Морская сила(Гангутское сражение) - Страница 9

Весеннему солнцу всегда рады в северных краях. Вместе с теплом оживает помаленьку природа. Черне­ют проталины на наезженных санями зимниках, сер­пами окольцовываются стволы деревьев вдоль лесис­тых опушек, кое-где, вдоль крутых берегов рек, во­круг островов на озерах, робко проглядывают иссиня-черные каемки оттаявшего ледяного панциря. Вода, одно из чудес природы, приобретает свое первородное свойство, воскрешая все живое в себе и вокруг.

В Европе Скандинавию издревле относили к Се­верным землям. Но если ближе к Нордкапу зима хо­зяйничала обычно весь отведенный ей календарем срок, то на юге, у Датских проливов, морозы уступали свое место оттепели задолго до этого времени.

Поэтому шведские эскадры на зиму в основном уходили на юг, отстаиваться в Карлскрону, основную базу флота. Сюда-то и прибыло в разгар весны распо­ряжение Адмиралтейств-коллегий, готовить согласно королевскому указу эскадру для похода в неблизкий путь — к берегам России.

После недавнего «чуда» под Нарвой король Карл XII был уверен как в явном превосходстве своих войск, так и в неспособности русской армии противо­стоять шведам. Перед своими генералами он не раз снисходительно высказывался по этому поводу:

— Нет никакого удовольствия биться с русски­ми, потому что они не сопротивляются, как другие, а бегут.

Отдавая приказ стереть с лица земли Архангель­ский, король не сомневался в успешном рейде коро­левской эскадры. Такого же мнения придерживались и флагманы Адмиралтейств-коллегий. Старший сре­ди них адмирал Вахмейстер, ознакомившись с коро­левским указом, без особых раздумий назначил флаг­мана похода на Север:

— Вице-адмирал Шеблад давно грозит проучить русских. Ему и карты в руки.

Королевский совет не колеблясь утвердил предло­жение Адмиралтейств-коллегий. Шеблада перед отъ­ездом в Карлскрону наставлял адмирал Вахмейстер:

— Приказ короля ясен и прост: смести с лица зем­ли Архангельский. Ваша миссия обречена на успех. У русских нет там ни единого военного судна. Я ду­маю, что для вас это будет легкой прогулкой, и наде­юсь, вы прославите еще раз нас и флот его королевско­го величества. Постарайтесь держать все приготовле­ния в секрете. Для сокрытия запаситесь английским и голландским стягами. Мы постараемся раздобыть вам карты у англичан, ну а лоцманов вам придется поискать самому.

Перед отъездом Шеблад пригласил отметить на­значение прежних друзей-приятелей.

Анкерштерн поздравил первым:

— Откровенно, мой друг, я завидую вам. Вторую кампанию я сушу паруса в Стокгольме. Стволы на­ ших пушек заплесневели, там свили гнезда ласточки и воробышки. Я от души желаю вам удачи и попутно­го ветра.

Адмиралы чокнулись бокалами, а Нумере, обра­щаясь к Шебладу, продолжал начатый разговор:

— Вам повезло, мой дорогой Густав, ваш поход будет подобен легкой увеселительной прогулке. Хоро­ший ветерок освежит вашу душу и укрепит тело, а мне, — лицо Нумерса покрылось недовольной гри­масой, — вновь предстоит скучная работа на этом озе­ре. Откровенно, моим матросам надоело шарить по скудным хуторам русских на Ладоге. Там нет доброй добычи, а без нее матросы предпочитают отлынивать от службы.

Шеблада интересовало другое:

—   Неужто русские и впрямь, как выражается его величество, наш король, спасаются от наших гренаде­ров бегством?

—   Да, они бегут без оглядки, едва прозвучит наш первый залп.

Собеседники пригубили вина, и первым, несколь­ко озабоченно, заговорил Шеблад:

— Но я никогда не был в тех краях, и говорят, подходы к тому городу весьма неприветливы. Там обычно всегда берут местных лоцманов.

На помощь пришел бывалый Анкерштерн:

— Думаю, что в Копенгагене вам следует потол­каться в тавернах. Наверняка в них отыщется какой-нибудь шкипер, голландец, который бывал в тех краях. На худой конец, мне кажется, и среди русских мо­гут быть здравые люди, чтобы сопроводить вас безо­пасными фарватерами. Звон серебра имеет одинако­вую притягательную силу во всех портах. Кроме про­чего, на вашей стороне будут сила и превосходство. Кстати, что соизволило выделить вам наше Адмирал­тейство?

