Море, мечты, Марина и ее рыбки - Страница 7

В дверь постучали. У мамы и дяди Сережи были ключи, Таня обещала позвонить по телефону, поэтому я насторожилась – стоит ли вообще подходить к двери. Но я услышала за ней голоса, похоже, там было много народу, поэтому распахнула, не спрашивая.

За дверью стояли мама, дядя Сережа, Миша, Таня, тетя Лена, ее жених Кеша и Мишина мама.

– Здрасте, – ошеломленно сказала я. У них были такие радостные лица, что я не знала, как должна поступить, и просто посторонилась, пропуская их в квартиру.

– Мариша, организуй чаю. – Дядя Сережа сунул мне в руки еще одну ароматную коробку с пирожными.

– Я помогу, – вызвалась Таня. Миша смотрел мимо меня, но молча поплелся с нами на кухню.

– Танечка, что происходит? – спросила я, наливая воду в чайник.

– Да мы сами не очень-то поняли. Вроде когда они встретились в магазине и мы их таким образом познакомили, – Таня выразительно взглянула на Мишу, тот внимательно рассматривал стену, – выяснилось, что у них свадьбы назначены на один и тот же день, так что они решили справлять вместе. Мама предложила тете Наташе поехать с ними, они выбрали туфли, потом ресторан, из ресторана позвонили дяде Сереже, тот их раскритиковал, да ты прислушайся, они опять спорят, стоит ли приглашать профессионального тамаду…

– Странно, мама мечтала о маленькой свадьбе, говорит, что вдовам не положено…

– Свадьба есть свадьба, ее надо праздновать, хотя я лично не хотела бы делить такой день с кем-нибудь.

Пока Таня трещала о свадьбе, нарядах и воздушных шариках, я украдкой рассматривала Мишу, тот по-прежнему сидел с непроницаемым лицом. Когда закипел чайник и я достала заварку, Миша неожиданно поймал меня за кончик косы, как маленький, и не пожелал отпустить. Чай пришлось заваривать Тане, а я стояла и не знала, что делать.

– Ладно, я пойду на стол накрывать, а вы, если начнете драться, позовите, посмотреть охота, – сказала Таня и ушла, нагруженная чашками и тарелками.

– Пойдем в мою комнату, – предложила я. Взрослые продолжали горячо обсуждать предсвадебные хлопоты и не обратили на нас никакого внимания, когда мы вошли в комнату и закрыли дверь.

Миша все так и держался за кончик моей косы и молчал. Я должна была начать тяжелый разговор, и при мысли об этом у меня похолодели руки.

– Миша, я должна уехать.

Он ничего не ответил.

– Ты понимаешь, мы пока лишь дети, я не могу бросить маму и дядю Сережу, у меня просто нет выбора.

– Выбор всегда есть, – возразил Миша, – я знаю, ты мечтала жить на море, поэтому ты бросаешь меня.

– Я бросаю тебя? – поразилась я. – А если я скажу – оставь своих родных и езжай со мной?

– Возможно, я так и сделаю, – Миша посмотрел мне прямо в глаза.

– Не говори глупости. Где ты будешь жить? На что?

– Все решаемо.

Я, преодолевая смущение, неловко обняла его одной рукой:

– Миша, мы ведь не расстаемся на самом деле? Нам обоим нужно закончить школу, получить образование. А потом я вернусь. Или ты приедешь ко мне.

– Ты нужна мне сейчас.

– Значит, ты просто не веришь, что у нас любовь?

– Я не говорил тебе о любви.

– Нет? – Я отступила, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Разве это не имелось в виду?

– Я сказал, что ты мне нравишься. Что ты самая красивая. Я сказал, что не хочу с тобой расставаться.

– Разве это не значит любовь?

– Я не знаю, что это.

– Тогда нам не о чем больше говорить, – решительно сказала я. Мне было очень больно, но его слова внезапно вернули меня с небес на землю, расставили все по своим местам. В самом деле, за что я борюсь? За что ссорюсь с близкими мне людьми, если Миша на самом деле меня не любит?

– Марина, мы должны быть вместе. Этим все сказано. Если ты уедешь, я поеду вместе с тобой.

– Нет, Мишенька. Мы расстанемся с тобой сегодня, сейчас, в этой комнате. Я навсегда останусь очкастой подружкой твоей младшей сестры. Мы забудем про наш поцелуй. Ты забудешь о том, что я влюбилась в тебя, а я – что ты меня не любишь.

