Моногамия. Книга 3 (СИ) - Страница 41
Он поднял на меня глаза, они были переполнены болью воспоминаний, но главное, в них больше было любви, любви ко мне… Моё сердце сжалось так сильно, что я почувствовала себя парализованной. Я бы хотела ему что-то сказать, какие-нибудь очень мудрые слова, но я не могла, потому что моё горло сдавили сдерживаемые мной рыдания.
Алекс встал и направился проверять омлет. Я смотрела на него глазами, очевидно, не менее ошалевшими, чем когда-то были глаза Марии… Ведь он помнил, помнил всё до мелочей, всю боль, всё бездушие взрослых, всё своё детское горе… Я вдруг почувствовала себя человеком настолько ничтожным в сравнении с ним…
Из состояния погружённости в новейший в истории моей жизни поток мыслей, один из тех, которые тяжело покинуть в силу его новизны, меня вывела очутившаяся прямо перед моим носом тарелка с омлетом. Я могла бы есть сама, но Алекс собирался меня кормить.
— Я могу сама…
— Я знаю, что можешь, но позволь мне, ладно?
— Ладно…
— Когда-то ты кормила меня, и мыла, и одевала. Теперь — моя очередь.
Он набирает в ложку омлет, дует, чтобы остудить, прикладывает к своим губам, проверяя, достаточно ли остыло, и лишь затем даёт мне. А я даже не чувствую вкуса… Настолько больно мне от услышанного несколько минут назад …
Αлекс кормит меня, а я молчу. Молчу, потому что не могу говорить. Могу только думать и ненавидеть… Ненавидеть себя за то, что причинила ему столько боли… А ведь он, как никто был уже изранен ею…
Mecca Kalani — Feel me
Когда мы закончили, он убрал всё и снова сел около меня на пол, но в этот раз уже не клал свою голову мне на колени. Я поняла: он хочет рассказать что-то ещё. И он снова начал:
— Ты спросила, зачем я так изранил свои руки… Мне это нужно было зачем-то в тот момент… Я даже знаю зачем: чтобы не было дороги назад… Назад туда… Туда, где я уже был однажды. Когда я встретил тебя, моя жизнь на самом деле наполнилась смыслом. И это не просто красивые слова, и сейчас ты поймёшь почему. Кем я был?… Я был дамским угодником, спал со всеми, абсолютно со всеми, кто этого хотел от меня. Я запрещал себе выбирать, так просила она, Офелия. И я делал это достаточно долго, так долго, пока не почувствовал уже что ненавижу весь женский род… И я понял, в конце концов, что это в корне неверно, нет в этом никакого смысла, что я жестоко заблуждался, думая, что могу осчастливить этим кого-то… Или исправить что-то… Люди, женщины воспринимали меня просто как нечто… Нечто, что приносит удовольствия и не более того. Но, я помнил, что может значить женщина для мужчины, а мужчина для женщины, потому что я видел это своими глазами когда-то давно, и я решил, что мне нужна такая женщина. Одна, единственная. Она моҗет быть только одной-единственной, и больше никаких других…
Он замолчал на мгновениė, но потом снова продолжил:
— Ты сказала мне тогда, что изменяют все, но никто не делает то, что я… И ты права, на самом деле сейчас верность не в почёте, ты ведь тоже изменила! Даже ты, воплощение правильности и стойкости, изменила однажды Αртёму со мной… Верность… Для меня это совсем не то, что для всех остальных людей. Для меня это гораздо больше, чем просто не предавать чувства свои и своей любимой, для меня это освобождение, защита от того мира, который топит меня, разрушает, уничтожает, освобождение от грязи, от бессмысленности, от равнодушия, от боли совершённой когда-то ошибки, oт чувства вины, от презрения к самому себе, от ненависти… Для меня это единственный путь, единственный способ выжить со всеми моими особенностями, просто закрыться от всего, от всех, просто любить одну женщину, отдать ей себя целиком, купать её в своей нежности, оберегать её и очиститься от всего того яда, которым пропитано всё моё тело, от яда ненасытных жаждущих взглядов, которые я не могу удовлетворить все, просто потому что физически меня слишком мало, чтобы дать это всем тем, кто хочет!
