Это был добрый знак. Елена Ивановна сказала: