Моногамия часть 1(СИ) - Страница 5

Холодный пот выступил на моём разгорячённом лице

Я вскинула руки и сказала: покажи мне что-нибудь!

Он сказал: если осмелишься, подойди ко мне ближе …

На этих словах я оторвалась от листка с текстом песни и посмотрела на Алекса, по глазам поняла, что моя догадка верна: в этих словах, в этой песне заложен особый смысл, смысл для нас двоих.

Round and around and around and around we go

Oh now, tell me now, tell me now, tell me now you know.

Мы всё ходим и ходим по кругу,

Теперь скажи, скажи мне, ведь ты знаешь

Not really sure how to feel about it.

Something in the way you move

Makes me feel like I can't live without you.

It takes me all the way.

I want you to stay

Не знаю, как быть с этим,

Но, что-то в твоих движениях

Заставляет меня думать, что я не смогу жить без тебя,

И это полностью затягивает меня.

Я хочу, чтобы ты остался.

Мой сильный голос льётся чувственным потоком, так красиво, что я и сама не ожидала. Понимание того, что эта песня – признание, делает его ещё более восхитительным, живым. У меня подкашиваются ноги, внизу живота начинает приятно ломить, это те самые бабочки. Сладость происходящего сжигает меня, мою волю, моё достоинство, мои принципы…

Далее его слова. Алекс поёт их, глядя мне глаза так нежно, что мне кажется, будто он хочет заглянуть в самое сердце:

It's not much of a life you're living

It's not just something you take, it's given

Не всё так уж гладко в твоей жизни.

Не то, чтобы ты это выбрала – тебе это дано.

Его голос восхитителен: то бархатно низкий, то изящно высокий, невероятно сильный, мужской. Он не стелется как мой, нежной волной, он разрывает на куски сердца сидящих в зале женщин, будоражит их воображение, потрясает. Они потерялись в его голосе, они заворожены, околдованы им. Куда Микки Экко до этого голоса, Рианна не того мужчину выбрала для своего дуэта, а ведь они живут в одном городе…

Тут я понимаю, что Алекс никогда не рисуется и не выпячивает своих достоинств. Он – человек – закрытая шкатулка с секретами. И это разжигает меня ещё больше.

Смысл следующих слов дошёл до меня лишь частично, окончательное понимание их глубины и пророчества, разорвёт мою душу в клочья много лет спустя. Мы поём одновременно, и это покоряет зал окончательно:

Ooh, ooh, ooh, the reason I hold on

Ooh, ooh, ooh, 'cause I need this hole gone

Funny you're the broken one but I'm the only one who needed saving

'Cause when you never see the light it's hard to know which one of us is caving.

Наши голоса сливаются в одну чувственную спираль, они идеально совпадают и дополняют друг друга, в зале поднимаются руки, некоторые встают. А я лихорадочно пытаюсь уловить то послание, которое заложено для меня в словах песни:

Причина, по которой я держусь:

Мне нужно, чтобы эта пустота ушла.

Забавно, ты – тот, кто сломлен,

Но именно меня нужно спасать.

Ведь, если никогда не видеть света,

Сложно понять, кто из нас тонет.

Действительно, сложно понять, и тогда я ничего не поняла из этих строк. Но ясно одно, Алекс предлагает мне пренебречь условностями и рискнуть приблизиться, решиться и подойти к нему ближе. Ну и, конечно, по существу: что-то во мне очаровывает его и влечёт, наверное, то, как я двигаюсь, если уж придерживаться песни. Хе-хе.

Я вытягиваю последнее Iwantyoutostay, не понимая до конца, что это означает: «не уходи» или «останься», Алекс смотрит на меня и улыбается, видит, что я всё поняла, и покорён этим, ведь я могла бы оказаться глупенькой и не черта не разобрать его намёков. Да, как минимум, не знать английского языка! Забегая вперёд, скажу, что эта его привычка общаться намёками, заставлять людей читать между строк и делать это самому, особенно самому, принесёт немало бед.

