Морфы: отец и сын (СИ) - Страница 44

— Сидишь под самой крышей? Не слишком ли далеко от земли? Пока до тебя добирался, аж голова кругом пошла.

— Это всего лишь пятый этаж. Тут есть дома и повыше, — ответил я. — До этого раньше дом был меньше, но коллектив разрастается и там стало тесно.

Лешик вошёл в кабинет. Прикрыл за собой дверь. Руки у него были короче, чем у нормального человека и выглядели неровными обрубками. На лице шрамы. Но больше пугали глаза. В них был слом. Он давно сломался и теперь лишь жил по привычке. Похоже и сюда пришёл по той же привычке. Так как идти больше некуда. Желтезны в волосах было больше, чем у меня. Одежда старая и чуть не оборванная.

— Я смотрю ты процветаешь, — усмехнулся Лешик. Огляделся по сторонам. Насмешливо посмотрел на меня.

— Что не скажешь о тебе. Что планируешь делать?

— Не знаю, — он обошёл кабинет. Подошёл к окну. — Одна сталь и стекло. Ничего зелёного.

— Зачем зелень там, где стараются от неё избавиться?

— Верно. Не зачем. То время проще забыть, чем пытаться сохранить.

— Лешик, ты пришёл ругаться? Мы могли этим и на расстоянии заниматься. Каждый останется при своём мнении. Хочешь, чтоб я помог тебе встать на ноги? Я дам тебе немного денег. Помогу купить необходимое. Может помогу с протезами на руки. Но содержать тебя не собираюсь. Когда-то ты ушёл из дома на войну. Заявил, что ты справишься со всем сам. Так чего приходить ко мне и стыдить меня за то, что я живу, а ты существуешь?

— Ты живёшь за счёт других как паразит.

— Я, в отличие от тебя, не был паразитом никогда в своей жизни. Я никогда никому не причинял зла намеренно. Это ты пошёл уничтожать других. Из-за таких, как ты, всё это произошло. Но не из-за меня. Мне приходится лишь выживать.

— Оставь это, пап. Ты давно уже не выживаешь, а живёшь. И живёшь лучше многих.

— Не буду отрицать. Только к чему это?

— Вначале я не хотел тебя находить. Мы с тобой слишком разные. У нас нет ничего общего, кроме прошлого. Оно ещё как-то нас объединяет. Но сейчас я вижу, что ошибался. Прошлое ты закапал толстым слоем земли.

— Прошлое никуда не делось. Оно осталось со мной. Но его выставлять на показ я не собираюсь. Лешик, что остаётся за нашими спинами, то больше не вернуть. Это нужно просто понять и принять. Больше ничего с этим не сделаешь, — ответил я, наблюдая за ним.

— Понять и принять, что жизни больше нет? — спросил Лешик, поворачиваясь в мою сторону.

— Каждый сам решает есть ли дальше жизнь или нет. Мы можем ломаться внутренне под сильными внешними событиями, но так же можем и восстанавливаться.

— Одни пустые слова. Мне кажется, что ты был чёрствым и бездушным, поэтому так легко и отнёсся к смерти матери и Цветика.

— Опять началось! — Я откинулся на спинку стула и вытер лицо руками. Немного времени нужно было, чтоб собраться для предстоящего разговора.

— Для тебя это очередной пустой вздор?

— Я не понимаю, зачем нам нужно перемалывать одно и то же в сотый раз? Я тебе высказал свое мнение. Для меня жизнь продолжает идти. Ты сам говорил, что не стоит оставаться на месте. Что нужно двигаться дальше. Сам не дал мне помереть, когда я думал, что дальше ждёт лишь разочарование.

— Это была ошибка, — ответил он.

Сказать, что я удивился, то ничего сказать. Слова так и застряли в горле. В его словах не было ненависти или злости и поэтому они были страшными. Он всё решил. И если отправляясь на войну Лешик шёл больше на эмоциях, то сейчас эмоции отсутствовали. Что-то случилось. Это его сломало. Настолько сильно сломало, что почему-то решил сделать меня виноватым. Виноватом в том, что благодаря мне он появился на свет.

— И что теперь? Хочешь исправить ошибку? — спросил я. Он не ответил. — Лешик, уйди отсюда. По-хорошему прошу. Что бы ты не задумал, ты не выйдешь отсюда живым, если решишься на глупости.

— А разве глупость думать, что ты предал всех нас?

—Прекращай этот пустой разговор. У тебя два пути. Первый: берёшь мою помощь и начинаешь жить. Оставляя всё в прошлом. Второй: у тебя сутки, чтоб уйти из города. Зря ты пришёл сюда со своими обвинениями. Слушать их и оправдываться я не собираюсь.

