Монгольские степи. Халхин-Гол (СИ) - Страница 2

Всем этим, раскручивая винт самолёта, японцы сейчас и занимались. Запустили, самолёт, чихнув и кашлянув пару раз, рыкнул и стал уже без помощи немощных людишек сам крутить винт. Брехт его узнал. Знакомый. Перед отправкой в Испанию, зашёл в кабинет к заместителю наркома Егорову, уже сейчас не помнил зачем, какую-то бумагу подписать, а там маршал рассматривает фотографии и цветные картинки.

— Вот разведка сработала, — похвастал Егоров, — новый японский малый бомбардировщик.

Брехт тогда взял цветной рисунок и прочитал под ним от руки сделанную запись: «лёгкий армейский бомбардировщик «Мицубиси» Ки-30».

Иван Яковлевич перевернул лист. Там были написаны характеристики этого самолёта. Не так чтобы и вундервафля. Но для 38 года вполне. У СССР аналога не было. «С мотором Мицубиси Ха-6 мощностью 950 л.с. развивает максимальную скорость 430 км/ч, практическая дальность 1700 км. Максимальная скороподъемность 500 м/мин. Практический потолок 8570 м. Экипаж 2 чел. Бомбовая нагрузка нормальная — 300 кг, максимальная — 450 кг. Один курсовой крыльевой 7,7-мм пулемёт тип 89 и один оборонительный такой же пулемёт на подвижной установке в конце кабины». Брехт тогда положил назад рисунок и чего-то невразумительное буркнул. Кто его знает, как надо у заместителя наркома себя в такой ситуации вести. Может похвалить надо, а может пренебрежительно фыркнуть? Херня!? 300 килограмм бомб. Стоило ли огород городить?!

А вообще самолёт был красивый. Моноплан цельнометаллический, при том что у нас лучший самолёт, что был на то время у него в полку И -15 был цельнодеревянным. Чуть подкачали неубирающиеся шасси, но и они были, как в валенки обуты в металлические обтекатели. Не сильно, должно быть, сказывались на лётных качествах.

И вот сейчас именно этот самолёт крутил винтом на холостом ходу всего в двадцати метрах от Брехта. Пока вспоминал Иван Яковлевич расстрелянного маршала, ситуация на аэродроме поменялась. Люди по одному, по двое стали хлопать лётчика стоящего внизу по плечу, чуть заметно кланяться и уходить в большой барак, стоящий в пятидесяти метрах западнее самолёта. Вскоре внизу остался всего один человек. Выходило, что это был второй пилот. Более того, ни в какие ворота не лезло, но стоящий на вышке пулемётчик спустился и побежал за уходящими в казарму. Кто тут за дисциплиной следит?

И тут Брехта по голове шарахнуло.

— Захватим?! — Он толкнул правым локтём лежащего рядом Светлова.

— Пошли, — спокойно так поднялся бывший хорунжий и, отряхивая бриджи от прилипшей прошлогодней травы, двинулся неспешно к самолёту.

Иван Яковлевич догнал его через десяток шагов, на ходу вынимая из кобуры ТТ.

— Я сам, не суетись, — заметил металл в руке у комбрига Светлова.

Они подошли к самолёту, как раз тогда, когда второй пилот выходом силы, стал забираться на плоскость. Майор дал возможность японцу запрыгнуть на крыло самолёта и точно таким же движением и сам оказался рядом. Сверкнул нож в руке и лётчик стал оседать. Проделать всю эту акробатику Брехт не мог. С одной-то рукой? Но и не надо было, это со стороны носа крылья были высоко над землёй, сзади же даже раненый Иван Яковлевич смог забраться на крыло. Не просто. Чуть подпрыгнув спиной вперёд и сел на него, потом перевернулся через здоровый правый бок и оказался на коленях, дальше проще, придерживаясь правой рукой приподнялся. Тут и Светлов подоспел, он уже успел и второго лётчика отправить к их богине Аматерасу.

Самолёт устроен интересно. Он сверху весь прикрыт колпаком. При этом между местом второго члена экипажа, стрелка, надо полагать, и пилотом приличное расстояние. Майор отстегнул пилота от сиденья и, сдвинув колпак полностью назад, перебросил японца в это пустое пространство. Потом, взяв за шкирку стрелка убитого раньше, он забросил его прямо на пилота.

