Молчание золотых песков - Страница 16

— Это не так уж и важно, — произнес Мейер.

— Что?

— То, что происходит с другими. Макги, взгляни на автомобили. Посмотри на людей, которые в них сидят. Посмотри на тех, кто плавает на яхтах или загорает на пляже. Все они, включая толстых детей, старух, похожих на ящериц, и красивых длинноволосых блондинок, движутся к своему концу. Причем с одинаковой скоростью. И мы с тобой, Макги, тоже. Шаг за шагом приближаемся к могиле. Все, кого мы нынче знаем и видим, постепенно перемрут, как жители Древнего Рима. Только неизвестно, когда именно.

— Боже, Мейер, да ты философ! Придется угостить тебя ужином.

— Только не сегодня — настрой не тот. Лучше я открою какие-нибудь консервы, немного прогуляюсь и пораньше лягу спать. Зачем мне своим хмурым видом портить настроение другим?

Мейер повернулся и, устало шагая, направился к своей яхте. Я понял, что он впал в глубокую депрессию. Такое с ним случалось. Правда, нечасто. Странно, подумал я, с чего это он так резко переменился?

Была пятница, вечер. Вернувшись на яхту, я приготовил себе виски со льдом, выпил одним махом до дна и, приняв душ, переоделся. Затем налил себе еще и сел в кресло. К этому времени уже окончательно стемнело. Ветер на море усилился. Мой «Флеш», недовольно поскрипывая, ударялся кранцами о бетонный причал. Неожиданно меня охватило беспокойство. Мне захотелось побыть на людях. Пока я решал, куда пойти, пришла Джиллиан.

Она держалась скованно, и вид у нее был совсем несчастный. Войдя в каюту, она виновато посмотрела на меня. Губы ее дрожали, а в глазах застыло по слезинке. Она сказала, что в компании Таунсендов ей стало жутко скучно. Что она напрасно к ним пошла, но поняла это только сейчас. Что подобных глупостей совершать больше не будет и просит ее простить, что ей очень стыдно и так далее и тому подобное.

Услышав, что я ее простил, Джилли тут же просияла, слезы мгновенно просохли, настроение стало праздничным. Зная, что прощение непременно последует, она принесла с собой в сумочке расческу, зубную щетку и другие предметы личной гигиены.

На следующее утро полил непривычный для второго месяца весны дождь.

— Как твоя подруга? — неожиданно спросила Джиллиан.

— Какая подруга? — не поняв, переспросил я.

— Которая замужем, конечно.

— A-а. С ней все в порядке. Сейчас она скрывается от своего мужа. Улетела на Гренаду.

Джилли приподняла голову:

— Правда? Этот остров был первым, куда мы с Генри поплыли после свадьбы. Гренада — одно из самых лучших мест для яхтсменов. А залив, на берегу которого стоит Сент-Джорджес, просто чудо. Дорогой, там воздух напоен запахом экзотических пряностей и дорогих французских духов. Удивительно эротический остров. Там всегда так тепло и уютно. Летом жаркое солнце. Весь он покрыт зелеными холмами, а побережье — сплошные пляжи. Ты знаешь, что остров Гренада находится почти на экваторе?

— Нет, я этого не знал.

— Может быть, и мы туда как-нибудь сплаваем?

— Можно.

— Не слышу в твоем голосе энтузиазма.

— Извини.

— Ты что, негодник, опять надумал спать?

— С тобой разве заснешь.

— Прости, что я к тебе пристаю. Просто не могу удержаться. Милый, если ты уже успокоился по поводу своей подруги, то давай сплаваем на «Джилли» ко мне домой. В понедельник снарядим яхту, а во вторник отчалим.

— Что? А, во вторник. Ну что ж, я не против.

— Ты совсем меня не слушаешь.

— Слушаю, но я очень легко отвлекаюсь.

— Ты еще кое-что делаешь легко.

— Что ты имеешь в виду?

— Дорогой мой, если будем заниматься любовью с той периодичностью, что и раньше, то наши имена занесут в Книгу рекордов Гиннесса. Смешно? Но что поделаешь, если я в дождь становлюсь жутко похотливой.

Помолчав пару секунд, Джилли прыснула.

— Над чем это ты? — спросил я.

— О, я подумала, а не отправиться ли нам на Гренаду в сезон муссонных дождей.

— О-хо-хо!

— Знаешь, когда мне очень хорошо, я всегда смеюсь. Даже безо всякой причины.

