Монах и кошка (Кайдан) - Страница 6

– Ты что, оборотней не боишься? – удивился Юкинари.

– Боюсь! – честно признался Кэнске. – Так перед девчонкой-то стыдно! Она-то их, я вижу, вовсе не боится! Положила за пазуху и госпожу кошку, и поганого оборотня! Наверно, решила в монастырь возвратиться.

– Действительно! – воскликнул Юкинари. – Когда я увидел, что у нее из-за пазухи высунулись две кошачьи морды, и… и…

Нарихира прекрасно знал, что при виде двух совершенно одинаковых кошек там, где полагалось быть одной, Юкинари от ужаса просто-напросто заорал. Но вопить, пусть даже испугавшись оборотня, было совершенно неприлично. Молодой придворный умел себя вести и даже выучился не обращать внимания на досадные огрехи.

– Она тоже перепугалась и отбросила кошек, – продолжал Юкинари. – Но, судя по всему, какая-то из них у нее за пазухой.

– Может быть, она сумела отличить госпожу кошку от оборотня? – предположил Кэнске.

– Тогда бы она двинулась к нам. А сейчас она от нас удаляется, – резонно заметил Нарихира.

– Где мой конь? – Юкинари решительно вылез из повозки. – Я сам догоню ее. И спрошу. Кэнске…

– Я поеду с вами, господин, – все поняв, немедленно откликнулся Кэнске. Он видел, как хочется юноше загладить неприятное впечатление, произведенное на старшего приятеля – такого выдающегося царедворца и аристократа, да еще женатого на трех женщинах. И чувствовал, что молодой господин в одиночку не решится подъехать к Норико.

Они сели на коней. Кэнске положил поперек седла обнаженный меч.

– Да поможет нам Дзидзо-сама, – прошептал он. – Выкарабкаемся из этой неприятности – пожертвую в монастырь… Слышишь, Дзидзо-сама?.. Ширмы – вот что пожертвую. Дорогие ширмы для северо-восточных покоев со всякими страшными рожами, чтобы отгонять демонов…

– Наложите стрелы на тетивы луков, – приказал Нарихира кэраям, когда Юкинари и Кэнске отъехали. – Как только увижу что-нибо подозрительное – приказываю стрелять!

Он сел на краю повозки в красивой позе, свесив ногу в широкой штанине, а вторую – согнув в колене и уперев в борт кузова. И подумал, что придворные дамы наверняка оценили бы изящество, с которым он командует суровыми кэраями.

– Эта обезьяна будет нашей, – показывая на молодого придворного крылом, сквозь жесткие перья которого были видны совершенно человеческие пальцы с серым веером, усмехнулся Тэнгу. – Все злюки будут нашими!

– Не верю я, что злой человек после смерти становится тэнгу, – возразил Бэнкей. – Зря ты меня морочишь, Остронос. Выходит, и ты раньше был злюкой?

– Нет, конечно. Уж и поморочить нельзя… – даже огорчился тэнгу. – Им там, внизу, полезно думать, какая карма им назначена за злость. А вот если бы ты захотел податься в нашу стаю…

– У вас только и заботы, что путников пугать и с дороги сбивать, – возразил Бэнкей.

– А у тебя одна забота – Путь искать! Да и то – не у тебя, а у отца-настоятеля. Почем ты знаешь – может, твой путь как раз ведет в нашу стаю?

– Мы уже об этом говорили, – напомнил Бэнкей. – Ну, как, чувствуешь ты опасность?

– Никакой опасности для них я, представь себе, пока не чувствую, – удивленно сообщил тэнгу. – Не пойму, из-за чего они подняли переполох, но все они – живы, целы, невредимы. Вот только та обезьяна, возможно, охрипнет, кричавши.

– Я спущусь и выясню, в чем дело.

– Незачем. Если там что-то серьезное, я отнесу тебя туда быстрее, чем ты добежал бы. Доставай лучше свои припасы, а я достану свои.

– Нет, Остронос, мы можем опоздать! – воскликнул Бэнкей. – Гляди, молодой господин и старший кэрай скачут по снегу к девушке, а меч кэрая обнажен! Не причинили бы они ей вреда!

– Непохоже, но чтобы ты не беспокоился понапрасну, я сейчас доставлю тебя туда, – сказал тэнгу. – Иначе ты не дашь мне покоя и испортишь все удовольствие от вина и закуски.

Он встал на ветку, балансируя крыльями, и дал Бэнкею возможность ухватить себя за ногу.

