Мона - Страница 2

— Он в Атлантик-Сити, но не здесь.

— Хотите поплавать?

Она скорчила гримаску.

— Уже поплавала. Вода холодная. И резиновая шапочка очень тугая. У меня даже заболела голова.

— Так искупайтесь без шапочки.

— Не хочу. Не люблю мочить волосы, особенно в соленой воде. Потом придется до ночи отмывать их. У меня очень хорошие волосы. Тонкие, шелковистые. Не думайте, что я хвалюсь.

— В этом нет нужды. Любой ваш собеседник первым делом должен похвалить ваши волосы. Они действительно прекрасные.

Она улыбнулась.

— Вы милы. Очень милы.

— А разве ваш муж не такой милый?

— Забудьте о нем.

— Как можно? Он женат на самой красивой женщине этой планеты.

— Но мне он совсем не мил. Старый, толстый урод. Еще и глупый. И мерзкий.

— Так чего вы вышли за него?

— Он богат, — без запинки ответила она, — очень, очень богат.

Мы забыли про ее мужа и с визгом бросились в воду.

Кувыркались мы довольно долго. Она сказал, что ее зовут Мона, я представился Ленни. С ней было очень весело, и иногда я даже забывал, что она — чья-то жена. Мне казалось, что мы — двое милых людей, случайно встретившихся на пляже.

Потом я вспоминал, кто — она, а кто — я, и мои фантазии таяли, как дым.

— Ленни… — Мы уже стояли на песке, и я вытирал ей спину большим полосатым полотенцем. — …Мне пора возвращаться в номер. Думаю, он уже ждет меня. Я провела на пляже слишком много времени.

— Когда я снова увижу тебя, Мона?

— Этим вечером.

— Ты сможешь вырваться?

— Естественно.

— Где и когда?

Задумалась она максимум на три секунды.

— Здесь. В полночь.

— Разве пляж не закрывают на ночь?

Она улыбнулась.

— Ты же у нас умница. Я уверена, что найдешь возможность пробраться сюда. Или думаешь, что у тебя не получится?

Я знал, что получится.

— В полночь, — повторила она. — Надеюсь, сегодня выйдет луна. Обожаю лунные ночи.

Подошло время обеда. Надевать костюм, в котором я приехал, не хотелось, поэтому я решил посмотреть, что скинул мне со своего плеча Л. К. Б.

Л. К. Б. запер чемоданы на замок, но замки-то на всех чемоданах одинаковые. И на связке своих ключей я без особого труда нашел тот, что открыл маленький чемодан.

Сразу выяснилось, что одежду мы с ним носили разных размеров. Брюки не доставали мне до лодыжек, талия и задница у Л. К. Б. были в два раза больше моих, так что трусы просто падали на пол. А вот нога, слава тебе. Господи, оказалась одного размера. В чемодане лежали две пары дорогих туфель, и обе мне подошли. Носки, десять пар, я примерять не стал. Если подходят туфли, с носками проблем возникнуть не могло.

Разложив вещи по полкам, я закрыл маленький чемодан и убрал его в стенной шкаф. Положил на кровать большой, открыл его тем же ключом.

Развесил пиджаки, даже не взглянув на них. Во-первых, знал, что они мне не подойдут. Во-вторых, не хотел, чтобы Л. К. Б. случайно увидел меня в своем пиджаке. На обувь обычно внимания не обращают, а пиджак узнают с первого взгляда.

Повезло мне и с рубашками. Фигуры, как я уже отмечал, у нас были разные, а вот длина рук и окружность шеи совпадали. Рубашки мне подошли, а их он привез с собой много. Вслед за бельем и носками они перекочевали на полки. За рубашками последовали запонки и заколки для галстуков. Одежду Л. К. Б. покупал в Нью-Йорке — то ли жил там, то ли предпочитал тамошние магазины.

И, наконец, я обнаружил ящичек.

Первым делом подумал о деньгах. Ящичек-то из дорогого дерева, прямоугольный, в размер долларовой купюры, скорее, чуть больше. Я глубоко вздохнул, молясь, чтобы в нем лежала стопка сотенных. Может, Л. К. Б. был врачом и показывал не весь свой заработок, уходя от налогов. Да и не одни врачи брали черным налом.

