Морская сила(Гангутское сражение) - Страница 87

Засопел недовольно Крюйс, ему ли пристало на са­нях по распутице ехать, но виду не подал, отправился в путь.

Спустя две недели и царь прислал письмо: напра­вить с эскадрой для практики два десятка гардемарин «породных, небедных» из Морской академии. При­шлось опять отряжать нарочного в Петербург к ди­ректору Морской академии графу Матвееву…

С каждым днем все сильнее припекало мартовское солнце. Ночью дороги подмерзали, а в полдень сан­ные полозья хлюпали по воде. У кромок льда по всему берегу в гавани зачернела каймой подтаявшая вода. Из Петербурга то и дело подвозили провиант. Царь повелел привезти эскадрой провиант на 2000 человек, для кораблей, которых ожидали в Копенгагене из Лондона и Архангельска.

Часть провизии пришлось распределять на суда эскадры, все ластовые суда были загружены до отка­за. Приближалась Пасха.

В последнюю неделю марта Апраксин распорядил­ся Сиверсу прорубить во льду проходы для кораблей эскадры:

— Покуда лед в гавани не проламывается, потому каждый экипаж пускай для своего судна пешнями прдкалывает канаву на выход. Как только лед у входа в залив сойдет, потянемся на якорях завозом на чис­тую воду. Государь указ прислал, поспешать надобно.

С утра на льду появились сотни матросов, бухта ог­ласилась звонким перестуком пешней, вокруг кораб­лей появились первые разводья с битым льдом.

Первый день Пасхи совпал с началом второго ме­сяца весны. В гавани, освещенной ярким солнцем, водворилось спокойствие. В экипажах служили мо­лебны. Матросы, переодетые в парадные мундиры, чинно слушали заутреню, втягивали ноздрями пря­ные запахи наваристых мясных щей. Наконец-то кончился Великий Пост, а с ним и надоевшие пост­ные щи и каша. Наступил мясоед, можно было раз­говеться.

Заветная предобеденная чарка подняла настрое­ние, все кругом христосовались, не разбирая чинов и званий.

Проснувшись, матросы продолжали разговляться. Кое-кого отпустили прогуляться по городу, побало­ваться с девками. К вечеру над укрытой льдом гава­нью и окружающими ее берегами воцарилось какое-то загадочное затишье. В лучах заходящего солнца с запада вдруг наплыла какая-то мрачная, до небес, туча. С каждой минутой она вырастала в гигантскую горную вершину и с заходом солнца закрыла полови­ну небосвода. У основания этой тучи внезапно появи­лись светлые проблески. В то же время и северная сто­рона небосвода покрылась такой же угрюмой тьмой, и обе тучи двинулись навстречу друг другу.

Внезапно между быстро сближающимися облака­ми появилось загадочное свечение неба, и вдруг все вокруг озарилось вспышками молний, которые следо­вали одна за другой… Все вдали заволокло дымом… Все жители города покинули свои дома и выбежали на улицы. В смятении они и высыпавшие из казарм офицеры и матросы в каком-то странном оцепенении и даже страхе следили за происходящими в небесах таинствами…

Наблюдавший это редкое и необычное явление ге­нерал-адмирал Апраксин оставил в своем журнале до­вольно подробное описание происходящего. «Апрель. Во 2-й день, то есть второго дня Пасхи, к вечеру око­ло 9-ти часов во время светлое, с звездами видимо бы­ло, как… пришло от горизонта облако очень черное, на верху остро, а на низу широко, и пошло вверх скоро, так что меньше трех минут до половины небосвода дошло. В то же время, как явился черный облак, яви­лась, подобно как великая, метла светлая и подыма­лась выше горизонту около 12 градусов. В тот же час явилось от метлы, ближе к северу, одно черное облако,которое зело скоро шло против первого облака… А пер­вое облако шло против того на северо-запад, а промеж обоими черными облаками явился свет, подобно стол­пу. И стояло так около 10-ти минут. Потом облако, которое пришло от северо-запада, страшно скоро по­шло сквозь столп и ударилось о другое облако… и ме-шалися с великим пламенем и дымом… И видим дым был выше горизонта 20 градусов, и сквозь дым видно было непрестанное пламя, подобно, как флот и армия бились. И было то видимо 15 минут. Потом помалу поднимались в высоту, подобно как многие огненные метлы, и взошли выше горизонта 80 градусов. А обла­ко, которое… подалось… стало быть невидимо прежде, а другое стало быть невидимо около 10 часов… Потом светло стало от звезд, как перво.

