Моран дивий. Стезя (СИ) - Страница 65

- Охотникам тоже так скажешь, когда они из кустов на тебя прыгнут? Тренируй чутьё, княжич. Можно пока на мне...

Её злобно-ехидная физиономия отвернулась к костру, продемонстрировав мне колтун грязно-седых волос на затылке.

- Собирайся, давай, расселись, пионеры! - зашипела она в сторону стражей. - Что, ножки промочили - мамка заругает? Жопы подняли, сумки увязали - и в путь! Сегодня вечером будем в крепости...

Тим, горестно вздохнув, вылил в костёр котелок только что принесённой воды, Панько молча потянулся к мокрым ботинкам. Зварыч, небрежно привалившись к дереву и засунув руки в карманы, сумрачно оглядывал панораму редеющего леса, бдительно ловя каждый подозрительный шорох в кустах, сомнительную тень в пролеске, незнакомый запах в лёгком дневном ветерке... Он не сушился у костра и не переодевал мокрой одежды. Даже оружия не сгружал с плеч. Нет, это не страж. Это, прям, какой-то памятник стражу!..

Кажется, я что-то позабыл на привале... или не сделал... или запамятовал спросить... Это ощущение не покидало меня первые пару часов перехода. Пока случайно брошенный взгляд не задержался на мелькающих впереди патлах моры.

- Вежица, - я догнал старуху, зашагал рядом, старательно кланяясь встречным веткам, - почему ты сказала, что у того лесного сумасшедшего мозги вовсе не от старости ссохлись?

- Потому что так и есть, - мора, не глядя, отпустила ветку, с размаху хлестнувшую меня по лбу.

Подавив острое желание приложиться чем-нибудь тяжёлым о старые кости вредной ведьмы, я продолжил допрос.

- Ты знаешь его историю? Кто это вообще такой? Человек? Может, лесной дух?

Мора остановилась.

- На черта тебе? - поинтересовалась раздражённо. - От скуки очередной анекдотец захотелось послушать?

- От скуки, - согласился я. - Дорога длинная, компания тухлая, телевизор ещё не изобрели. Одна радость - ты, Вежица, да сплетни твои. Что б я без них в этом походе делал? От тоски бы засох. А так всё время узнаёшь что-то познавательное - то о Морановых извращениях, то о подозрительных родственных связях юрзовских ведьм... Извини, что не смог тебя в ответ так же порадовать, что история моя тебе не по вкусу пришлась. Только я в том не виноват, нечего тут всю неделю мне козью морду строить. Ясно?

Я смотрел в мутные белки моры с красными воспалёнными прожилками, глубоко прячущиеся в складках провисших век, и уже не испытывал, как раньше, ни жути, ни отвращения.

"Привыкаю, видать, потихоньку. Как врач, каждый день ковыряющийся в чужих болячках..."

Мора раздвинула безгубый рот, обнажив остатки зубов в гримасе, должной служить, видимо, примиряющей улыбкой.

- Меньше эмоций, княжич.

Она снова двинулась вперёд, ступая по ломкому дубовому опадку неслышно, как лесной дух.

- Это жалкое и всеми забытое существо, лесной сумасшедший, как ты выразился, был раньше жрецом Морана, великим посвящённым и великим ведуном. Именно так - дважды великим. Более тебе скажу - до сих пор непревзойдённым.

Она замолчала, задумавшись.

- Что же с ним произошло? - подстегнул я.

Мора всё так же задумчиво посмотрела на меня.

- Я думала, ты мне расскажешь.

Недоумение, написанное на моём лице крупными буквами, заставило мору снова ощериться в фирменной обаятельной улыбке.

- Но ты не увидел в своём видении истории его бесславного падения...

Мои брови поползли вверх.

- Разве ты не узнал его, княжич? Безумный Тапуня - это же Тэш. Тэш великий и ужасный. Виртуозный вор, укравший у Морана сердце Морана.

Лес дохнул - мощно и судорожно. Взметнулись старухины космы, закружились сухие листья опадка, забились ветви, сдерживая упругое мощное дыхание тоскующего бога. Мора выбросила ладони навстречу ему, растопырив узловатые пальцы и замерла, блаженно запрокинув голову, распрямив сутулую спину... Поток качнул её и опал, замерев, словно и не было его внезапного порыва.