Необычно холодный атмосферный фронт принес с собой проливные дожди, которые закончились лишь в субботу вечером. Джиллиан вернулась к себе на яхту. Она сказала, что до нашего отплытия, намеченного на вторник, ей предстоит переделать кучу дел, и пообещала прийти в воскресенье после полудня. Она также предложила мне захватить с собой в дорогу кое-что из одежды и, если желаю, свои «игрушки».

Когда Джилли ушла, я заперся на ключ, постоял под горячим душем и лег спать. Проснулся я в десять часов вечера и, мучимый жаждой, выпил целый галлон воды. Потом съел фунт сыра и снова завалился на кровать.

В начале четвертого утра я открыл глаза. Сон как рукой сняло. Мне показалось, что по трапу кто-то идет. Спустя некоторое время я понял, что шаги, которые мне почудились, пришли из моего сна. Я попытался вспомнить, что же мне привиделось, но так и не смог. Однако кошмарное ощущение у меня от него осталось. Я был настолько встревожен, что уснуть больше не смог. Сердце колотилось, ноги дрожали. Я почистил зубы, натянул джинсы и старый серый свитер, обулся в спортивные тапочки и поднялся на палубу.

Стояла тихая ночь. Ни ветерка. Туман, окутавший побережье, был настолько густым, что вокруг палубных фонарей, горевших на соседних яхтах, дрожал ореол, а огни на более удаленных судах светили матово-белым светом. Слушая шелест волн, лениво набегавших на песчаный пляж, я смотрел на едва заметные силуэты яхт у причала и думал о Мейере. Вернее, о том, что он мне сказал. Неожиданно откуда-то издалека до меня донесся визг тормозов, затем глухой удар и звон стекла. Какой-то болван не справился с управлением, решил я. Хорошо еще, если он в машине один.

Через несколько минут я услышал вой сирен. Вскоре он прекратился — полицейские и карета «Скорой помощи» приехали на место трагедии.

Перестань думать о грустном, Макги, сказал я себе. Лучше подумай о том, о чем думать тебе совсем не хочется: о беззаботной жизни с богатой и красивой вдовушкой.

Взобравшись на прогулочную палубу, я сел перед штурвалом, согнув ноги, уперся пятками в приборную доску и задумался.

Тот старый кубинец слишком упростил вопрос, когда сказал, что высоконравственный поступок лишь тот, после которого ощущаешь радость. Значит, совершив аморальный поступок, должно чувствовать себя скверно. А какие чувства надо испытывать, если поступок ни высоконравственным, ни аморальным назвать нельзя?

Я и Джилли идеально подходим друг другу. Мы оба умеем сдерживать себя, поэтому серьезные ссоры нам не грозят. Меня к ней влечет, а она знает, как это мое влечение усилить. Мне нравится ее тело, его аромат, а также ее темперамент, увлечения и пристрастия. Мы карабкаемся на одну и ту же вершину, а сорвавшись с нее, будем катиться очень и очень долго. Затем, поднявшись на ноги, мы будем громко смеяться над нашей неудачей. Джилли любит заниматься сексом и считает меня великолепным любовником. Мне с ней совсем нескучно. Тогда что же меня так беспокоит?

Всего лишь одна малость. Когда я смотрю на себя в зеркало, то вижу в нем потрепанного жизнью человека. У него усталые глаза, набрякшие веки, а на губах — глупая ухмылка. Нос его кажется мне раздувшимся, а кожа на теле и лице — шероховатой, как наждак. Меня не покидает чувство, что я похож на видавшую виды торговку, предлагающую поношенные вещи.

Я выдохся. Это заметил и Мейер. О том же свидетельствует страх, глубоко засевший в моих кишках. Да, я притомился и стал бояться. Бояться, что кто-то придет ко мне с пистолетом, а я, потеряв веру в свои силы, не смогу защитить себя.

Опустив ноги на пол, я достал из кармана ключ и вставил его в приборную доску. Заводить двигатель я не собирался — просто хотел проверить, сколько осталось в баке топлива и не разрядился ли аккумулятор. Наклонив голову, я прочитал показания приборов.

Кто узнает, что ты, Макги, когда-либо существовал? Кто всплакнет на твоей могиле?

В воскресенье мы с Джилли не виделись. Она позвонила и сказала, чтобы я пришел к ней в понедельник вечером. Так что времени заняться своими делами у меня было достаточно.