Ludovico Einaudi – Experience

Не стану скрывать, очень тянуло влюбиться. Но я слишком рано стала жить по-настоящему взрослой жизнью, которая не означает «отдельно от родителей», а которая подразумевает: новорожденный, сложный, с набором диагнозов ребёнок, полнейшая вынужденная независимость в вопросах заботы о нём, второй курс заочного обучения в институте, а также головная боль о том, чем платить за квартиру и на какие деньги купить памперсы. Хорошо, что я была всегда излишне серьёзной, и меня в ту пору спасли, именно спасли, накопленные в школьные годы заработанные мелким промыслом 1500 долларов. Я растянула их до того момента, пока сын не позволил мне хоть пару часов в день подрабатывать. Да, в 19 лет у меня имелись: ребёнок, учёба, работа и полнейшее отсутствие какой-либо помощи, даже моральной. Потому что если ты, несмотря на все предупреждения и увещевания, была неблагоразумной и умудрилась залететь – будь добра, напрягайся. Очень справедливая позиция, надо сказать. Не буду никого осуждать, но … если от моего сына кто-то забеременеет когда-то не вовремя, я буду помогать, хотя бы деньгами. Это всё таки жизнь, и она порой очень сложная штука…

Так вот, несмотря на мой стальной стержень, выкованный жизненными проблемами и моей отчаянной борьбой с ними, я всё же женщина, и кое-что от существа нежного, очевидно, осталось, поэтому любить тянуло, а тем более устоять перед таким сгустком нежности и мягкости, средоточием вселенской красоты и обаяния, ходячим апогеем успешности и мужественности не предвиделось возможным.

Но, мой разум давно находился на короткой ноге с сердцем, они подружились уже давно, в пору тягостной для них жизни, когда одному нужно было лихорадочно думать, как заработать, а второму, как остаться человеком, когда тебя фактически предали самые близкие люди, как найти в себе силы простить их и любить дальше. Да-да, именно любить, потому что по-другому нельзя, потому что жизнь продолжается, сложности останутся в прошлом, а семья – это навеки семья, и семья на самом деле хорошая, просто вот в тот момент никому не пришло в голову бросить мне спасательный круг.

Так вот, благодаря тесной дружбе разума с сердцем я могу смело похвастать тем, что легко контролирую свои чувства: во мне сразу же начался внутренний диалог, сжатый смысл которого легко уложить в суждении: «не твоего поля ягода, не по аршину кафтан». На этом с темой «любви» было покончено. А вот тема секса меня волновала… И ещё как волновала, ведь в свои опытные во всех отношениях 23, я понятия не имела что это такое. Нет, имела, конечно, и даже ребёнка родила, но что-то мне подсказывало, что мне не всё показали, не всё открыли, и многое, очень многое утаили… Догадаться об этом было легко хотя бы потому, что я понятия не имела, что скрывается под страшным словом «оргазм»…

Так вот рядом с этой глыбой тестостерона и вершиной эстетики в плане мужской красоты контролировать гормоны было немыслимо трудно. Тянуло. Тянуло не просто сильно, а с непреодолимой силой, настолько невыносимо, что решение уже давно было принято – как только, так сразу. И чёрт с ними, с гордостью и пуритаской благовоспитанностью. Рядом с Алексом думать о чём–то ещё кроме секса не представлялось возможным. Желание прижаться к нему и дышать, жадно втягивая носом его запахи, безжалостно сжигало мою волю и выкручивало все мои внутренности. Не сразу, но я научилась управляться с этим – холодностью. Чем черствее внутренний настрой, тем менее пагубны последствия. На этой волне я буду лететь долго и далеко…

Мы продолжали встречаться, всегда с Алёшей, но каждый из нас очень хорошо понимал, что мы актёры тетра под названием «Иллюзия дружбы». Мы ходили в кино, смотрели полнометражные американские мульты, смеялись вместе с Алёшей, и когда совершенно не нарочно его рука касалась моей, нас обоих прошибало эмоциональной волной. Потом мы гуляли в парках, и я разглядывала его, безумно хотелось дотронуться. Желание быть ближе сжимало меня будто тисками, и я изобретала поводы сократить официально допустимое расстояние, поражаясь собственному воображению. Мне хотелось ещё и ещё чувствовать его запах, касаться его тела, ощущать его близость и его жизнь…