Моран дивий. Стезя (СИ) - Страница 1

МОРАН ДИВИЙ

Книга первая

Стезя

I.

Малиц, князь Зборуча, с привратной башни крепостной стены, окружающей его город, наблюдал за подготовкой штурма. Вражеские орды с утра прирастали бесконечной черной тучей, размещали камнемёты, занимали позиции, сбивали бродник через речку Иницу. В стылой ноябрьской серости река, обнимавшая городские укрепления, казалась тощим неповоротливым больным червяком, серое тело которого сейчас легко будет раздавлено мощной пятой непобедимых гучей.

Да, это они пришли сегодня к стенам Зборуча. Свирепые и многочисленные племена из-за Волотских гор, страшные и беспощадные, держащие в страхе полянские земли последние несколько лун.

Появились они из-за гор и пошли войной на земли полян впервые. Но тот кровавый след, что успел проложить за собой этот странный народ, был красноречивей речей бродячих сказителей: за три месяца восемь городов и бесчисленное множество селений были сожжены, а пепелища посыпаны солью. Княжеские семьи вырезались полностью и целенаправленно - ни плена, ни заложников, ни красавец-княжон в гаремы, ни младенцев в знаменитое войско Верных Псов при вожде. Ветвь князей Поморанских перестала существовать. Как перестали существовать люди, жившие на их земле.

Случайно спасшихся и добравшихся до Зборуча было невероятно мало. Их спасение, кроме как чудом, по-другому не называли. Гучи не оставляли в живых никого.

Об этом диком народе на восточной стороне Волотских гор было известно немного. Их племена всегда жили обособленно и никого из чужаков не допускали в свои земли. Купцы, изредка имевшие с ними дело в приграничье, рассказывали невероятные вещи. Настолько невероятные, что умные люди, пересказывая их, уверяли, смеясь, что делить эти россказни стоит даже не на два, а, по крайней мере, на пятнадцать.

Говорили, что бог, которому они поклоняются, слеп и кровожаден. Ему нужно много человеческой крови, а когда он голоден - не разбирает между своими и чужими. Поэтому гучи стараются предупреждать желания своего бога, организовывая специальные походы за "кровью" в соседнее племя или к кочующим вокруг гор степнякам. Сам будучи невоздержан и ненасытен, бог гучей повелел своим рабам жить в аскетизме, не приветствуя накопления добра и бытовую устроенность. Гучи гордятся своим умением спать на сырой земле и питаться тем, что другим показалось бы омерзительным.

Говорили также, что племена эти не создают семей, не возделывают землю и не разводят скот. Мужчины проводят жизнь в походах "за кровью", и в отправлении сложных религиозных ритуалов, требующих погружения в наркотический дурман. Женщины ежегодно приносят племени новых гучей, пока жизни их не прекращают очередные роды.

Слушая об этом странном народе, люди удивлялись, ужасались, недоумевали... Но никто и подумать не мог, что со стороны этих враждующих между собой, разрозненных племен, без каких-либо зачатков государственности, угрюмых одиночек, объединённых только общей религиозной идеей, от дикарей может исходить серьёзная военная опасность. Казалось невероятным, что они могут организоваться в значительную силу, создать из этой силы полноценное войско, привлечь достаточное количество солдат - ибо чем заинтересовать того, кому ничего не надо?..

И тем не менее. Гучи стояли под стенами Зборуча. И чем дольше князь наблюдал их, тем более утверждался в мысли, что невероятное свершилось. Орда дикарей предстала перед городскими стенами монолитным, тренированным, дисциплинированным и хорошо вооружённым войском. И скоро эта чёрная сила, как стая саранчи, накатится на его город, оставляя после себя пепелище.

Малиц не обольщался. Рассчитывать ему не на что, силы слишком не равны. Понимали это и жители Зборуча. Многие озаботились покинуть город ещё неделю назад, как только стало известно, по какому пути двинулись гучи от разорённого Поставца. В городе остались дружина князя и ополчение.

