Молчаливая ночь - Страница 2

Брайан тяжко вздохнул. Что это было за Рождество! Он ненавидел стояние в очередях — неважно за чем. Он решил поиграть в игру, в которую всегда играл, когда хотел убить время. Он притворится, что уже был там, где хотел находиться, и это была палата отца в больнице. Он не мог дождаться увидеть его, чтобы отдать подарок, про который бабушка сказала, что тот поможет отцу поправиться.

Брайан был настолько поглощен ожиданием вечера, что когда, наконец, они близко подошли к витринам, он торопился, едва замечая сцены вращающихся и падающих снежинок и кукол с танцующими и поющими эльфами и животными. И был рад, когда, в конце концов, они покинули очередь.

Потом, когда они начали двигаться к углу, чтобы пересечь авеню, он увидел, что какой-то мужчина вот-вот начнет играть на скрипке, и вокруг него стали собираться люди. Внезапно воздух наполнился звуками «Молчаливой ночи», и люди запели.

Кэтрин вернулась к обочине. «Подождите, давайте послушаем несколько минут», сказала она мальчикам.

Брайан услышал, как вздохнула мать. Она изо всех сил старалась не заплакать. Он никогда не видел ее плачущей, за исключением того самого утра на прошлой неделе, когда кто-то позвонил из госпиталя и сказал, что отец очень серьезно болен.

Кэлли медленно шла по Пятой авеню. Было чуть больше пяти, и ее окружала толпа покупателей «последней минуты», руки которых были перегружены пакетами. Это было время, когда она была готова разделить с людьми общее возбуждение, но сегодня она ощущала только болезненную усталость. Она устала от работы. Во время Рождества люди стремились быть дома, поэтому большинство пациентов клиники были либо подавлены, либо просто невыносимы. Их мрачное выражение напомнило ее собственную депрессию в течение последних двух рождественских праздников, проведенных ею в Бедфордской женской исправительной колонии.

Она миновала Собор святого Патрика, и вспомнила, как бабушка брала ее с братом Джимми посмотреть службу. Но то случилось лет двадцать назад. Ей тогда было десять, а ему шесть лет. Кэлли желала вернуться в те времена, все изменить и не дать случиться беде, удержать Джимми от того, что с ним произошло теперь.

Даже мысли о нем было достаточно, чтобы волны страха прокатились по ее телу. Господи, заставь его оставить меня в покое, умоляла она. С прижавшейся к ней Гиги, сегодня рано утром она ответила на сильный стук в дверь, и обнаружила детектива Шора и другого офицера, назвавшегося детективом Леви. Они стояли в узком проходе в ее квартиру в доме на пересечении Восточной Десятой улицы и Авеню Би.

«Кэлли, ты снова пускаешь своего брата»? глаза Шора обыскивали взглядом комнату за ее спиной, чтобы обнаружить знаки его присутствия.

Этот вопрос был для Кэлли верным признаком, что Джимми умудрился сбежать из Рикер Айлендской тюрьмы.

«Ему вменяется в вину попытка убийства тюремного охранника», сказал с горечью в голосе детектив. «Охранник — в критическом состоянии. Твой брат застрелил его и забрал его униформу. На этот раз ты проведешь гораздо больше, чем пятнадцать месяцев в тюрьме, если поможешь Джимми сбежать. Кэлли, учитывая, что для тебя это повторно, и поскольку речь идет о попытке убийства или об убийстве офицера при исполнении, тебя засадят надолго».

«Я никогда не прощу себя за то, что дала денег Джимми в прошлый раз», тихо сказала Кэлли.

«Конечно. И ключи от машины», напомнил он ей. «Кэлли, предупреждаю тебя. Не помогай ему на сей раз».

«Я не буду. Можешь быть уверен в этом. Я и не знала, что он натворил в прошлый раз». Она наблюдала, как их глаза вновь обшаривали квартиру. «Проходите»! заплакала она. "Посмотрите, видите, его здесь нет. И если желаете подключить мой телефон на прослушивание, сделайте милость, пожалуйста! Я хочу, чтобы вы услышали, как я призову Джимми сдаться. Потому, что это все, что я могу ему сказать ".

