Моногамия. Книга 3 (СИ) - Страница 32

Приближается День Рождения Алекса, ему исполнится 40 лет. Я предлагаю ему закатить грандиозную вечеринку дома или в ресторане, позвать всех его друзей, но он не хочет этого. Вообще он очень изменился, в последнее время у него появилась непреодолимая тяга к уединению от всех людей вообще, кроме нас, его семьи. Оказалось, его работа вполне может существовать и в строго отделённое на неё время, поэтому в девять он ещё дома, а в пять уже дома. Все выходные он тоже дома, и нам даже не пришлось ни о чём договариваться.

Алекс проводит много времени с детьми, очень много. Я вижу, что он спокоен, даже умиротворён. В нём нет ни безудержного счастья, ни бурлящих эмоций и страсти, как это было тогда, когда мы познакомились и когда только начали жить в браке, ни грусти и страха, как это было во всё последующее время. К нам почти никогда не приходят гости, за исключением Марка и еще Марии и её детей. Мы стали жить тесно, узко, но от этого тепло, которое мы излучали, не растворялось больше в холодном воздухе без конца открывающихся дверей, а сохранялось внутри, и потому наш дом наполнился, наконец, уютом семейности…

Алекс хотел отпраздновать свой День Рождения только с нами. С нами, это со мной, всеми нашими детьми, Марком и его женой, своей сестрой Марией, с которой теперь мы виделись намного чаще, как я всегда и желала. И никого из бывших друзей и знакомых, партнёров, прихлебателей, улыбателей и прочей рати. И это действительно был лучший его День Рождения, на каких мне довелось побывать. Мы обедали в ресторане на побережье в живописном и спокойном месте, тихом и элегантном. Взрослые дети бесконечным потоком, перебивая друг друга, рассказывали свои смешные, иногда непутёвые школьные истории, и мы все, без исключения, заливались смехом, в особенности, от действительно искромётных шуток старшего сына Марии Эндрю и моего Αлексея, которого всė здесь почему-то звали Алексом …

Тот День Рождения был по настоящему наполнен теплотой и душевностью, искренней любовью всех приглашённых друг к другу. Я видела, как сияет Алекс, он был счастлив по — настоящему, не временно, а как-то по-особенному глубоко, казалось, все страхи наконец отпустили его, и он полностью отдался жизни, именно ею он и был теперь наполнен. Этого он и хотел всегда: семьи большой, дружной, тёплой, искренней, где все любят друг друга, берегут и заботятся так, как это было в его семье, той, которой он так рано лишился…

Когда настала моя очередь поднять бокал за здоровье моего супруга, я выбросила из головы заранее подготовленный лиричный и неизменно умный тост и ласково, душевно произнесла, глядя ему в глаза:

— Алекс, я желаю тебе долгих лет, наполненных счастьем рядом с твоими близкими. Я хочу, чтобы все демоны отстранились от тебя и больше никогда не касались, ни свои, ни чужие, чтобы все беды обходили тебя стороной, чтобы дали тебе насладиться сполна тем, чего ты всегда хотел, и что теперь есть у тебя. А мы, твоя семья, обещаем быть рядом, оберегать и любить тебя всегда, что бы ни произошло!

Алекс, как всегда, не отрывал своих глаз от моих, он понял каждое моё слово, и я знаю, это было именно то, что он и хотел услышать.

Greg Laswell — Comes and Goes

Спустя два дня на УЗИ мы выяснили, что беременность протекает отлично, и что мы ждём мальчика. Я была довольна и горда собой: рожать детей, пожалуй, получалось у меня лучше всего.

В конце ноября выдался аномально тёплый для этого времени день, термометр показывал 19 градусов и мы выползли на нашу террасу, погреться в лучах самого распоследнего в этом году тепла. Детей не было, сегодня суббота и они на кружках, в секциях, на развлечениях. У нас работают две няни, потому что мою беременность берегут с особым трепетом и потому, что суббота — это тот день, который мы с Алексом проводим целиком наедине, вдвоём. В этот день даже у Эстелы выходной, и поэтому Алекс сам готовит на кухне мне завтрак, обед и ужин, не подпуская меня ни к плите, потому что она излучает какие-то волны, ни к компьютеру, по той же причине, ни к готовке, чтобы у меня, не дай Бог, снова не опустились почки.

