Morden zaertlich (Убить ласково) (СИ) - Страница 37

Я не клялся.

«Милый, ты дал клятву. Мало того, на собственной крови. Твоя месть у тебя в крови».

Ее там нет.

«Это не обещание неведомому богу, Билл, которое ты можешь нарушить. Это - печать. На всей жизни, на всей судьбе. И ты сам наложил ее».

Нет.

«Не помнишь? Так я освежу! Помнишь, когда тебя изнасиловали, ты был почти без сознания? Но его хватило, чтобы произнести клятву. А кругом была твоя кровь. Она приняла ее, Билл. Поздно».

Я не клялся судить всех и каждого! А ты ведь этого хочешь!

«Позволь напомнить. Ты сказал: «Я клянусь, никто из тех, кто причинил мне боль, не будет существовать безнаказанно, пока жив я!» Возможно, это было чуть более пафосно сказано, но не в этом суть».

Я уже завершил месть!

«Только пятерым. А сколькие причиняли тебе боль?»

Но не такую!

«Ты не уточнял! А крови все равно. Ты поклялся, Билл, никуда от этого не убежать!»

Они не заслужили твоего суда.

«Откуда тебе знать, чего они заслужили? Ты можешь думать как угодно, но только я могу вынести приговор!»

Я не буду этого делать.

«О, можешь даже не беспокоиться! Ты этого не увидишь, я, созданный тобой для этого, все сделаю сам. Но, так и быть, я позволю тебе посмотреть на результаты…»

Я не дам тебе этого сделать, ненавижу тебя!

«Ай-ай-ай! Кто бы спросил тебя?»

- Нет!

Боль стала почти физической.

- Билл, почему ты здесь? Что-то случилось? - из дома выглянул папа.

- Да просто сон.

- Кошмар?

- Нет, очень хороший. Пап, побудь со мной.

- Конечно, - он сел рядом, - Как будем начинать новую жизнь?

- Я хочу, чтобы наш дом был прежним. У нас ведь все получится? Скажи, что все получится.

- Конечно, Билл, но…

- У нас все получится, пап! Мы можем все, надо только захотеть. Мы устроимся на работу, все сделаем.

- Конечно, мальчик мой, конечно…

Я, повинуясь внезапному порыву, прижался к его пропахшей сигаретами старенькой куртке.

- А еще я хочу, чтоб мы веранду вместе починили.

Он засмеялся. Я тоже. И так хорошо и тепло стало от этого… А внутри меня просыпался от долгого сна тот, кого я так долго отвергал, тот, кто казался мне давно мертвым, но кого смог увидеть Том - ребенок. Малыш-Билл, который прижимался к большому и сильному папе.

Но он вырос, а отцу нужно было помогать… правда же?

Я чувствовал, я знал, что мальчик кивает. Он поможет.

Но как же Судья? Что мне делать с ним? Как изгнать его? Он - часть меня.

***

Я разбирал сумку в свой старый шкаф в комнате. Мы решили пока жить в гостиной, там есть камин. Отопление отключили за неуплату уже давно, а ведь была почти зима. Камин остался от прежних хозяев, и мы не стали его убирать в декоративных целях. Теперь он обещал помочь нам перенести зиму в случае чего.

Что-то со звоном упало на пол. Я наклонился и поднял это. На ладонь легло маленькое невзрачное колечко, а на нем надпись – «спаси и сохрани». У меня такого точно не было. А еще, кажется, пропал один из моих перстней.

Ну кто же это еще мог быть?

Я улыбнулся. Спасибо, Том, что оставил мне маленькое напоминание о себе.

Я надел его на безымянный палец левой руки. И стало почему-то так спокойно…

Спасибо тебе, большое спасибо, Том. Мне сейчас очень нужна была поддержка».

***

- Надеюсь, вы понимаете, что ваша внешность очень… э-э-э… специфична… и мы… но если бы вы подходили…

- Так вы не берете меня?

- Мы позвоним, если что.

- Понятно. Всего доброго.

- До свидания.

Я вышел из пятого по счету за этот день кабинета. Ничего. Но я должен, должен был найти работу, чтобы мы могли начать жить заново.

«Какие святые намерения, Билли! Этого ты хотел?»

Дерьмо! Ну что еще тебе от меня нужно?

«Тебе не кажется, что твои благородные порывы упираются в сказку? А реальный мир жесток…»

Ты ли это мне говоришь?