Вежица с видимым усилием опустила голову и мелко, по-стариковски, дрожащие руки.

- Тебе нравиться провоцировать его, - сказал я тихо. - Зачем снова назвала это имя?

Старуха молчала. Я понял - тему развивать она не собирается. Мы снова зашагали рядом, обдумывая каждый своё. Мысли путались. Я попытался упорядочить случайные откровения последних дней, увязать их вместе или развести врозь, сложить из них мозаику... Ничего не получалось. Никакой цельной картины. Сплошная невразумительная абстракция.

А, может, эти пазлы и не складываются? С чего я вообще решил, что следует верить скормленной мне информации? Может, увиденное в крепи было Морановским наваждением, далёким от правды? Может, старуха специально поддерживает меня в моих заблуждениях? Может, ей нужно для чего-то убедить меня в том, что встретившийся нам сегодня безумец и великий жрец Морана Тэш - одно и то же лицо?..

Повернув голову, я посмотрел на сухую, сгорбленную фигурку понурившейся моры. Душевные переживания не мешали ей шагать быстро и легко, машинально и безошибочно минуя препятствия и с ловкостью гимнаста уклоняясь от веток.

- А ты, часом, не брешешь мне, мора? - поинтересовался я, мучимый сознанием своей легковерности.

Она остановилась. Подняла правую руку, пошевелила в воздухе пальцами, передразнивая меня.

- Поскольку тема эта в продолжение нашего договора, то, как видишь, - нет.

* * *

Степь была прекрасна. Я обрадовался ей, как земляку в чужедальней стороне. Знакомые с детства запахи окутали тёплым одеялом, лёгкая предзакатная тишь лениво перекатывалась волнами цветущих тюльпанов в ожидании неподвижных сумерек.

Я невольно улыбнулся, прикрыв глаза и подставляя лицо ласковым ладоням вольных степных летениц...

Накануне, в нашу последнюю ночёвку почти недельного перехода, мы разбили лагерь на более или менее сухом островке влажной топкой низины. Осатаневший от безлюдности гнус, уже около часа гнавший нас по болотным кущам словно северных оленей, дождался, наконец, грандиозного праздничного банкета. Одна старуха и четверо здоровых полнокровных мужиков были поданы в сегодняшнем меню под гречневой кашей, торопливо довариваемой в котелке несчастными, кутающимися в одеяла, жертвами. Вернее, всё-таки не четыре мужика. Три.

- Любят же тебя летеницы, страж, - удивлённо проскрипела Вежица, уставившись на, как обычно бесстрастного, Зварыча.

Он не торопился глотать обжигающую еду, не отмахивался руками, не бил себя по щекам и шее, исступленно матерясь - гнус ему совершенно не досаждал, над ним не висело плотоядное зудящее облако. У нас челюсти отвисли от удивления и зависти.

- Я всегда знал, - буркнул Тим, отмахнувшись от атакующего комарья ложкой и засеяв при этом округу гречкой, - что Лёха ядовитый человек. Но настолько, чтобы кровопийцы дохли ещё на подлёте... Ты превзошёл мои самые смелые подозрения, Зварыч.

- Что за летеницы? - осведомился я, чувствуя себя вечным ребёнком-почемучкой, познающим неведомый мир с помощью взрослых.

- Маленькие лесные духи, - отозвалась Вежица, плотнее заворачиваясь в одеяло и укладываясь ближе к костру. - В лесу - лесные, в степи - степные, в реке - речные... - Она широко зевнула и закрыла глаза, умостив голову на согнутом локте. - Мужикам их не видать, глупым бабам не поймать, малым детям не играть, серым волкам не имать... - бормотала она засыпая.

- В чём же их любовь к Зварычу выражается? - повернулся я к Тиму.

- Бабка считает, - усмехнулся он, - что комары его не грызут, потому что летеницы их отгоняют, - он пожал плечами. - Может, и так. Ей видней, она же мора.

- За что же ему такая милость?

- Это уж ты у них спроси. Если сможешь, - Тим закутался в одеяло с головой и вытянулся у костра...

Я долго пялился в темноту, стараясь разглядеть в ней движения и шорохи. Лесная тьма была тиха, сыра и пуста как открытый космос...