Морская сила(Гангутское сражение) - Страница 77

Голицын не стал противоречить:

— Спору нет, на морской посудине всяко бывает, потому и стойкость поболее верстается у моряков. По себе знаю.

За несколько кампаний на галерном флоте князь стал неплохо разбираться в превратностях морского уклада жизни.

Петр не остался в стороне:

— Твоя правда, Федор Матвеич. Токмо у флагма­нов швецких разные натуры. Тот же Лилье нам корму показал в Ревеле. А ведь сила-то была на его стороне. Да и Ватранг нынче не стал испытывать судьбу. Не дождавшись ветра, с дюжиной кораблей уплыл.

А так, ежели воев сравнить, мужик русский, по духу, любого одолеет.

К Апраксину на цыпочках подошел командир га­леры и что-то прошептал.

—    Што таишься, — недовольно сморщился царь, — рапортуй.

—    Государь, — командир на мгновение опешил, а потом поправился, — господин контр-адмирал, от Гангута следует отряд скампавей с тялками под российским флагом.

Петр, не дослушав до конца, вскочил и пошел на корму. Невооруженным взглядом было видно, как на головной скампавее трепетал Андреевский флаг. В кильватер скампавей выстроились вереницей одно­мачтовые тялки — грузовые транспортные суденыш­ки с непомерно широкой кормой.

— Слава Богу, нынче рацион полный экипажам выдать, — обрадовался Петр. — Сие Сивере с прови­антом.

Петр подозвал командира:

— Скампавея на якорь станет — пошли шлюпку за капитан-командором Сиверсом.

Царь распорядился добавить экипажам еще по чарке сверх праздничной.

Заканчивалось пиршество на флагманской гале­ре. Совсем разомлевший Апраксин, прощаясь, ска­зал царю:

— А ты, Петр Лексеич, не гневайся на меня, пред кампанией тебя чином не повысили. Нынче ты во всей красе диверсию учинил супротив шведа. Викто­рия твоя сполна и чин по заслуге будет. А то бы ни за што ни про што.

Петр уже и позабыл о своей просьбе, но остался до­волен. Теперь сам генерал-адмирал его похвалил.

Веселье продолжалось, пока солнце не скрылось за холмистыми островками. На судах трубачи заиграли зорю и спустили флаги, как положено, когда диск солнца полностью скрылся из глаз.

Всю ночь перегружали привезенный провиант на скампавеи. Галерный флот уходил по предназначению на север, к порту Або. Там ждали припасы, а главное, первые русские суда. Следовало осмотреться в новой базе десантных войск и по возможности разведать.

В полдень снялся с якорей и направился к Гангуту и дальше в Гельсингфорс отряд Сиверса. Девять скам-павей вели на буксире захваченные шведские суда.

— Гляди, пробирайся шхерами, ежели шторм — становись на якорь. Держи добрый караул.

Часть пленных шведов свезли на берег в Твермине. Там остался двухтысячный гарнизон. Шведов реши­ли использовать на постройке новой крепости на око­нечности полуострова у деревеньки Ганге.

По сигналу пушки галерный флот снимался с яко­рей. Длинной цепочкой, одна за другой, двинулись на север скампавеи с десантом. Десять тысяч солдат напра­вились в Або, дальше к Аландским островам. Быть мо­жет, им доведется впервые ступить на землю шведов…

Не предполагал Сивере, что его ждет небольшое приключение.

В наступающих сумерках, на подходе к Гангуту, в лучах заходящего солнца показался силуэт парус­ника.

Капитан-командор вскинул подзорную трубу и не отрываясь скомандовал:

— Лево руль, уходим в шхеры. Передать на скам­ павеи — стать на якорь.

Капитан шведского фрегата Христофоре тоже за­метил парусник:

«Бог мойГТак это же «Элефант» и галиоты. Верно, они ведут русские плененные галеры».

— Приготовиться отдать якорь и спустить шлюпку.

Капитан подозвал своего помощника, лейтенанта Гольма:

— Разузнайте у капитана Сунда, где находится эскадра адмирала Ватранга. Пора нам отдать ему поч­ту и поступить в его распоряжение.

Когда шлюпка отвалила от борта, Федор Христо­форе схватил рупор:

— Передайте Сунду мои наилучшие пожелания и счастливого плавания!

