Моногамист (СИ) - Страница 45
Провал…
Прихожу в себя лёжа лицом на полу. Встаю, судя по тишине и отсутствию Леры, мне уже третий раз подряд повезло. Да, у меня появились обмороки, но Лера пока об этом не знает. Незачем тревожить её, единственное, я стараюсь как можно меньше передвигаться при ней, чтобы не грохнуться на её глазах, это ж такой будет… позор! И вот она думает, что у меня совсем не осталось сил… Ну, их поубавилось, конечно, с прошлой недели раза в два, но всё не так трагично, я ещё вполне в состоянии передвигаться! Чёрт, как же болит щека, хорошо же я приложился в этот раз… Не повезло, в предыдущие два раза на полу был ковёр…
Так, меня ждёт омлет. Режем ветчину, зелень, яйца взбиваем, немного молока, соль. Так, что там дальше, перелить в форму…
— Эстела, у нас есть формы для омлета?
— Да, в нижнем шкафу, пятый справа.
— Спасибо!
— Мистер Соболев, давайте я приеду и приготовлю Вам?
— Нет, не нужно, спасибо, Эстела, я сегодня герой!
Омлет получился красивым, я доволен результатом и собой, вот только от запаха меня мутит, но это не страшно, меня сейчас от всех пищевых запахов мутит. Главное, чтобы Лерочке понравилось.
Теперь пойду лягу, опять всё вокруг меня носится и ходит ходуном…
***
Спустя месяц ситуация перестала быть для меня приятным времяпровождением, сладостно-упоительным наслаждением жизни, пусть и такой убогой, но рядом с предметом моих мечтаний. У меня прогрессировал физический упадок, а плохой аппетит и упорная рвота трансформировались в полнейшую потерю способности есть — я не мог глотать еду, меня тут же выворачивало обратно. Лекарства и облучение, призванные уничтожить рак, убивали заодно и меня. Мы с моим лейкозом словно соревновались в том, кто первый сдастся и отбросит коньки. Но если меня держали за руки и ноги, буквально не выпуская, то у лейкоза соратников не было…
My love (Unchained Melody) Elvis Presley
И вот она здесь, эта женщина. Она подле меня.
Я так хочу, чтобы она была рядом, каждое мгновение со мной, пусть хотя бы в одной комнате, пусть не прикасается, но только будет. Я не знаю, сколько у меня времени, но всё, что отпущено, безумно жажду провести с ней, просто осознавать её присутствие, открывать иногда глаза и убеждаться в том, что она здесь, всё ещё здесь…
А она отвлекается, у неё свой взгляд на мои нужды…
Проводит на кухне часы, пытаясь приготовить для меня ту пищу, которая, наконец, застрянет в моём предательском теле. И я ем, все её старания ем, и всё это выходит обратно, причиняя мне муки. И если она не заметила, случилось, что отвлеклась, я вру иногда, что её усилия не напрасны, что всё осталось во мне. Она сияет. Так ярко, что мне ничего и не нужно больше в этом мире. Я счастлив…
Нелепость… Я уже не человек, а его физические останки, от мужчины во мне не осталось и следа, я умер внутри давно уже, и в душе моей лишь пепел, и то не весь, а лишь та часть, которую ещё не сдуло ветром, выпавших на мою долю мук…
Она старается раздуть из этого пепла огонь, отчаянно борется, не сдаётся, не верит законам физики, призывает на помощь мистическое, божественное, и он разгорается…
Я чувствую это, потому что ощущаю счастье и свет…
Однажды, среди всего мрака, боли, мучений и страха, её страха, не моего, потому что я не боялся смерти ни единой секунды, я не просто ждал её, я звал, и вот однажды случилось волшебство.
Началось всё с моего унижения… Очередного. Мои физические неприглядности перед ней не были для меня так болезненны, как слабость. Эта слабость уничтожала меня как мужчину в её глазах, и я не смог смириться с этим до самого конца.