Он молчал. Смотрел в окно. Я наблюдал за ним. Что он хотел? Чтоб я ходил за ним и сопли ему подтирал? При этом ещё он и нос кривил, оскорбляя меня? Кем он себя возомнил? Когда он повернулся ко мне с наставленным на меня оружием, то я понял, что он имел ввиду. Лешик хотел стать возмездием, которое должно было настигнуть меня, потому что я смог справиться с новой жизнью в новом мире.

— Когда я шёл к тебе, то думал найти тебя таким же как я: скорбящим и не понимающим.

— Нашёл другим. Стало завидно?

— Я шёл воевать, чтоб стать лучше тебя. Чтоб вы гордились мною. После войны я должен был вернуться героем. Почёт. Завистливые взгляды тех, кто не смог. Но что получилось? Получилось, что я сплю в канве, а ты с девками развлекаешься? Забыв о своей дурацкой лавке? О нас!

— Из «вас» остался лишь ты, да и то решивший меня застрелить, — не сводя взгляда с пистолета, ответил я.

— Ты это заслужил. — Холодные слова. Я думал, что после них, Лешик выстрелит. Вместо этого он подошёл к столу. Отодвинул его в угол, продолжая целиться в меня. Сел. Надеялся, что я начну его уговаривать, чтоб он образумился? Но он настраивался на долгий разговор.

— Роза ждёт ребёнка, — без стука открывая дверь и входя в кабинет сказала Олива.

— Не знаю кто такая Роза и почему я должен беспокоиться по этому поводу, — машинально ответил я. Лешик спрятал пистолет за край куртки.

— Забыла, что ты не запоминаешь имена девчонок, которые на тебя работают. Одна из них подошла ко мне и попросила избавиться от ребёнка, — садясь перед столом на свободный стул, ответила Олива.

— А ты?

— Я отказалась. У нас и так мало населения. Ещё и есть те, кто его стремительно сокращают. К тому же это негуманно. Надо придумать, куда деть ребёнка. Пробей приют для детей. Выдвини это на вашем очередном собрании. Детей всё больше. Болтаются по улицам. Надо с этим что-то делать. Дети без присмотра рано или поздно превратятся в дикарей. Это опасно для будущего, — ответила Олива.

— Тут я с тобой полностью согласен. Детям часто приходят дурные мысли, когда они лишаются поддержки родных, — косясь в сторону сына, ответил я. Олива проследила за моим взглядом.

— Не заметила вас. Вы так в углу спрятались, что со стороны двери вас не видно, — сказала Олива. После этого опять повернулась в мою сторону. — Тогда я пришлю к тебе Розу. Поговори с ней.

— Когда закончу с Лешиком разговаривать. Сейчас я немного занят.

— Ты его убеди, что железо — это не так страшно, как кажется. Протезы вначале будут мешать, но потом привыкнет. Ты же привык. Вот и его убеди.

— Олива, давай потом.

— Так сильно мешаю? — усмехнулась она. — У меня сейчас день пустой. Затишье. Вот и выбралась. Хотела тебя на обед позвать. Поэтому заканчивай дела и пойдём.

Она упрямо посмотрела на меня. Почему-то захотелось улыбнуться. Упрямая и резковатая, Олива приносила в жизнь что-то такое, что заставляло эту жизнь ценить. Олива не была Милой, но она была…

Выстрел. Я схватил револьвер. Олива упала. Он выстрелил второй раз. Как раз одновременно со мной. Плечо обожгло. Меня откинуло назад. Стул опрокинулся, а я оказался на полу. Олива лежала на полу. Кровь. Красная кровь. Такая была у звероморфов и киберморфов. Это было страшно.

Я поднялся. Пуля лишь царапнула руку. Лешик. Я не целился. Да и стрелок из меня был не особо важным. Но в этот раз пуля нашла цель.

— Это что такое? — поднимаясь, спросила Олива. — У тебя почему постоянно стрельба в кабинете?

—Это Лешик.

— Я поняла.

— Ты…

— Пуля попала в железо. А кровь, так бровь разбила, — ответила она. Подошла к Лешику. — Симпатичный был. Молодой.

— Был?

—Был. Тебе надо руку перевязать, — сказала она.

Я отмахнулся. Вышел из кабинета. По коридору уже бежали ребята из охраны. Видеть никого не хотелось. Сделав жест, чтоб они меня не беспокоили, я поднялся по лестнице вверх. Крыша. Лианы и зелень перекинулись с соседнего дома. Буйство красок и травы. Машинально пришла мысль, что надо очистить крышу, пока трава не станет разрушать крышу и не опрокинет её мне на голову.