— В тесноте, да не в обиде, — сверкнул белками глаз в лунном свете Светлов.

Брехт в это время доковылял до места стрелка и никак не мог перекинуть ноги в кабину, не просто с одной рукой на подрагивающей наклонной поверхности.

— Держись, — Светлов, подставил ему руку. Комбриг опёрся на неё и смог залезть в узкую щель фонаря, наконец. Блин, на совсем мелких японцев рассчитано это место. Фиг поместишься, да ещё с простреленным орущим от боли плечом.

— Всё, полетели! — Крикнув Брехту в самое ухо, Светлов задвинул фонарь.

В их отдельном полку Брехт учёбу офицерского состава наладил так, что все должны были уметь летать на самолёте и водить танк, не говоря уже об обычных грузовиках. Сам же и вот бывший хорунжий вместе с ним налетал сотню часов, если не больше, на каждом из пяти видов имеющихся у них самолётов. В воздушных боях не участвовал, но уж взлёт — посадка мог в любом военном училище сдать на пять балов. Светлов не сильно от Ивана Яковлевича отстал, хоть и бурчал поначалу, что он червь земляной, а не птаха перелётная.

Самолёт подёргался, пока майор разбирался в управлении незнакомой машины, и резво побежал по полю. Сделав над аэродромом круг, чтобы сориентироваться Ки — 30 полетел на восток.

Событие третье

Разбился самолёт. Никто не знает причин катастрофы. Остаётся одна улика — "чёрный ящик". Последняя фраза, записанная на него: "Вась! Смотри, как я умею!".

Сначала Иван Яковлевич не понял, куда это направил японский лёгкий бомбардировщик Светлов. Село Полтавка и их самолёт был на северо-востоке, а майор на низкой высоте, практически над верхушками деревьев шёл строго на восток. Выходя на операцию по поимке перебежчика, Иван Яковлевич компас немецкий с собой прихватил, доставшийся при штурме Сарагосы. Трофей. Стрелочки и буквы светятся в темноте. Фосфор. Вредно, наверное. И вот теперь трофей показывал, что движутся они почти точно на восток. В Уссурийск, что ли, собрался? Сдаваться в НКВД? Потом поставил себя на место Ивана Ефимовича и усмехнулся, не он, оказывается, самый умный. Ну, полетел бы он на северо-восток и что, это же не двадцать первый век с его навигаторами и освещением населённых пунктов всю ночь фонарями. Сейчас ночью найти приграничную деревушку будет с воздуха невозможно, так как темень вокруг, земля чёрная, а вот мимо довольно широкой реки Раздольной не пролетишь. Она сверкнёт в лунных лучах серебряной змейкой. Замечательный ориентир. Смотреть вниз было неудобно, вообще, это место стрелка-пулемётчика и он должен наблюдать, чтобы вражеские истребители не зашли ему в спину. Главное, как в фильме про Индиану Джонса не отстрелить себе хвост. Но сейчас за Ки — 30 никто не гнался и не стрелял по ним. Хотелось взглянуть вниз и обнаружить речку, но колпак закрыт, а смотрового отверстия под ногами нет. В салоне, или как это место назвать, в кабине, пахло кровью, бензином и дерьмом. Понятно, проклятые японцы после того, как были убиты, обделались. Спасало то, что самолёт был совсем не герметичным, ветер лез во все щели. Сдувало амбре.

То, что Светлов нашёл реку, Брехт сразу почувствовал. Иван Яковлевич завалился на левое крыло, совершая поворот на север. Ага, там река делает приличную петлю, вот в этой излучине и стоит на поляне огромной их «Фанера». Там их должен ждать Санька Скоробогатов. Ещё раз лёг на бок японский бомбардировщик. При этом непристёгнутого комбрига поволокло влево, и он врезался плечом о турель пулемёта. В голове взорвалась петарда, в глазах засверкали бенгальские огни и раненый выпал … из действительности.

Очнулся Брехт, когда его вытаскивали из кабины. На фоне чёрного леса маячил их горбатый самолёт рядом с захваченным японским.

— Живой? — На физиономию полилась вода из фляжки.

— Живой, — Брехт закашлялся и отодвинул рукой посудину.

— Попей. Сейчас перевяжем, как положено, и домой. Санька, давай бинты скорей. — Светлов подал ему эту же фляжку, но уже горлышком вверх.