«Ну же, перестань маяться дурью. К тому же, если будешь хорошим мальчиком и не станешь сопротивляться, не увидишь последнего вздоха своего обожаемого папули».

Что?! Ты не посмеешь!

«Не кипятись, это будет последняя стадия. Еще я забыл сказать, что когда это случится, Билл Каулитц перестанет существовать. Останусь только я. А Правда и Ложь станут моими орудиями».

Так почему бы тебе не взять их и просто не пристрелить сразу всех?!

«Ну… если бы я мог, то сделал бы. Досадно, конечно, но у них свои принципы. Детки любят только папочку, а чужой дядя их не прельщает».

Тебе обидно? Но ведь я - это ты! В чем же дело?

«Внешне. Но эти крошки тонко чувствуют все! Пока мы с тобой были относительно согласны друг с другом, они мне подчинялись, но как только ты начал бунтовать…»

Что?

«Девочки приняли твою сторону! Их суть должна была вести их ко мне, я им более близок, но нет же! Ты вложил в них слишком много человеческого! Сантименты, благодарность… черт бы их подрал!»

Они со мной?

«А если бы не были, то я бы избавился от всех, кто мне мешает. И в частности, от твоего отца!»

Не смей! Я не дам. Никогда.

«Ненадолго. У меня большая власть над твоим сознанием. Боль - вот чего боятся люди. И ты не исключение. Пока живи, но как только… пиф-паф».

Замолчи…

«Да пожалуйста! Но много ли толку?»

Он замолчал. Дерьмо, как я хотел от него избавиться! Я так хотел зажить нормальной жизнью!

Но Правда и Ложь были со мной. Они могли помочь.

Вот и дом. Хороших новостей нет. Но ведь это же первые шаги!

Я открыл дверь.

Мне снится? Господи…

- Том? Как ты здесь…»

========== Глава 24 ==========

POV Том

«Неужели я в Гамбурге? И почему мне раньше не приходилось выезжать за границу Берлина?

В отличие от нашего города, здесь я не чувствовал то, что чувствует рядовой турист. Я переливался из состояния «неуютно» в «крайне фигово». Может, это было связано с тем, что этот город - оплот боли моей второй половинки, моего брата-близнеца, моей единственной любви? Однако я стал поэтом…

Но я все-таки был бывшим полицейским. И естественно, узнать адресок не составило труда.

Только я нервничал, очень нервничал… чертовски нервничал. Черт, я НЕРВНИЧАЛ!

Я потеребил в кармане успокоительный перстень. Почему я его не надел?

Потому что так же, как я отдал ангела-хранителя тебе, ко мне может прийти часть твоей сущности. Какая именно часть? Я не знал. А что, если Судья станет мной? Сделаю ли я лучше или наврежу? Не знаю, поэтому пока не буду.

Солнце немного согревало и ободряло.

Так запросто идти к своему отцу, которого не видел много лет сознательного возраста… Я не знал его, совсем не знал, все, что у меня от него было - имя, фамилия, адрес и внешние черты.

Гамбург большой, и ты мог бы пойти куда угодно. Ведь долгое время твоим приютом были его улицы, колония. Ты мог уйти к своим приятелям, сокамерникам, в притон, просто возвратиться в мир одиночества улиц и подвалов.

Но я точно знал, ты этого не сделал.

Ты изменился, я изменил тебя, Билл. И ты хотел домой, хотел в единственное родное место.

Меня уже много времени что-то не пускало в твое сознание. И я знал, что. Как обезумевшая собака, она не признавала меня, рычала и грозилась разорвать. Но и тебя она не выпускала из дома.

А знаешь почему?

Она рвалась с поводка в лес, быть волком, жить на свободе. Но она не понимала, что не сможет выжить без вкусной пищи и теплого дома, без ласковых рук хозяина. История ее безумия была ужасна.

Она была верна своему хозяину, охраняла его, была частью его. Любой его обидчик испытывал на себе ее зубы. И в эти моменты, когда кровь покрывала ее морду, когда рваная плоть кусками лежала у ее лап, она почувствовала ЭТО.

Это была власть, безграничная власть над жизнью, мгновение силы, мгновение воли, когда она была сама за себя, когда она была сильнейшей. Но мгновение быстро уходило, а она шла в дом за хозяином.

Так было очень долго, много кто хотел причинить боль хозяину, а собака рвалась мстить. За этой минутой, за этой дозой власти. Она упивалась ею, она впадала в безумие, медленно, но верно.