Не можно описать, какой в то время был страх,как оба облака ударились… Також многие малые обла­ка следовали за большим облаком, которое шло от за­пада, и было такое пламя, подобно молний, так, чтоглаза не терпели»…

Минула Пасхальная неделя, и генерал-адмирал приказал экипажам переселиться из береговых ка­зарм на корабли.

— Объяви в приказе своим офицерам и всем слу­жителям, — распорядился Апраксин, выслушав до­клад Сиверса, — что отныне сход на берег с кораблей воспрещен без надобности для службы. С сего дня ве­лено всем быть на кораблях бессходно под штрафом. Ежели кто из офицеров ночевать станет на берегу, у него вычтено будет за месяц жалованье, а кто из ни­жних чинов осмелится, батогами да линьками нака­зан будет. Чаю, матросики в зиму попривыкли с дев­ками блудовать, кого и потянет.

Расхаживая по каюте флагмана, Апраксин прово­дил рукой по отсыревшим переборкам, наказывал Си-версу:

— Прикажи печки протопить в кубриках, да так, чтобы не спалить судно. На палубах все забито груза­ми да скотиной, распорядись капитанам шлюпки все убрать на берег, кроме одной командирской. Да на «Ингерманланде» государеву шлюпку приведи в пол­ный порядок. Чаю, там вице-адмирал флаг держать станет.

Спустя два дня корабли по одному начали вытяги­ваться по прорубленным во льду каналам на внешний рейд, где уже льдины покололись от солнца и ветра.

Отправляя эскадру в плавание, Апраксин еще раз попомнил Сиверсу строгий наказ царя:

— Тебе ведомо, четвертый месяц Змаевич с гале­рами пробирается под берегом к Ростоку. Шведы про него беспременно пронюхали. Но и твою эскадру по­имеют в виду. Когда сторожить станут, не ведомо. Потому в походе дозор держи беспременно впереди

по курсу. Опрашивай всех купцов. Ежели появится, не дай Бог, неприятельская эскадра в превосходстве, ни в коем разе не азардируй. Помни: каждый ко­рабль на вес золота. Ворочай без раздумья на обрат­ный румб. Возврат чини в Ревель. Береженого Бог

бережет.

«В 19-й день поутру генерал-адмирал на корабле капитан-командора Сиверса был и поручил ему указ царского величества и инструкции, что ему чинить.Також отдал ему письмо царскому величеству с при­ложенными о состоянии эскадры табелями…При отъезде с корабля приказал ему немедленно учи­нить сигнал к выниманию якоря… Потом, быв на ко­рабле «Ингерманланд», возвратился в гавань, чтобыдля вставших солдат и матросов, которые на кораб­ли не поспели, оставить до вечера корабль «Рафаил» под командой капитана Гаука…По половине дня учи­нил сигнал к походу… В первом часу пополудни пошел на парусах наперед корабль «Ингерманланд» и потом капитан-командор на «Екатерине», отдав честь крепости из 5 пушек. В то же время г. адмирал стоял на батарее по приказу его ответствовало с крепости равными выстрелами. И за капитан-ко­мандором до вечера все корабли, кроме «Рафаила», ко­торый оставят для забирания оставших людей, сле­довали. Ветер был изрядный…» — появилась запись в журнале генерал-адмирала.

Финикус эскадра прошла благополучно, правым галсом. Дул ровный северный, с прохладцей, ветерок. Повернув на южные румбы, эскадра прибавила в ско­рости. Ветер зашел за корму, паруса вздулись пузом. Попутный ветер, фордевинд, люб морякам. Слева на горизонте угадывалась полоска земли — берега Кур­ляндии. Справа за горизонтом, по счислению пути, прятались обрывистые берега острова Готланд. Земля шведская, неприятельская.

Попался навстречу первый парусник — немецкая шхуна из Гамбурга. На вопрос о шведах шкипер пута­но пояснил, что видел на горизонте десяток парусов, но не знает, чьи это суда.

Сивере усилил дозор, к фрегатам присоединились две шнявы. Крейсировали впереди, по курсу на види­мости.

Минули сутки, и под берегом заметили два парус­ника. Сивере отрядил шняву «Лизетту» опросить о неприятеле.