Морель и госпожа Смерть (СИ) - Страница 47

— Ты странный, — засмеялась Лиза. — Я счастлива с тобой!

Лоран развернул ее к себе спиной и начал расшнуровывать платье. Пальцы у Великого Магистра были ловкие, и Лиза очень скоро оказалась освобождена от платья, а потом и от остальной одежды. Лоран подхватил жену на руки и понес к походной кровати. Может, без полога было и не так уютно, но Лиза не смущалась ни наготы, ни окружающей обстановки. Лоран рядом — этого вполне достаточно для того, чтобы чувствовать себя уверенной.

Они легли, испытывая не страстное влечение, а глубокую нежность друг к другу. Сплели пальцы. Лиза прижалась к мужу, положила голову ему на грудь, ощущая щекой жар тела и прислушиваясь к биению сердца. Живой — это единственное, что имело для нее значение, что бы он там ни говорил про сердце некроманта.

Снаружи послышался стук лошадиных копыт и мужские голоса. Лиза вздрогнула и обхватила Лорана, прижалась теснее. Её снова накрыл запоздалый страх. Она гнала его, но никак не могла избавиться. Страх возвращался, стоило вспомнить могучее тело раненого Мореля, распростертое на ложе, бледное лицо Лорана, его безжизненную руку в своей…

Лиза не хотела говорить о сражении, но все время думала о нем. О том, что произошло там, на поле боя. Ларри молчит, не хочет рассказывать. К чему спрашивать тогда? Но тревога не отпускала. Лиза мола бы узнать и сама, но не решалась. Вдруг он рассердится, или обидится?

Лоран играл ее волосами, перебирал рыжие пряди. Пальцы его тонули в этом восхитительном шелке. Раньше от одного этого прикосновения он бы испытал возбуждение плоти. Но сейчас важнее была близость, о которой он раньше не знал. Он чувствовал смущение Лизы, ее страх, растерянность, слышал ее мысли о сражении. И вот он позволил себе то, от чего зарекался — закрылся от Лизы. Оправдываясь тем, что не хочет тревожить ее еще больше. Но в этом была не вся правда. Лоран тоже устал. Он хотел лежать в постели с женой, обнимать её. Даже без чувственных радостей ему хватало близости. Он уже обладал Лизой, входил в нее душой. И это было больше, чем слияние тел.

Здесь в лагере они не будут близки. Зачем? Впереди у них дни, недели, годы… Возможно. А если нет?

Поэтому Лоран и закрыл свои мысли от Лизы. Чтобы она не знала о его сомнениях. Когда-нибудь он расскажет ей о битве. О том, как в гуще сражения, когда они вместе с королем Бринмором бросились на Морганеллу, он был остановлен видением. Да, это был морок, колдовство. Морганелла пыталась ослабить его. Она показала ему Лизу. Добралась до самой дорогой мысли, самого яркого чувства, которое он хранил в сердце. Искушала, пыталась отвлечь. Он понимал это, но не имел сил сопротивляться. Морганелла показала ему Лизу на пороге портала в ее мир. И в этом видении он знал, что если его возлюбленная сделает шаг, то уже не вернется к нему. Они расстанутся и будут блуждать по вечности в новых воплощениях в поисках друг друга. И никогда не встретятся.

Лоран поверил иллюзии Морганеллы.

«Лиз, — крикнул он. — Лиз, постой!» — и в этот момент получил удар в грудь.

Морганелла уязвила его, ослабила, и Лоран оказался в той страшной темноте, из которой его потом вывели матушка и Лиза. Однако прикосновение Тьмы не прошло даром. Морганелла заронила сомнения в его душу.

Нет, он не должен допускать Лиз в эти свои мысли. Сегодня она просто уснет в его объятиях. А завтра, после погребения Бринмора… Завтра… Не сейчас…

Морель оказался на грани сна и яви. И видел себя как бы со стороны. Уже не в шатре…

Он стоял в подвале Лиможского замка перед хрустальным гробом, наполненным черными, увядшими розами. Крышка разбита. Страх ледяной волной обрушился на Лорана.

— Матушка!

