Монстры - Страница 102

Глядя на темный зев пещеры, я понял, что она унесла с собой тайну своего заболевания, скорее всего, навсегда и что нам теперь не удастся не только осуществить гуманитарную помощь, но и провести весьма перспективное исследование. Рорт разразился проклятиями, а Мак-Ивер опустил голову, когда я высказал им свои соображения. Я объяснил ему, что придется провести поголовный медицинский осмотр жителей деревни, и попросил подготовить людей. Мне хотелось проверить, нет ли у кого-нибудь еще признаков этого необычного заболевания. Тем временем мы с Рортом проведем сеанс радиосвязи с К-4, чтобы представить полный отчет за день. Я знал, что придает этому большое значение.

Я предупредил Мак-Ивера о необходимости проверить систему безопасности на ночь и посоветовал ему по возможности выставить дозорных. С трогательной верой в наше всемогущество Мак-Ивер пообещал принять все возможные и необходимые меры. Я попросил у него послать с нами кого-нибудь на блокпост за портативным радиопередатчиком, чтобы иметь возможность связаться с деревней после наступления темноты. Идея показалась нам весьма полезной: после двух вторжений на блокпост и исчезновения девушки стало очевидно, что на острове дело обстоит нечисто. Мак-Ивер ушел отдавать распоряжения. Еще немного посмотрев на черный зев негостеприимной пещеры, мы с Рортом и с одним из местных жителей отправились к блокпосту. Не сговариваясь, мы знали, что нам хочется оказаться за крепкими запорами внутри блокпоста задолго до наступления ночи.

Той ночыо я долго сидел в смотровой башне блокпоста, вглядываясь в призрачно-зеленоватое свечение океана, олицетворявшее период полураспада, который переживало человечество. Рорт связался с К-4 немедленно после нашего возвращения, и Мастерс приказал нести вахту всю ночь как на блокпосту, так и на главной станции. По словам Рорта, коммандер счел наше сообщение чрезвычайно важным и отреагировал, как всегда, энергично. Я легко представил себе, что сейчас происходит на К-4. Мастерс одобрил снабжение деревни радиопередатчиком, а Мак-Ивер уже опробовал его, связавшись с нами.

Докладывать было нечего, но я попросил его на будущее связываться с нами регулярно три раза в день. Рорт в гостиной возился со специальным оборудованием. Я должен был нести вахту первым, а в полночь Рорту предстояло меня сменить. Налет соленой пены замутнил стекла, а ветер гулко завывал вокруг ржавеющей антенны старого блокпоста. Мы с Рортом радовались толстым стенам и прочным засовам на двери. Следы студенистого вещества, дважды оставленные непрошеными гостями, пробудили в нас дурные предчувствия.

С другой стороны, так легко можно поддаться мрачным раздумьям. Именно поэтому Центральный Комитет распорядился ежегодно менять состав полевых исследователей, особенно в таких местах, как наш остров. Впрочем, на некоторых из наших коллег эта атмосфера не действует. Я знал, что Мастерс может получить назначение хоть в преисподнюю, рассматривая ее как объект научного исследования.

Крутым парнем был и австралиец Локспейзер; трезвый, лишенный воображения, он мог работать на К-4 годами, не обращая внимания на "атмосферу". На Фритьофа тоже можно было положиться. А вот насчет других я не был так уверен. Но хотя нервы Рорта несколько сдали в последнее время — он прошел через такое, что и супермену не выдержать, — все же мало кого я предпочел бы ему в сложной ситуации.

С такими мыслями я выпил кофе, приготовленный Рортом, и, убаюканный слабым шорохом ветра вокруг стен башни, задремал на несколько минут. Проснулся я около одиннадцати. Зевая, поднялся со стула, так как собирался провести наблюдения. Я вышел на покрытую ржавчиной стальную платформу, опоясывающую верхний этаж башни, как на старинных маяках. Пару дней назад раздвижная дверь поддавалась с трудом, но теперь, хорошо смазанная, она легко заскользила под нажимом руки.

Я стоял, поглядывая на зеленые блики в темных тучах — отражение моря. Зеленое небо и зеленое море сливались в пейзаж, таинственный для тех, кто видит его впервые, но для нас, старых вояк, ничего таинственного в нем не было, и я обращал внимание на другие подробности. Я сделал несколько записей, проверил уровни регистрации на высокоточных приборах, расположенных в свинцовых корпусах по периметру галереи, и вернулся в смотровую комнату. Дверь я снова тщательно запер. Несомненно, это спасло мне жизнь.