В отряде Сиверса приготовились встретить гостей. Одна скампавея снялась с якоря и начала описывать дугу, чтобы отрезать шведской шлюпке путь к отступ­лению. От скампавеи отделилась шлюпка с вооружен­ными матросами.

Пленить безоружную шведскую шлюпку не соста­вило особого труда, и лейтенант Гольм скоро оказался перед капитан-командором Сиверсом.

Капитан-командор намеревался взять шведский фрегат на абордаж, но капитан Христофоре после за­хвата шлюпки, поняв, с кем имеет дело, поставил все паруса и пустился наутек.

Лейтенант Гольм оказался разговорчивым и сразу же рассказал:

—    Наш фрегат Адмиралтейств-коллегия напра­вила на помощь эскадре адмирала Ватранга, но мы здорово промахнулись.

—    Каковы силы флота в Карлскроне? — задал первый вопрос Сивере.

—    На рейде одиннадцать линейных кораблей, фрегат, бригантины. Этот флот в готовности для отра­жения нападения датчан.

— Где же остальные корабли? — спросил Сивере. Гольм, сделав гримасу, скептически пожал пле­чами:

— Несколько кораблей стали ветхими, а на ос­тальных не хватает матросов.

Поведал Гольм и о неустройстве жизни в Швеции. Все больше людей начинают роптать против затеян­ной войны. Но принцесса Ульрика и советники коро­ля не хотят об этом думать.

—    А что же король? — продолжал допрос Сивере.

—    Король далеко в Турецкой земле. Он и слы­шать не хочет о мире. Поговаривают, что он не в сво­ем разуме.

Окончив допрос, Сивере понял, что пленный офи­цер может еще пригодиться и принести пользу. Он от­правил его на скампавее к генерал-адмиралу. И отряд с пленными шведскими судами продолжал свой путь.

Капитан Христофоре под всеми парусами спешил в столицу. Как же, он первый объявит королевскому Совету, что Ватранга нет у Гангута и неизвестно, чтр там произошло.

В пути он настрочил донесение королю. «Настоя­щим доношу до сведения Вашего Величества, что по­сле того, как 26 июля я послан был с фрегатом «Карл-скрона» на усиление эскадры Ватранга, я прибыл на Ганге, нашел перед собою вместо эскадры Вашего Ве­личества часть неприятельских галер и корабль, а потому был вынужден искать эскадру на шведской стороне».

Капитан «Карлскроны» стыдливо умолчал, что ему пришлось оставить у неприятеля шлюпку с девя­тью матросами и лейтенанта.

На подходе к столице он разминулся с королев­ской яхтой под штандартом принцессы. Отсалютовав королевской особе, фрегат стал на якорь на рейде, и тут многое прояснилось.

В городе царила паника. Состоятельные бюргеры уезжали в свои поместья или куда-нибудь подальше. На улицах собирались толпы горожан и ремесленни­ков, вокруг столицы занимали позиции полки, спещ-но стянутые к Стокгольму.

Накануне прихода фрегата королевский Совет по­лучил донесение Ватранга: «Какую глубокую душев­ную боль причиняют мне эти несчастные события,наилучше знает Всевышний, которому известно,с каким рвением и с какими усилиями я старался вы­полнить возложенные на меня обязанности и как яусиленно старался разыскать неприятельскийфлот… к нашему великому прискорбию и огорчению, пришлось видеть, как неприятель со своими галера­ми прошел мимо нас в шхеры, причем огорчение нашеусугубляется еще тем, что мы находимся в полнойнеизвестности о судьбе эскадры, шаутбенахта Эрен-шильда… Неприятель, по-видимому, уже овладел Або-скими и Аландскими шхерами, и так как, вследст­вие недостатка лоцманов, нам представляется не­возможным занять позицию в Аландских шхерах,то я не вижу более осторожного исхода, как напра­виться со всей моей эскадрой в такое место в швед­ской стороне, откуда наилучшим образом было бы за­щитить себя от пагубных намерений противника против столицы государства».

Принцесса Ульрика, прочитав донесение, собрала советников. Один за другим появлялись в покоях принцессы Арвед Горн, Рейнгольд фон Ферзен, Ник Тиссен и другие. Поклонившись Ульрике, они с удру­ченным видом рассаживались в креслах.

Слушая донесения Ватранга, советники растерян­но переглядывались. Королевский флот — их послед­няя опора — потерпел поражение. Угроза нависла над столицей.