Морбакка - Страница 6

Но так или иначе больше всех блаженствовал поручик Лагерлёф. В первую неделю его не раз потчевали строгими взглядами да резкими словами, когда он затевал разговор с каждым встречным, точно гулял по дороге возле Морбакки. Однако ж он не сдавался. Считал делом чести подружиться со стрёмстадскими обитателями. Да и те недолго сопротивлялись его обаянию. На губах суровых богомольных женщин мелькала улыбка, когда он встречал их на улице, ведь он заходил к ним в дом, расспрашивал о мужьях, хвалил детишек, не отказывался от приглашения выпить кофейку. На улице за ним частенько следовала стайка мальчишек, обнаруживших, что у него в кармане всегда полно медных монеток. С рыбаками поручик Лагерлёф завязал до того тесные приятельские отношения, что то один, то другой спрашивал, не желает ли он выйти в море ловить макрель. А все старики-капитаны, которые сидели дома и тосковали по морю, звали его выпить стаканчик грога на крохотной веранде и рассказывали ему, как, бывало, мотались по свету, попадая в опасные передряги.

Поручик Лагерлёф любил людей и хотел узнать, как им живется в этих краях, он не делал ни малейшего различия меж знатным и простолюдином, и предметов для беседы всегда имел в достатке, и выглядел добродушным и приветливым, – словом, не удивительно, что народ в Стрёмстаде весьма ему благоволил.

Но никто не станет утверждать, будто он знать не знал о своей власти.

В этом путешествии морбаккскому семейству вообще сопутствовала удача. К примеру, они повстречали старых добрых вермландских друзей и проводили с ними все дни. А были это магистр Тобиесон из Филипстада, с женою и двумя сестрами, и неженатый магистр Лундстрём, принадлежавший к той же компании.

Сообща у них аккурат составилась лодочная команда, и чуть не каждый день они совершали под парусом долгие морские прогулки. Дети эти прогулки просто обожали. Тогда поручик Лагерлёф рассказывал о приятных вещах, какие говорили ему стрёмстадские обитатели. Рассказывал и о тех, кто грубо его обрывал, и о тех, кто говорил: дескать, жалко, что такой человек, как он, не шкипер. Опять-таки нередко в лодку прихватывали несколько больших корзин, и когда обществу наскучивало плавание, они сходили на берег и устраивали на каком-нибудь скалистом островке небольшой пикник. Малыши тогда, пользуясь случаем, непременно собирали ракушки. Прежде они таких никогда не видывали и удивлялись, что им позволено собирать сколько угодно этих сокровищ, не менее прекрасных, чем цветы и ягоды.

И вот как-то раз они отправились на одну из таких морских прогулок. Погода была чудесная, ветер попутный, корзины в лодке, поручик Лагерлёф переполнен историями, все предвкушали приятный вечерок.

Но в злосчастную минуту кто-то обронил, что они еще ни разу не высаживались на островок, расположенный прямо в виду Стрёмстада и носивший название Остров Гро, сей же час было решено причалить к этому островку и именно там устроить пикник.

Дело в том, что несколько веков назад жила на Острове Гро знаменитая ведьма Тита Гро, которая была могущественнее самого́ нечистого, и при жизни ее ни единому человеку не дозволялось ступить на этот островок. Если кто пытался, то непременно попадал в беду – ломал руку или ногу, а не то срывался в море, оскользнувшись на голых скалах.

Теперь-то Тита Гро давным-давно убралась в мир иной, а потому посещение островка вроде бы не грозило опасностью, однако шкипер на всякий случай их предостерег. Минувшей весной он в компании нескольких приятелей пересек Остров Гро из конца в конец, и один из них угодил-таки в расселину и сломал ногу.

От этого островок стал в глазах лодочной компании лишь еще привлекательнее. Им прямо-таки загорелось поскорее ступить на Остров Гро.

Лодка подошла к островку, скользнула под нависшие каменные кручи. Шкипер высматривал, где бы причалить.

В этот миг маленькая Анна Лагерлёф потянула маменьку за рукав.

– Мама, – сказала она, – Сельма плачет.