Примерно в четверть двенадцатого я услышал звук. Он доносился даже сквозь слабое бормотание прибоя и шорохи ветра. Это был какой-то сосущий звук: в нем сочетались бульканье пузырей на болоте, шлепанье пены и отвратительное хлюпанье разложения. А вместе со звуком повеяло и тошнотворным запахом, уже знакомым мне, и я пришел в себя. Я схватил огнемет и позвал Рорта. Он уже расслышал это хлюпанье.

— Главная дверь заперта! — заорал он, и я услышал грохот его башмаков по металлическим ступеням.

Снаружи послышался пронзительный вопль, леденящий душу, лишая способности двигаться, парализуя волю. За окном появилось искаженное девичье лицо; устрашающий взгляд был устремлен на нас; волосы развевались по ветру. Это было что-то совершенно невозможное — разве что она обладала способностью в полутьме вскарабкаться но отвесной сорокафутовой стене, мокрой от морских брызг. Я узнал ее: это была девушка, которую я встретил на дороге среди скал и которая, как мы считали, утонула в пещере во время прилива.

Она снова завопила, и Рорт кинулся к раздвижной двери на платформу, по я успел схватить его. Мы боролись молча, а воздух наполнялся тошнотворной вонью. Стекла смотровых щелей залила фиолетовая жижа, похожая на защитную жидкость осьминога; на ветру раскачивались чудовищные щупальца. Уродливая губчатая морда, источая зловоние, уставилась на нас; девушка исчезла.

— Спаси нас Грядущее! — выкрикнул Рорт.

Он прыгнул к рычагу управления ракетами, и ночь взорвалась огнем, осветив, как днем, все пространство вокруг башни вплоть до земли, на которой ворочались, извивались и содрогались червеобразные чудовища. Рорт взвизгнул, как женщина, и мы кинулись вниз по ступеням. Внизу входная дверь уже выпучилась внутрь под напором. Запах тления просачивался через панели. В этот критический миг разум вернулся к нам; дерево затлело, металл раскалился добела, а студенистая, хлюпающая масса мяукнула, как кошка, когда Рорт выстрелил по двери из огнемета. Напрягая жилы, мы наваливали к пролому в двери бочки, металлические ящики — вообще все, что поувесистее, уворачиваясь от мяукающей, подыхающей твари, которая корчилась у порога. Я схватил моток веревки. Наверху, на центральной смотровой площадке, окна тряслись, словно настал Судный день. Приборы со стуком падали на пол. Рорт с порога пальнул по окнам. Снова пронзительное блеянье и тошнотворная вонь. Я открыл дверь на галерею со стороны, обращенной к внутренней части острова, закрепил веревку и сбросил конец во тьму. Про себя я молился, чтобы с этой стороны не оказалось никого из этих тварей. Я позвал Рорта и соскользнул по веревке вниз, держа за плечом огнемет. В кустах что-то шуршало, шелестели листья на ветру. На башне и у входной двери творилось что-то невообразимое. Рорт догнал меня; он что-то кричал задыхаясь. Он врезал из огнемета по кустам, и какая-то тварь суетливо метнулась прочь. И вот мы уже выбрались из кустарника и понеслись изо всех сил, скользя, спотыкаясь, падая и снова вскакивая, пока под ногами не захлюпало опасное, но такое понятное болото.

Рорт всхлипывал.

— Клянусь Грядущим! — еле выговорил он. — Ты видел их глаза? У них есть глаза?

Весь в ноту, прижав локти к бокам, я задыхался и не мог ответить. Надрывая легкие, мы понеслись к спасительной станции К-4.

Мастерс выглядел весьма решительно. Вновь серебряный отблеск в его волосах при свете ламп напомнил мне о древних святых. Все, кто не был занят на дежурстве по работе со сверхмощными излучателями, сидели полукругом и слушали его распоряжения. Нас собралось человек десять, и мы слушали его очень внимательно, поскольку понимали, что, возможно, от этого зависит, выживем мы или нет. Мак-Ивера предупредили, Центральному Комитету сообщили. Но на помощь извне нам уповать не приходилось.