Моногамия. Книга 3 (СИ) - Страница 26

Протягиваю руку и прижимаюсь ею к его кисти аккуратно, чтобы не причинить ему боль. Но Алексу не больно, он сжимает мою ладонь своей, и в полумраке я замечаю одинокую слезу, сползающую медленно по его виску …

Мы проваливаемся в сон вместе, и это впервые за последние месяцы, когда я сплю так крепко и так сладко …

Мы сидим в кафе друг напротив друга, Алекс не смотрит мне в глаза, разглядывает проходящих внизу людей. Городская суета, шум, повседневность, беспорядочное движение людских тел и автомобилей. У него пустой, отсутствующий взгляд, его будто и нет вовсе. Я смотрю на него, разглядываю красивые пряди волос, нежные очертания губ, плавные изгибы шеи, широкие, сильные, мужественные плечи, очертания татуировки на бицепсах … Он красив, он безумно красив…

Алекс чувствует, что я смотрю на него, внезапно поднимает глаза и говорит:

— Со мной всё будет в порядке, я обещаю.

И тут меня прорывает безудержным фонтаном:

— Господи, Алекс, в каком порядке? — душат слёзы, голос дрожит, я чувствую, как истерика, успешно сдерживаемая в течение последних недель, накатывает на меня.

— Я не могу больше, меня не хватит спасать тебя каждый раз, ты словно идёшь по тонкому лезвию, один неверный шаг — и тебя нет. Почему я живу последние годы в каком-то вечном надрыве? Что толкнуло тебя изрезать себе руки, твоя измена? Тысячи людей изменяют ежедневно, наверное, даже сотни тысяч, да кто его знает, может и миллионы и никто, никто не делает того, что делаешь ты! Как можно так легко лишать себя жизни? Что за невероятная беспечность, что за наплевательское отношение к людям, которые тебя любят, которым ты дорог? Что должна чувствовать я, по — твоему? Α Габриель, которая любит тебя столько, сколько себя помнит? А твоя сестра? Ну ладно мы, женщины, — бесконечная вереница в твоей жизни, сегодня есть, завтра нет, один чёрт! Но дети. Как ты мог поступить так с ними? Ты хотел детей, и вот они у тебя есть, и ты обязан жить для них и ради них! Это не куклы, хочу играю, хочу нет! Они живы, и им нужно внимание, помощь, забота. Твои руки должны привести их в этот мир, ты должен дать ответы на все их вопросы: почему войны, зачем насилие, почему Вселенная бесконечна и что такое сама эта бесконечность, что такое Любовь, главное Любовь, ты обязан защищать их от всех возможных невзгод, помочь им решать проблемы, справляться с неприятностями, ты должен научить их всему. Что же ты взваливаешь всё это на женские плечи? Нам самим нужна защита и поддержка, нам нужно плечо, на которое можно опереться, нам нужны сильные руки, которые закроют от всех бед, но вместо помощи, ты сталкиваешь нас лбами, делаешь нам детей, а потом просто бросаешь, видите ли в твоей душе что-то не срослось. Какого чёрта Алекс? Тебя когда-нибудь заботило то, что творится в моей душе или душе Габриель? Или сотен других с кем ты просто переспал один раз? Ты даёшь каждой из нас надежду, а потом переступаешь и идёшь дальше! Как так можно, какой же ты после этого справедливый и добрый Алекс? Женщины для тебя — быстрый завтрак в одноразовой упаковке, а дети, твои собственные, между прочим — просто игрушки!

Он смотрел на меня дикими, ошалевшими глазами. Я видела, как сильно тронули его мои слова. Он молчал, потом, резко встал и сказал:

— Я понял тебя. Прощай.

Поцеловал в щёку и уехал, даже не предложив отвезти на работу. У меня было чувство, что после этого разговора в его душе что-то перевернулось с ног на голову. Или, наоборот, с головы на ноги …

Tom Day — Going Home

Месяц спустя я подъезжала с детьми к дому, и вдруг увидела до боли знакомую картину: Алекс и чёрный Porsche. Он ждал нас, в той же позе, что и всегда. Он улыбался, на предплечьях его были сделаны новые татуировки: прекрасные композиции скрывали страшное, жестокое, отчаянное: на правой руке от запястья разлеталась стая чёрных поэтичных птиц, а на левой распускалась ветка белоснежной сакуры. Обе сделаны кем-то по-настоящему талантливым.