Норико тем временем добралась до того места, где начинался поросший кустами склон. Зимой мало кто ездил в горный монастырь, так что широкая тропа, ведущая вверх, была видна лишь благодаря следам от повозки Фудзивара Нарихира и конских копыт. И все же такая тропа была лучше нетронутой целины.

Юкинари и Кэнске догнали девушку, когда она уже приступила к подъему.

– Куда это ты собралась? – сердито крикнул Юкинари.

– В монастырь, господин, – тихо отвечала девушка. – Куда же мне еще идти, раз все меня бросили?

– В монастырь – с оборотнем? – спросил Кэнске. – Ведь у тебя за пазухой оборотень, Норико, неужели ты этого не понимаешь?

– Они у меня за пазухой оба, и оборотень, и госпожа кошка, – сказала Норико. – Не сидеть же мне в носилках, ожидая, пока мы с госпожой кошкой замерзнем!

– Выходит, ты у нас не боишься оборотней? – Кэнске натянул поводья, заставляя коня немного отступить. – Тогда тебя, дурочка, нужно нарядить мужчиной, дать тебе оружие и отправить воевать с северными варварами!

– Боюсь, – призналась девушка, – еще как боюсь! Если бы я знала, кто из них оборотень – неужели бы я хоть пальцем к нему прикоснулась?

– Ты могла оставить в носилках их обоих – и оборотня, и кошку, – сказал Юкинари.

– Не могла.

– Почему? – удивленный непоколебимым упорством в ее обычно звонком, а теперь странно тихом голоске, спросил Юкинари.

– Господин приказал мне заботиться о госпоже кошке. Как бы я ее бросила? Разве я могла ослушаться господина?

– Отец не мог предусмотреть такого случая… – пробормотал Юкинари. – Я отменяю его приказание.

– Кто приказывал, тот и должен отменять, – опустив глаза, сказала Норико.

– Но это же невозможно, дурочка ты! – вмешался Кэнске. – Где старый господин и где мы? Послушайся молодого господина! Брось эту нечисть!

– Старый господин мне честь оказал, дядюшка! – воскликнула Норико, потому что со старшим кэраем могла говорить попроще, чем с Юкинари. – Он меня в свои покои позвал! Он сказал мне – ты, Норико, отвечаешь за госпожу кошку! Все будущее нашего рода – в этой кошке. Если мы через нее достигнем славы и почестей – я тебя так хорошо выдам замуж, что все девицы в окрестностях твоей судьбе позавидуют! Господин мне такие добрые слова сказал – а я его приказание нарушу?

– Значит, ты понесешь госпожу кошку и оборотня обратно в монастырь, чтобы монахи разобрались, что к чему?

– Понесу.

– Ты же не доберешься! Упадешь в снегу и замерзнешь!

– Доберусь!

– Нужно посадить обеих кошек в какой-нибудь мешок и послать с ними в монастырь кэрая, хотя бы Коске, – сказал Юкинари.

– Коске скорее умрет, чем прикоснется к такому мешку, – возразил старший кэрай. – И все остальные тоже.

– А ты сам?

Кэнске только вздохнул и опустил голову.

– Хороши у меня слуги! Давай сюда кошек, Норико, я сам их отвезу! – воскликнул Юкинари, протянул руку, но, как только девушка полезла к себе за пазуху, немедленно протянутую руку убрал.

Подбитое ватой зимнее платье Норико так топорщилось на груди, что смотреть на нее было неловко. Кэнске знал, что девушка хоть и полновата, но стройна, и грудки у нее маленькие, вполне соответствующие канонам красоты. Незнакомый же человек, посмотрев на нее сейчас, изумился бы невероятной величине грудей и пожалел бедняжку за такое уродство.

Кэнске покосился на юного господина. Тот явно ждал поддержки.

– Я обещал, что доставлю господина Юкинари в Хэйан в целости и сохранности, Норико, – строго сказал он. – А ну, отойди прочь со всеми своими оборотнями! А то еще господин, чего доброго, и впрямь возьмет оборотня в руки!

Чтобы добавить весу своим словам, Кэнске даже замахнулся на девушку.

И тут со склона, ломая кусты, прямо к копытам его коня скатился человек.

Этот человек немедленно вскочил на ноги, отряхнулся, и по простому платью, по оплечью-кэса, сшитому из клочьев холста, по бритой голове все сразу узнали в нем монаха.

– О три сокровища святого Будды! – воскликнул старший кэрай. – Ты-то нам и нужен! Откуда ты взялся? Не с неба же свалился?!