И правда. Хворая девчушка сидела вся в слезах. До сих пор ей было ничуть не страшно, а теперь вот она испугалась. Думала, будет весело сойти вместе со всеми на берег Острова Гро, но теперь, когда лодка очутилась под скальным обрывом, островок выглядел мрачно и зловеще. Вот в чем дело. Ее напугал всего-навсего скальный обрыв.

Остальные принялись выспрашивать, отчего она плачет, но девчушка ничего не говорила. Не могла же она сказать, что ее пугает каменная круча.

Скоро допросчики отстали, так как шкипер нашел где причалить, и честной компании стало не до нее.

Как только лодка ткнулась в берег, магистр Лундстрём из Филипстада вскочил на ноги и с причальным тросом в руках выпрыгнул на берег. Однако на берегу словно бы стоял какой-то невидимка, который пихнул его в грудь, – он отпрянул назад и, соскользнув с камня, на котором стоял, рухнул в воду.

Все перепугались, закричали от неожиданности, но испуг продолжался недолго. Шкипер стремительно, словно чайка за рыбой, перегнулся через борт, ухватил долговязого магистра за воротник и вытащил из воды, насквозь мокрого, однако совершенно невредимого.

Разумеется, всех до глубины душ взбудоражила ужасная картина – человек, падающий прямиком в смертоносную пучину. Хоть опасность и миновала, прежний легкомысленный настрой никак не возвращался.

Магистр Лундстрём предложил честной компании сойти на берег, а сам он меж тем вернется на лодке в Стрёмстад и переоденется. Это ведь недалеко, лодка придет за ними, когда они пожелают.

Но они не согласились. Хватит с них Острова Гро. Никому не хотелось выходить на сушу, на скользкие камни и карабкаться по жутким каменным кручам.

Короче говоря, компания воротилась в Стрёмстад, говорили по дороге мало, каждый призадумался, уж нет ли в старинных преданиях все-таки крупицы правды. Не странно ли, что беда приключилась именно там? Ведь они побывали чуть не на всех островах стрёмстадских шхер, и ни разу ничего не случалось.

– Я сразу подумала, что девчушка плачет не к добру, – сказала одна из двух мамзелей Тобиесон. – Поняла: что-то случится.

– Н-да, а что скажет поручик Лагерлёф? – спросила ее сестра, обернувшись к нему.

– Что я скажу? Скажу, что иначе и быть не могло, коли мы послали на берег этакого школьного священника. Нет, он для Титы Гро не годится.

– Вы полагаете, поручик, – сказала мамзель Тобиесон, – что, если б мы послали кого-нибудь другого… Если б на берег выпрыгнули вы сами, поручик, нас бы встретили дружелюбней?

– Совершенно верно, разрази меня гром, – отвечал поручик Лагерлёф.

Господи Боже, как все смеялись! Мрачное настроение в лодке как ветром сдуло. Все представляли себе встречу поручика Лагерлёфа и Титы Гро.

Ну да, ведь он прекрасно знает, что неотразим.

Господи Боже, как все смеялись!

Жили они в крохотном домишке в начале Карлсгатан, и так им там нравилось, что поручик Лагерлёф и дети единодушно прозвали это место Маленькой Морбаккой. Более почетного титула дом в чужом городе вообще удостоиться не мог.

Перед домишком располагался огороженный штакетником садик, под тенистыми деревьями они завтракали и ужинали – эти трапезы происходили дома. За домом был еще один маленький участок с несколькими грядками картофеля, а прямо над ним, возле обрывистой скалы, стояла хибарка размером чуть больше каюты на “Уддехольме”. В хибарке жила хозяйка, капитанша Стрёмберг.

Они выяснили, что зимой капитанша сама живет в большем домике, а летом сдает его курортникам и перебирается в хибарку. Там она с утра до вечера сидела в окружении пышных цветущих олеандров, среди столиков и полок, уставленных диковинными вещицами, которые капитан Стрёмберг привез из чужих краев.

Когда г-жа Лагерлёф с мамзель Ловисой уходили к приятельницам выпить кофейку и поболтать, поручик Лагерлёф ловил с рыбаками макрель, Анна играла у кондитеровых дочек, а Юхан собирал крабов, Большая Кайса брала малышку Сельму на руки и спешила в хибарку к г-же Стрёмберг.