—    Генерал-адмирал назначил в мою эскадру две шнявы и пять галиотов17 .

—    Ну что же, этого будет вполне достаточно, — прикинул Анкерштерн, — почти сотня пушек снесет русские хибарки, а наши мушкетеры довершат дело на берегу.

Анкерштерн поднял бокал:

— Семь футов под килем, удачного плавания и возвращения с викторией, наш дорогой Густав…

В последних числах мая шведская эскадра броси­ла якоря на Копенгагенском рейде. Шеблад отправил на берег только капитанов:

— Пройдитесь по всем тавернам, нам требуется два-три сведущих лоцмана для плавания к Архан­гельскому. За деньгами не стойте, но вербуйте хоро­ших шкиперов.

Появление шведов в Копенгагенской бухте, целых семь вымпелов, в тот же день заметили не только зав­сегдатаи таверн по новым посетителям.

— Ваше степенство, — докладывал вечером дьяк русского посольства своему начальнику, — с прибыв­ших швецких судов капитаны выискивают знающих шкиперов по Архангельскому, кто там бывал.

Недавно назначенному послу Измайлову такие ве­сти следовало бы без промедления передать в Москву, но быстрее и надежней сделает это многоопытный Ан­дрей Матвеев в соседней Гааге, посол в Голландии.

— Значит, так, — посол в упор смотрел на дья­ка, — поснедай и не мешкая сбирайся в путь. Седлай лошадей и скачи к Матвееву, в Гаагу. Дорога тебе зна­комая. Передашь на словах все, что зрел и слыхал про суда неприятельские.

Измайлов поступил правильно. Истинную цену таким сведениям знал только Андрей Матвеев. В про­шлые времена он, не один год сидя воеводой в Архан­гельском, с давних пор был на лучшем счету у Петра, знал на деле, каким образом переправить такую важ­ную весть царю. Минула еще неделя, и, меняя коней, курьер из Гааги спешил со срочной депешей в Посоль­ский приказ. Он вез канцлеру Головкину тревожную депешу: шведы миновали проливы Зунд и направля­ются к Архангельскому…

Не ведал, конечно, Матвеев, что и флагман швед­ской эскадры пребывал в расстройстве.

— Все таверны Копенгагена обошли, герр адми­рал, — оправдывались с похмелья капитаны, — ни датчане, ни голландцы в тех местах не бывали, а если и хаживали, так то, быть может, утаивают, ни за ка­кие гульдены не соглашаются.

Глядя на красные физиономии посоловевших ка­питанов, Шеблад про себя чертыхался, жалея о поте­рянных двух днях. Остается доверять английским кгфтам, но ни в одной из них не обозначены фарвате­ры и глубины на подходах с моря к Архангельскому. Видимо, без промеров не обойтись, а быть может, по­везет отыскать лоцмана на месте, в Беломорье…

В низовьях Двина раздваивается на добрый деся­ток верст, рассыпается на рукава-устья — Николь­ское, Пудожемское, Мурманское, Двинское, Березов-ское. На сорок верст протянулось Двинское устье.

В этих местах, богатых рыбой и морским зверем, осели много веков назад русаки, бежавшие от врагов из-под Новгорода, Пскова, Ругодива, Шелони…

Кормились рыбой: сельдью, навагой, лососем. Запасались впрок. Зимой били на льду тюленей, мясо — в котел, шкура — на одежду. Самые отважные помо-ры ходили на китовый бой к Груманту-Шпицбергену. Со времен Ивана Грозного повадились за добротными русскими товарами иноземные купцы в эти края, к Архангельскому.

На подходах к острову Мудьюг берут лоцмана, без него не обойтись в коварном, изобилующем под­водными камнями и косами Березовском устье на пу­ти к Архангельскому. Спускаясь к южной оконечнос­ти Мудьюга, лоцман указывает, где положить якорь, остановиться для таможенного досмотра, предъявить брандвахтенному судну положенные бумаги на купе­ческое судно и груз. Так было до недавнего времени, пока не поступил царский указ. Нынче с Мудьюга на­прочь свезены все службы, не выставляется брандвах­та18 . С поморья на воде убраны все вехи и лоцбочки, обозначающие фарватер. Таможня, лоцманы и карау­лы перевели на Линский прилук, где растут крепост­ные стены, обозначились редуты.