Отец из стольного Угрица прислать помощь не успевал. А, может, по здравом размышлении, и не собирался этого делать. Возможно, Зборуч он уже похоронил. Вместе с сыном и его семьёй. Он ведь прекрасно понимал, никакая помощь не спасёт сейчас ни обречённый город, ни положение дел. Теперь он, наверняка, спешно собирает все доступные силы - и собственные, и Угрицких земель, и союзные - вокруг Угрица. Может, и братья Малица, к которым тот также слал безответные послания с просьбой о помощи, отправились с войском к отцу.

Помощь пришла только из соседнего Себре`веца, от княжевшей там сестры Малица Ванески. Она сама привела свою дружину к Зборучу и теперь стояла рядом с братом в полном воинском облачении.

У полян женщины сражались. Народ, обживающий земли на перекрёстке миров, всегда должен быть готов их защищать. А в желающих эти земли воевать недостатка не было никогда. Стычки, сражения, походы, осады и штурмы городов, набеги кочевников - редко боги даровали народу мирное лето. Поэтому женщины полян, так же, как и мужчины, получали физическую подготовку и изучали искусство владения оружием. Само собой, в размерах, определяемых происхождением. Если необходимый набор умений для крестьянских или мещанских дочерей включал в себя сносное владение боевым топором и пращой, стрельбу из лука, то женщины княжеского рода были полноценными воинами. С обязательным условием боевого крещения.

Женщины, конечно, не участвовали в боях постоянно (кроме тех немногих, кто сделал воинскую стезю своей судьбой, отказавшись от замужества и материнства). Но в тяжёлые времена, когда сильный и многочисленный враг угрожал их землям, их дому, помощь полянских воительниц оказывалась ох, как не лишней.

Уходя в бой, матери семейств прощались с детьми, оставляя их на старшую в роду, надевали кольчугу и обрезали косу. Обрезание волос носило не только практическое значение - дабы не мешали в бою, - но и символический смысл. Вместе с косой женщина отсекала свою прежнюю жизнь, оставляя себя без прошлого во имя настоящего, дабы не тяготило над её решимостью сожаление о брошенных детях, о родном доме; чтобы её воинских дух не смущали картины прошлого счастья мирной жизни; чтобы не дрогнула она, стремясь сберечь собственную жизнь в ущерб общей цели.

Если женщина не возвращалась из боя, Макона принимала её в свои объятия как воина, погибшего за землю свою - без ошибок и грехов прошлого. Если возвращалась с победой - небесные пряхи начинали ткать для рождённой повторно новый узор жизни на новом полотне отрастающих волос.

...Малиц покосился на Ванеску. Коротко остриженные светлые волосы чуть виднеются из-под шлема. Голубые льдистые глаза осматривают открывающуюся со смотровой площадки панораму спокойно и отстранённо. Она тоже всё понимает. Ещё с утра княжна принесла требы прощания Сурожи и требы встречи Маконе. Она готова умереть.

А вот готов ли Малиц принять её жертву?

Князь задумчиво смотрел на сестру. Безусловно, хороша, хоть и намного старше его. Правда, хороша не мягкой женской, а какой-то монументальной красотой. Слишком жесткие черты лица, слишком загорелая и обветренная кожа, слишком холодные глаза, слишком натренированное, сильное, почти мужское тело. Всё еще гибкое и лёгкое, несмотря на возраст.

Малиц не был похож на сестру. Последыш, рождённый во втором браке Угрицкого князя с юной дочерью хана суран, вообще мало походил на полянина. В его облике было много от крови матери - смуглый, чернобородый, с высокими скулами и ястребиным носом, он, тем не менее, унаследовал от отца более, чем казалось на первый взгляд: упорство, железную волю и беззаветную ярость в бою. Он не был обделён подвижным умом, и с возрастом, возможно, так же, как и отец, мог бы назваться Мудрым. Но судьба, видимо, решила не давать ему этой возможности и оставить молодым навеки.