Лоран шел из одной подвальной комнаты в другую. Своды опускались все ниже. Матушки нигде не было! Он достиг последнего зала — дальше проход замурован. Когда они с Ришаром были детьми, то прятались тут от Мамушки. Сейчас, вместо глухой стены, он видел врата в дивный сад. Все в нем манило к отдыху и забвению — зеленая трава, прозрачные воды, ясное небо. Но Лоран отступил. Его страшило это пространство, куда он мог бы войти и забыть там обо всем, забыть Лизу. Нет! Но матушка… где матушка?

— Я здесь, Ларри, — раздалось за его спиной. — Я здесь, сын мой, с тобой.

Он обернулся и увидел ее. Бланшефлер стояла перед ним. Живая!

— Матушка, я не нашел для вас Капель датского короля.

— Они не нужны нам, любимый мой мальчик! — Матушка протянула к нему руки.

Лоран встал перед ней на колени, уткнулся лицом в ее белые одежды, ощутил аромат роз. Бланшефлер обхватила его голову прижала к себе.

— Ларри, сын мой!

— Матушка, я не могу отпустить вас!

— Ларри, ты должен понять, что я никуда не уйду. Поднимись. Послушай меня.

Он встал. Она положила руки ему на плечи, немного отстраняясь, заглянула в глаза.

— Я никуда не уйду, потому что люблю тебя. И всегда любила. Ты не был у меня единственным, но был моим возлюбленным сыном. И сердце мое всегда пребудет вместе с твоим. Я знаю, что теперь рядом с тобой есть та, кто избавит от тоски и от печали, от грусти по мне. Отпусти же меня, Ларри, я иду туда, где ждет меня любим ый.

Она оглянулась на врата. Следом за матерью посмотрел и Лоран. Он увидел статного светловолосого рыцаря.

— Бланш, — позвал тот, — любовь моя, наконец я тебя нашел! Иди же ко мне!

— Я не говорю тебе «Прощай», Ларри, — Бланшефлер коснулась рукой щеки сына, убрала с его лба непокорную прядь, погладила по голове, как в детстве. — Мы всегда будем рядом. И незримо я стану охранять тебя и твою юную жену. Люби ее и береги свою любовь к ней! Не расставайтесь! Это невыносимо тяжко — искать своих потерянных возлюбленн ых!

Она все смотрела на Лорана с улыбкой. Потом крепко обняла его. Постояла так и, наконец, отстранилась, отступила на шаг.

— Отпускаешь ли ты меня, Ларри? Отпускаешь ли всем сердцем и всей душой?

— Да, матушка.

— Оставляю тебе мою любовь и материнское благословение. Ты найдешь их в каждой белой розе, в каком бы из миров она ни расцвела.

Бланшефлер повернулась и пошла к тому, кто ждал ее за воротами сада.

Лоран вздрогнул и стряхнул дрему. Он лежал, открыв глаза. В полумраке шатра звуки, что раздавались снаружи казались яснее. А рядом спала Лиза. Он чувствовал ее дыхание на своем плече.

— Не расставайтесь! Берегите свою любовь! — повторил Морель слова Бланшефлер. — Благодарю, матушка! И будь счастлива там, куда ты ушла сегодня. Прости, что удерживал тебя так долго! Я совершал это ради моей любви, забывая о том, что ты тоже, возможно, любишь и хочешь быть счастливой.

С этой мыслью Лоран крепко уснул.

Настало утро. Лагерь ожил — рыцари Ордена готовились принять участие в погребальной процессии. В знак уважения к королю они надевали латы. Оруженосцы покрывали боевых коней расшитыми попонами.

Все ждали Великого Магистра. И вот Лоран вышел из шатра. Он направился к помосту, который был устроен в том месте, где на высоких шестах развевались боевые знамена Ордена, короля Бринмора, союзников. На пути Лоран останавливался, узнавая в строю латников тех, кто был рядом с ним в сражении. Он говорил с ними, называл их имена, пожимал руки. Благодарил.

У самого помоста увидел и Готфрида. Положил руку на плечо сержанта, а потом и обнял.

— Более других благодарен я тебе! — сказал Лоран. — Ты станешь рыцарем Ордена и начальником личной охраны нашей Леди.

— Мессир Лоран… экселенс… Любой на моем месте поступил бы так же, — отвечал смущенный и растроганный вниманием Великого Магистра сержант

— Да! Ты прав, Готфрид! Любой на твоем месте… Потому, что все мы служим одной цели, и правда на нашей стороне. — С этими словами Лоран поднялся на возвышение.