С ящичком мне пришлось повозиться. Ни один ключ к нему не подходил. Вскоре я сдался и поставил ящичек на комод. Повернул к себе задним торцом. Внимательно осмотрел петли. У меня была маленькая пилка, которой я мог их подцепить.

Я уже достал ее, потом отложил в сторону, вытащил из пачки сигарету, закурил. Решил немного помечтать. Этот ящичек — подарок. Так чем же меня порадовала судьба? Деньгами? Трубочным табаком? Цветочными удобрениями?

В ящичке могло храниться все, что угодно.

Я разобрался с петлями и снял крышку. Увидел лист папиросной бумаги. Убрал и ее.

А под бумагой обнаружил белый порошок.

Находка повергла меня в уныние. Стоило потеть ради такой ерунды. Я-то рассчитывал, что Л. К. Б. хранит в ящичке целое состояние, а нашел какую-то белую пыль.

Может, что-то ценное лежит на дне, сокрытое порошком? И я уже хотел высыпать порошок на газету, когда у меня в голове звякнул колокольчик.

Я смотрел на порошок.

Порошок — на меня.

Тем временем от сигареты остался маленький окурок. Я затушил его в пепельнице, что стояла на столе, и вернулся к комоду. Поднес правую руку ко рту, облизал указательный палец, коснулся им мельчайшего порошка. Вновь облизал палец.

Фантастика!

Вкус я узнал, хотя прошло много лет с тех пор, как я имел дело с этой субстанцией. По молодости каких только глупостей не наделаешь. Так что теперь я понимал, что стоит на моем комоде.

А стоял там деревянный ящичек, в который насыпали шестьдесят кубических дюймов чистого героина.

Несколько минут я таращился на ящичек, словно никак не мог поверить своим глазам. На железнодорожном вокзале я добыл себе не только новую одежду. Я обеспечил себя на долгие, долгие годы. Сколько мог стоить этот героин? Точной цифры я и представить себе не мог. Может, сто тысяч, может, четверть миллиона, может, больше, может, меньше. Я не имел об этом ни малейшего представления, да и не хотелось мне пока об этом думать.

Я не мог хранить героин у себя, не мог продать его, не мог вернуть владельцу. Если Л. К. Б. узнает, что героин у меня, он меня просто убьет. Тут сомнений быть не могло. Если федеральные службы найдут героин, то упекут меня в тюремную камеру, а ключ забросят в Китайское море.

Я мог спустить героин в канализацию. Но кто спускает в канализацию сто тысяч баксов, а то и четверть миллиона?

Я вернул крышку на место и задумался, что же мне делать с этим ящичком? Срочно требовался тайник. Но не в номере. Я сунул ящичек под комод и постарался забыть о нем. Оделся и торопливо покинул отель. Нужный мне магазин я, отшагав от Набережной два длинных квартала, нашел на углу Атлантик- и Теннесси-авеню. Зашел в него и за двадцать с небольшим долларов купил отличный «дипломат».

С «дипломатом» в руке вернулся в отель, в холле купил пару филадельфийских газет и поднялся в свой номер. Деревянный ящичек лежал там, где я его и оставил: под комодом. Я вытащил его, плотно завернул в газеты, чтобы снятая с петель крышка случайно не соскочила, положил в «дипломат». Оставшиеся газеты смял и заполнил ими свободное пространство. Опустил крышку «дипломата», щелкнул замочком, закрыл его на ключ. Отметил для себя, что ключ надо выбросить. При необходимости я мог вскрыть «дипломат» и без него. А носить ключ с собой мне ну никак не хотелось.

Я поднял «дипломат». Не легкий, но и не тяжелый. В нем могло лежать все, что угодно.

Я спустился в холл и прямиком направился к регистрационной стойке. Портье почтительно ждал, пока я не подошел вплотную и не сунул «дипломат» ему под нос.

— Не смогли бы вы оказать мне небольшую услугу? У меня намечена коммерческая презентация. Образцы в чемодане. Ничего ценного они из себя не представляют, но всегда есть шанс, что кто-то позарится на «дипломат», не зная, что в нем лежит. И тогда компания учинит мне разнос. Вы не могли бы положить «дипломат» в сейф? А я заберу перед отъездом.

Я дал портье доллар и ушел. Теперь героин хранился в его сейфе.

Я лежал на пляже, смотрел на волны и прислушивался к ровному дыханию Моны.