Сейчас около часа дня и Αлекс, до этого нежащийся под лучами солнца вместе со мной на нашем двойном шезлонге, нехотя говорит:

— Пойду, приготовлю нам чего-нибудь. Вам двоим пора обедать, — ласково целует меня в живот и поднимается, но ему так не хочется уходить, я вижу это и говорю:

— Я еще не голодна, полежи ещё, и там в холодильнике Эстела оставила что-то в ванночках, просто разогреем и всё.

Алекс долго держит руку на моём животе, пытаясь почувствовать одно из первых шевелений ребёнка, которые я вот уже два дня как ощущаю, но ему это, конечно же, не удаётся, потом говорит:

— В твоём положении нужно питаться только свежими продуктами. Так что я пойду сейчас и приготовлю. Лучше помоги мне и скажи, чего ты хочешь?

— Жареной картошки.

— Так, опять. Список! Список дозволенных продуктов, не забываем и придерживаемся его!

— Хорошо, тогда выбери сам, оно всё равно всё одинаковое на вкус, — говорю я, огорчённая, но не слишком сильно, ведь токсикоз и диета ничто в сравнении с теми бедами и испытаниями, через которые мне уже довелось пройти в жизни.

Алекс встаёт, целует меня в лоб и уходит, потом возвращается с пледом, потому что набежали редкие облака, укрывает меня им, добросовестно проверив, нигде ли не поддувает, и потом долго ещё не может подняться, никак не хочется ему уходить, хотя ещё почти вся суббота впереди только для нас двоих. Но потом делает над собой усилие, встаёт и снова уходит, поцеловав напоследок, но в этот раз в губы.

Lorn — Acid Rain

Я закрываю глаза, хочу подремать, пока его нет. В беременном состоянии я почти всегда хочу спать, и сплю, много сплю. Сквозь дрёму слышу негромкие шаги, думаю: «Алекс вернулся, опять хочет поцеловать меня, или забыл что-то», но обнаруживаю прямо перед собой давно забытую няню Кристину. Одета она в стиле киношного спецагента, хотя чёрное треко странновато смотрится на её изрядно «оформленной фигуре».

— Знаешь, что я больше всего ненавижу в жизни?

— Что же это?

— Таких, как ты! Людей, которым блага сыплются на голову как из рога изобилия, которым всё в жизни преподносится на блюдечке, которые получают то, чего не могут получить усердные другие, не приложив к этому даже минимум усилий! Таких же как ты счастливчиков, холодных, беспечных, для которых человек ничтожен словно мусор, от которого легко можно «избавиться», растерев его чувства как недокуренную сигарету об асфальт!

Я не успела даже осознать смысла этой тирады, которая в момент своего звучания мгновенно зародила массу вопросов в моей голове. Вместо времени на обработку информации я получила острую боль в животе, потом еще раз, и ещё, и ещё. Эта боль заполонила мой разум, переполнила его и вытеснила сознание практически мгновенно.

Нет человека более одинокого, чем тот, кто пережил любимую.

Эрнест Миллер Хемингуэй

Mikky Ekko time

Я во мгле, в туманности, в мягком облаке забытья. Мне хорошо, немыслимо, необыкновенно комфортно, спокойно. Где я? Не знаю… Кажется, это стены большого помещения … это наш Кишинёвский аэропорт, стеклянные перегородки, люди, много людей, встречающих прилетевших родственников и друзей. Я вижу Αлекса, он идёт по коридору в терминале прибывших одним из первых. Он молод, ему только 26 лет, он так красив и так грациозен …

Слышу шум, нет, это не шум, это звук … Шелест? Нет. Какой-то ритм…Что это? Не знаю, но он раздражает меня, отвлекает от приятных видений.

У Алекса только ручная кладь — большая чёрная сумка с широким ремнём у него на плече, он спешит, и ему не нужно ждать свой багаж, поэтому одним из первых появляется в терминале. Он в тёмных очках и синем модном пиджаке, поверх такой же синей майки. Прячется за очками, потому что не выносит взглядов, не любит, когда его рассматривают, ласкают глазами, но это всё равно происходит, все женщины в толпе ожидающих смотрят на него, поэтому он двигается быстро, очень быстро, но грациозно. Алекс не знает, что я здесь и жду его, я не предупреждала, так вышло … Почти уже совсем приблизившись, он замечает меня, наконец, его губы растягиваются и затем раскрываются в улыбке радости и удивления одновременно. Я хитро улыбаюсь и поворачиваюсь к нему спиной, двигаюсь в направлении выхода, и чувствую, как его тело настигает меня сзади, горячее дыхание обжигает мне шею, я ощущаю его поцелуи самыми нежными участками своей кожи, мой нос жадно вдыхает его запах, на нас смотрят много, очень много глаз …