Но, конечно же, Джимми не будет искать меня, молилась она, прокладывая дорогу через толпу покупателей и уличных зевак. Не в этот раз. Отсидев свой срок, она забрала Гиги из детского приюта. Социальный работник помог ей найти маленькую квартирку на Восточной Десятой улице и устроил на работу в качестве нянечки больницы святого Луки — Рузвельта.

Это будет ее первое Рождество с Гиги за последние два года! Если бы только она могла позволить себе несколько достойных подарков для дочки, подумала она. Четырехлетнему ребенку нужно иметь собственную колясочку для кукол, не ту складную развалюху, которую предлагали Кэлли. Купленные покрывало и подушка, не сумеют скрыть неуклюжесть коляски. Но, может быть, она могла бы отыскать мужчину, продававшего кукол на улице где-то здесь на прошлой неделе. У нее оставалось только восемь долларов, и она запомнила, что коляска была именно такая, какую она хотела для Гиги.

У Кэлли в тот день не было с собой достаточно денег, но мужчина сказал, что он будет на Пятой авеню между Пятьдесят седьмой и Сорок седьмой улицами в канун Рождества, так, что она сможет его разыскать. О, боже, молилась она, дай им арестовать Джимми до того, как он причинит зло кому-либо еще. С ним происходит что-то ужасное. И так было всегда.

Впереди нее люди пели «Молчаливую ночь». Приблизившись, она увидела, что они не были профессиональными исполнителями рождественских песен, а, скорее всего, толпой, окружившей уличного скрипача, играющего Кристмасские мелодии.

«…Святое дитя, столь нежное и милое…»

Брайан не присоединился к пению, хотя «Молчаливая ночь» была его любимой, и дома в Омахе он был членом церковного детского хора. Он пожелал оказаться сейчас там, а не в Нью-Йорке, и чтобы они наряжали рождественскую елку в их собственной гостиной, и все было бы как обычно.

Ему нравился Нью-Йорк, и он всегда жил ожиданием летних встреч с бабушкой. Брайану это доставляло радость. Но ему был не по душе их приезд в этот раз. Во всяком случае, не в канун Рождества, с отцом в больнице, с такой печальной матерью, и братом, подшучивающим над ним, хотя Майкл был всего на три года старше.

Брайан засунул руки в карманы куртки. Они мерзли, несмотря на надетые на них варежки. Он нетерпеливо смотрел на гигантскую елку, стоящую на другой стороне улицы, на ледяной каток, тоже лежащий на противоположной стороне. И догадался, что в эту минуту мама собиралась сказать, «Хорошо, а теперь давайте посмотрим на елку».

Елка была очень высокой, на ней были такие яркие лампочки, и верхушку венчала большая звезда. Но Брайана это сейчас совершенно не интересовало, равно, как и витрины, которыми они любовались перед этим. Он не хотел слушать играющего на скрипке музыканта, и вообще не имел желания стоять здесь.

Они даром теряли время. Он хотел приехать в больницу и посмотреть, как мама вручает отцу большую медаль Святого Кристофера, спасшую жизнь деда, когда он был солдатом Второй Мировой Войны. Дед носил ее всю войну, и она даже имела отметину в том месте, где в нее попала пуля.

Бабушка упросила мать принести медаль отцу. Кэтрин чуть не рассмеялась, но пообещала, сказав, «О, мама, Кристофер был всего лишь мифом. Он уже давно не считается святым и единственно, кому помог, так это тем, кто продавал его медали людям, прикреплявшим их к приборным доскам».

Бабушка на это ответила, «Кэтрин, твой отец верил, что она помогла ему пройти ужасные бои и испытания, и это главное… Он верил, и я верю тоже. Пожалуйста, передай ее Тому и верь».

Брайан не одобрял поведение матери. Если бабушка верила, что отцу будет лучше, если он получит медаль, значит, мать должна дать ее ему. Он был уверен в бабушкиной правоте.

«…спи в божественном покое». Скрипка перестала играть, и ведущая солистка выставила корзину для денег. Брайан наблюдал, как люди стали бросать в нее монеты и долларовые купюры.

Мама вынула портмоне из сумочки и взяла из него две долларовые бумажки. «Майкл, Брайан, ко мне. Положите деньги в корзину».

Майкл взял свой доллар и стал протискиваться сквозь толпу. Брайан сначала последовал за ним, но вдруг заметил, что кошелек матери не вернулся обратно в сумочку, когда она клала его обратно. И увидел, что тот упал на землю.