Мы вошли в дом с детьми, Алекс с нами. От него будто излучался свет, струилось только хорошее, доброе, жизнеутверждающее. Внезапно он обнял меня, прижал к себе и сказал:

— Прости меня, я виноват. Я оступился, но ты не дала мне упасть. Твоя рука, как всегда была рядом, как всегда дала мне ухватиться за себя и жить дальше. Позволь мне вернуть тебя, позволь мне жить с тобой!

Я раскрыла рот, чтобы дать, наконец, дорогу всем своим стенаниям на тему: «Как же тяжело же с тобой жить!», но он не дал мне сказать ни слова, прижавшись своими губами…

Mikky Ekko — Stay Live at Sonos Studio on KCRW

Потом сказал:

— Не говори ничего, закрой глаза и слушай, — приблизился к моему уху и шёпотом стал петь:

All along it was a fever

A cold sweat hot-headed believer

I threw my hands in the air, said, "Show me something,"

He said, "If you dare come a little closer."

С самого начала, это была лихорадка

Χолодный пот выступил на моём разгорячённом лице

Я вскинул руки к небу и сказала: покажи мне что-нибудь!

Ты сказала: если осмелишься, подойди ко мне ближе …

Round and around and around and around we go

Oh now, tell me now, tell me now, tell me now you know.

Мы всё ходим и ходим по кругу,

Теперь скажи, скажи мне, ведь ты знаешь всё

Его сильный, красивый голос становился всё громче и громче, наконец, он выпрямил обнимавшие меня руки и, улыбаясь широко и счастливо глядя мне в глаза, громко запел:

Not really sure how to feel about it.

Something in the way you move

Makes me feel like I can't live without you.

It takes me all the way.

I want you to staaaaay

Не уверен, как быть с этим,

Но, что-то в твоих движениях

Заставляет меня думать, что я не смогу жить без тебя,

И это полностью затягивает меня.

Я хочу, чтобы ты осталась.

Мы танцевали, Αлекс кружил меня и улыбался, а наши девочки смотрели на нас широко раскрытыми глазами, потом спрыгнули со своих стульев, и, цепляясь руками, закружились вместе с нами.

Алекс рассмеялся и сказал:

— Девчонки, бегите собирайте любимые игрушки, мы едем домой!

Затем снова посмотрел мне в глаза, увидел то, что хотел и поцеловал так сладко, как умел только он.

Я не сказала ему, что согласна, но он знал, насколько неотразим, знал, что мне не хватит духу ответить ему «нет». Да и разве существует в природе сила, способная удержать женщину в одиночестве после такого «Прости меня»?

Моего Алекса не было месяц, потому что мне нужен был ровно месяц, чтобы боль от его измены и шок от несостоявшегося самоубийства сменились болью от одиночества и тоской по нему. Он чувствовал меня на расстоянии и приехал за мной сразу, как только я стала к этому готова.

Я вернулась в дом на берегу в третий раз. Это был холодный и пасмурный день, он навевал грусть, но на этот раз я вошла в наш дом ведомая за руку Алексом, и это было по — настоящему тепло, семейно, счастливо. Он сразу же потащил меня на террасу и как-то таинственно, выжидающе смотрел на меня. Я долго не могла понять, во что он играет, не могла, пока не повернула свою голову вправо, и не увидела то, что ожидала там увидеть. Дома не было. Дома, который Алекс построил для своей новой семьи с Габриель… или же для моей изощрённой пытки. Теперь наш дом снова был одиноко окружён только скалами, соснами, громадными елями, морем и небом. Всё это наше, только наше …

— Ты простишь меня когда-нибудь?

— Уже простила…

— Ты будешь любить меня?

— Уже люблю…

— Я хочу сегодня, я хочу сейчас… — шепчет он робко.

Rihanna As Real As You And Me — 2 раза