В это мгновение я осознала, что он говорит уже не со мной, но видимо с Офелией, и только тогда поняла, насколько глубокую рану нанесла она ему своей смертью, своей неразделённой любовью, она действительно искалечила его ментально, ведь даже живя со мной, он продолжал помнить её и её поступок, он никогда не мог наслаждаться своим счастьем сполна, ведь в глубине его души всегда жила рана, рана нанесённая её жутким решением и оставившая в нём на всю оставшуюся жизнь чувство вины… А ведь ему было всего только пятнадцать лет… Οн даже не начал жить еще толком, он не понял ещё ничего в том, что соединяет мужское и женское, что может дарить оно, как наполняет смыслом наше существование…
BIRDY + RHODES — Let It All Go
Алекс сжал зубами свою нижнюю губу, и я поняла — он пытается сдержать свои слёзы. Немного успокоившись, он продолжил:
— Когда я встретил тебя, я сразу понял, что моя единственная женщина, именно та, которая на самом деле нужна мне — ты. Я призвал все свои способности, чтобы привлечь тебя, это было непросто, потому что до этого у меня никогда никаких отношений ни с кем не было, и я понятия не имел, как это делается. Поэтому пришлось напрячься и вспомнить всё то, что я видел в детстве у своих родителей, а это была любовь, нежность и забота друг о друге. Я учился этому рядом с тобой, я старался, очень, но мне это было легко и в радость, потому что я любил тебя… И мне правда казалось, что у меня получается, ты смотрела на меня, и в твоих глазах я видел то, что хотел бы видеть… Но ты почему-то ответила мне «нет»… А я подумал, попытаюсь снова, чуть позже… И снова «нет». А я решил, всё равно еще буду пытаться, и пытался. Но ты всё равно уходила из моей постели, убирала мои руки и шла домой, в другую постель, к другим рукам…
Я увидела, что слёзы, которые он так усердно пытался сдерживать, уже стекали по его щекам, но он смотрел не на меня, а в противоположную сторону, и, наверное, думал, что я этого не вижу. В самом деле, лучше бы я не видела и не слышала всего этого, и того, что он еще скажет…
— Мне было очень больно, невыносимо больно… Но я продолжал пытаться, снова и снова, пока не понял, наконец, что всё это было бессмысленно… Ты не хотела меня, ты хотела его и свою семью. А ведь он почти убил твою чувственность… Она ожила только в моих руках, но ты не видела, не хотела видеть этого, и упорно возвращалась к нему… И тогда я принял решение уйти, раз и навсегда. Но у меня и это не получилось, потому что я всё таки не устоял и один раз вернулся: я убедил себя, что это будет последняя попытка, запрещённый приём, скажу, что женюсь, а вдруг сработает… Но, ңе сработало даже это… И я действительно женился, но не через три дня, как сказал тебе, а через неделю, на первой же женщине, которая согласилась. И это был кошмар… Кошмар, с зелёным лицом, потому что ей нужны были деньги… Она рассказывала Марии, как сильно хочет ребёнка, но у меня не получается. Я думал: как так, не получается? Как дурак пошёл обследоваться, оказалось, никаких проблем и препятствий нет. Я стал думать, может у неё есть проблемы, но она боится признаться, вывел её аккуратно на разговор, сказал, что в наши дни существует миллион решений, что сейчас в плане воспроизводства медицина предлагает нам варианты… Ну в общем, я был полнейшим дураком, потому что очень скоро нашёл у неё противозачаточные, и когда предъявил их ей, она заявила, что от таких, как я, детей не рожают. Сказала, что я — это временный, промежуточный вариант. Я сразу же позвонил своему адвокату с просьбой готовить документы для развода, а она … она начала собирать ценные с её точки зрения вещи по квартире… Это было очень неприятно, почти больно, но больше — противно. А потом вообще оказалось, что меня угораздило нарваться на профессиональную охотницу, я был у неё не первый и даже не десятый, а жила она со своим человеком долгие годы, и он позволял ей спать с такими как я из-за денег. Я был в ужасе: как такое возможно? … Очень скоро я встретил Ивонну: Ивонна была кроткая, как овечка, не слишком красивая, спокойная, дородная, а это мне очень нравилось, и я подумал: вот оно, это то, что мне нужно. Но деньги опять всё испортили… Ивонне не нужны были сами деньги, ей нужна была красота, та, которую сегодня можно купить за них. Она стала пропадать в клиниках, резала и резала себя, а потом заявила, что детей будет рожать только после сорока лет, или вообще не будет. Мне надоело ждать её в пустой постели, и я вернулся к тому, с чего начал: женщины, очень много женщин. Ивонна стала скандалить, говорила, что я унижаю её этим, а я слушал и думал: Боже, как меня угораздило, меня же просто тошнит от неё… К этому моменту она уже настолько обезобразила себя, что я даже смотреть не мог на неё… После Ивонны я решил, что не стоит бежать сразу в Мэрию, сделаю как все: просто начну жить с кем-то. Этим кем-то оказалась Наталья, иммигрантка из России. Наталья была очень красивой и очень доброй. Она умела радовать… И она была очень нежной… И вроде бы всё было неплохо даже, я старался делать всё то, что, по-моему мнению, должно было сделать меня мужем для неё. Я старался очень… Очень старался сделать её счастливой, а она меня, пока … Пока однажды, занимаясь с ней любовью, я не произнёс твоё имя…