– Ты влюбилась в меня? – недоверчиво спросил Миша.

– Еще в позапрошлом году.

– Не может быть!

– Мне уже даже все равно, если ты кому-то скажешь об этом. Я уезжаю навсегда, и мы никогда не увидимся. Я думала, что мы любим друг друга, но если это не так, я… – Я не выдержала и заплакала.

Миша обнял меня и прошептал:

– Значит, это и есть любовь?

– Да? – спросила я сквозь слезы.

– Таня сказала, ты считаешь, что любовь должна пройти испытание временем. Что это значит?

– Это не я так считаю, это мне так посоветовал один человек. Я думаю, это значит, что если мы сейчас расстанемся, но не разлюбим друг друга даже после окончания школы, то это и есть любовь – настоящая.

– Я тебя никогда не разлюблю.

– Значит, ты меня любишь? – спросила я, замирая.

– Мне не нравится это слово, но раз другого не придумали – люблю. Слышишь, Марина, я тебя люблю!

И я опять заплакала. Стояла, уткнувшись носом в его плечо, и ревела, как малышка. И что за наказание – мой плач услышали, конечно, все наши родственники и гости и ввалились в мою комнату, словно маленькая демонстрация.

– Ну и чего ревем? – бодро сказал дядя Сережа. – Марина же не завтра уезжает! И потом, вы сможете к нам приезжать на каникулы!

– Правда?! – воскликнула Таня. – И мне можно?

– Не знаю, разумно ли это, – встряла Мишина мама. – Дети сначала должны закончить школу, а потом влюбляться.

– Ох, мама, ты же сама с папой за одной партой сидела, – вздохнула тетя Лена.

– Да, но влюбилась я в него после школы.

– Вы считаете меня молодой да ранней? – не выдержав, спросила я, с вызовом глядя в глаза Мишиной маме.

– Что? – удивилась та.

– Марина, ты все неправильно поняла, это меня она ругает молодой да ранней, – покраснев, быстро сказала тетя Лена, – за то, что я в восемнадцать лет замуж иду, а не в двадцать пять, как некоторые.

– Пирожные засохли, чай остыл, а вы тут мораль читаете! – воскликнул дядя Сережа. – Скорее пить чай, опоздавшим мест не будет, кстати, я вспомнил одного тамаду, актер драмтеатра подрабатывает…

Взрослые вернулись к увлекательному разговору и покинули комнату, забыв про нас. А мы с Мишей остались вдвоем.

– Ты будешь мне писать? – спросил Миша.

– И звонить, – улыбнулась я.

– И приезжать.

– Дядя Сережа прав – я еще никуда не уехала.

– Но ты уедешь очень скоро…

Как и говорил Миша, два месяца пролетели незаметно. Голова моя была занята маминой свадьбой и нашим переездом. Мы мало общались, когда Миша приходил, то молча сидел в кресле, и я быстро привыкла к этому, так что просто не замечала его, занимаясь своими делами. Мы еще несколько раз целовались, но не разговаривали, казалось, он смирился с моим отъездом. Комнаты быстро пустели – часть мебели мама продала, книги были отправлены в наш новый дом, который я до сих пор не видела – дядя Сережа сфотографировал его, но постоянно забывал отдать проявить пленку; имелся только план дома на каких-то документах, мама ткнула пальцем, где будет моя комната, но на этих схемах было непонятно. В квартире поселилось эхо, и на голом полу я под руководством тети Лены рисовала билеты свадебной лотереи, поздравительные плакаты, шутливые паспорта жениха и невесты. Старательно копируя с книжки замысловатый вензель, я сердилась, слушая вздохи Миши, ему было скучно, и от нечего делать он барабанил пальцами по аквариуму.

– Чего ты вздыхаешь все время? – не выдержала я.

– Я не вздыхаю, – угрюмо сказал Миша.

– Ты пугаешь рыбок.

– Ну и фиг с ними.

– Шел бы погулял где-нибудь.

– Ты меня гонишь?

– Ты не с той ноги встал? – Я отложила карандаш в сторону.

– Мне скучно. Ты рисуешь эту фигню, а я сиди как приклеенный. На фиг нужна такая любовь, мало того, что скучно, так еще и кончится все через пару недель, улетишь после маминой свадьбы в свою Анапу, а я останусь дурак дураком…