Так вышло, что я потерял сознание в ванной комнате, и ей пришлось увидеть меня беспомощным. Это так больно ударило по моему мужскому естеству, как ни одно событие из всех произошедших в то время. Эта ситуация буквально сломила меня, мне отчаянно захотелось вскрыть свои чёртовы вены и устранить себя, и причину её страданий, мучений, страхов…
Ведь дома её ждала семья, дети… Тепло… Счастье…
Но я остановил себя сам, потому что понял, что причиню этим ещё большую боль, и не имел на это ни малейшего права. Ведь она боролась, она, а не я. Она вкладывала душу в то дело, каким была занята, и перечеркнуть её усилия этим поступком было равноценно преступлению.
Слава Богу, я понял это тогда, и моя рука вернула то лезвие на место…
Enya — Crying Wolf — le chant du Loup
А потом я услышал волшебный голос:
— Всё пройдёт… Всё наладится… Вся боль уйдёт и забудется… Ты снова будешь сильным, снова станешь мужественным, самым сильным и самым мужественным из всех, будешь кружить женщинам головы своей красотой… Вот увидишь, я обещаю тебе: всё так и будет…
Глупенькая… Мне не нужны женщины, и никогда не были нужны… Ведь я — благословенный моногам, я пришёл в этот мир чтобы любить лишь одну женщину, и эта женщина — ты! Поймёшь ты это когда-нибудь или нет? Или я так и унесу эту истину с собой в могилу?
Нет слов, которые помогли бы мне описать свои чувства, ощущения и эмоции в тот момент… Нежные касания, несущие блаженство, трепетный восторг и умиротворение моему тощему телу…
Сколько женских рук дарили мне свои ласки за всю мою жизнь? Иногда мне даже страшно думать об этом, но я сейчас твёрдо знаю, что не жалея отдал бы их все до единой, за одно лишь касание этой робкой руки… Несмелой, глупой, не имеющей понятия о том, какой на самом деле силой и магией она обладает, ведь одно простое движение, трение ладони по моему худому плечу повергло моё тело и мою душу в самое настоящее волшебство…
Как бы мне хотелось обратить время вспять и вернуться в ту исходную точку, где мне всего пятнадцать лет, и где я девственно чист и верю, что где-то в какой-то уникальной точке времени и пространства меня ждёт моя большая Любовь… А ведь она действительно меня ждала! Как же ты была права, Маша! Эта мысль вызвала у меня улыбку… Сколько раз сестра призывала меня ждать, не спешить, не торопиться! Как ругала меня за связь с Офелией, убеждая, что физическая любовь существует только для влюблённых и только в одном лишь этом случае способна дарить счастье и особенные переживания, те, что мы называем эйфорией…
Как часто в детстве и юности мы не слушаем старших, а ведь они всегда оказываются правы! Так нет же! Нам нужно набить свои собственные шишки, непременно наделать ошибок и множество раз получить одними и теми же граблями по лбу!
А ведь я действительно тогда в пятнадцать лет ничего не понял в физической любви… Трение, приносящее мимолётное физическое удовольствие и неизбежно приводящее к семяизвержению, что само по себе казалось мне чем-то гадким и постыдным тогда. Да, мне было гадко, стыдно и неприятно делать это. А гормоны мои разгулялись гораздо позднее, уже после этого. Связь с Офелией разбудила спящий молодой вулкан, Офелия ушла, а лавоизвержение осталось. И оно постоянно требовало выхода, буквально поработив меня, сделав заложником цепочки: накопил — сбросил, накопил — сбросил, накопил — сбросил… Самая простая физика и химия, переродившиеся в мою биологию. «И это и есть то, что воспевают поэты и музыканты?» — удивлялся я. «А где же эйфория от наслаждения физической близостью?»
От скуки я стал изобретать… И вдруг понял, что сексуальное удовольствие женщин может быть разным. Мой пытливый ум требовал экспериментов и знаний, и все они вылились, в итоге, в наблюдение, что женское тело — это музыкальный инструмент: чем виртуознее играешь, тем красивее музыка женских стонов…
Но сам я так ни разу и не почувствовал тех самых феерических переживаний, никакого экстаза, исключительно механика, призванная сбросить накапливаемое напряжение. Менялись лица, менялись тела, иногда попадались не просто продвинутые ласки, а даже извращённые, но итог всегда один: на моём градуснике температура страсти никогда не поднималась выше нулевой отметки…