Мой желанный убийца - Страница 8

Судьба не может подослать мне двух убийц… Это уж слишком. Но страшно. Валерий берет чайник, демонстративно пьет долго из носика. Глазами прищуренно исподтишка наблюдает за мной. Я не сглатываю слюну. Ее нет. Комок в горле сменился болью, Валерий поливает меня водой из чайника. Инстинктивно открываю рот. Он хватает нож и вкладывает мне в пересохший бесчувственный рот с одеревенелым языком. Острие слабым уколом уперлось в небо. Кажется, все тело ощущает широкую смертельную тяжесть ножа. Мне больше не хочется пить. Хочется одного — чтобы все кончилось… неважно, как. Боже! Он раздвигает мои ноги! От испуга приподнимаю язык и упираюсь им в лезвие ножа. Иначе от любого толчка он обязательно сорвется в горло. Внизу, между ног, что-то неприятное, холодное.

Мерзавец, он засунул мне внутрь носик чайника и льет воду. А я не могу даже пикнуть. Простыня становится мокрой.

Вода стекает по ногам, словно кровь. Очень трудно дышать. Нельзя терять сознание. Ему надоест. На многое фантазии не хватит. Нужно осторожно сопротивляться ногами. Сильнее упираюсь языком в широкое лезвие. Его острие прорывает кожу неба. Во рту ощущается солоновато-металлический привкус. Сжимаю ногами чайник. Валерий смеется. Вот чего он ждал! Вырывает чайник и ставит на пол. Рискую наклонить голову в сторону тупого ребра лезвия. И это нравится Валерию. Забирает нож. Все…

— Дурак… — не столько шепчу, сколько выдыхаю из пересохшего рта.

В ответ льет воду на лицо. Боже! Дождалась. Даже не глотаю. Вода сама струйками течет в горло. Подольше бы. Он льет и смеется. Мне кажется, я тоже улыбаюсь… Ублюдок.

— Давай немного поспим, а потом начну тебя расчленять, — резким голосом сообщает он.

— На мокрых простынях?

— Это же вода.

— Противно.

— Ух, изнеженная…

Он берет ватное одеяло в пододеяльнике и подсовывает под меня. Не раздеваясь и не выключив свет, ложится рядом с ножом в руке. Зубами кусает сосок. Нож держит возле горла. В любой момент проведет по нему, и я отправлюсь вслед за Наташкой. Бедная Наташка, как же страшно умирать… Скорей бы он заснул… И он действительно заснул! Храп раздался неожиданно резко. Я вздрогнула. Но храп продолжается равномерно, хотя все так же противно. Как будто по терке стремительно проводят чем-то железным. Дура, если не воспользуюсь. Рука, сжимавшая нож, вяло раскрылась. Осторожно приподнимаю голову. Ой, как болит затылок. От него боль кантуется к глазам. Наваливается на лоб. Не зацикливаться на ней. Упираюсь подбородком в грудную клетку и тянусь зубами к лежащему на выпуклости груди ножу. Храп продолжается. Вдруг он прикидывается? Эта мысль заставляет откинуться на подушку. Валерий недвижим.

Его тело, привалившееся ко мне, давит неестественной тяжестью. Вроде не притворяется. Рискну. Опять медленно приподнимаюсь. Тянусь губами к лезвию.

Совсем недавно оно торчало во рту. А теперь приходится самой стараться.

Наконец, сначала губы, а потом и зубы ощутили сталь. Легким движением — хотя какое оно легкое? — бросаю в сторону правой руки. Не долетает… Замираю и ищу спасительную подушку. Валерий продолжает храпеть. Его голова мягко устраивается у меня под мышкой. Как достать нож? Начинаю шевелить пальцами правой руки.

Трудно. Затекли. Сперва их вообще не чувствую. Но вот начинается покалывание, ломота, тягучая боль. И кисть с трудом поддается вращению. Смотрю на нее.

Гипнотизирую: ну, миленькая, тянись… тянись… в тебе одной спасение… И рука начинает сгибаться. Бинт потерял свою жесткость. Очевидно, во время удушения я сумела, дрыгая руками, его растянуть. Хватаю! Правильно хватаю — лезвием вниз. Теперь не спеша, чтобы не нарушить храп, нужно резать. Ох, он совсем не поддается! Приходится тянуть руку к себе и в это же время не то резать, не то пилить, не то давить. Самое трудное — сделать надрез. Рука устает. Лежу не двигаясь. Перевожу дух. В такие минуты особенно страшно, что проснется. Он убьет, наверняка убьет. Храп успокаивается. Начинаю все сначала.

Пошло… Пошло! Неожиданно легко. Нож скользит… Все! Рука свободна. А значит, и вторая? Не знаю. Не могу двинуть. К тому же под мышкой голова Валерия. Так и жду, что она внезапно поднимется. С каким же восторгом перерезала бы его гладкую длинную худую шею, способную носить такую дурацкую голову. Но не получится. Я убить не смогу. Так будет всегда — одни убийцы, другие — жертвы. И местами им поменяться невозможно. Левую руку тяну прямо над его головой. Храп стихает. Влажные губы касаются моего тела. Целует… по-моему, во сне. Его рука, недавно державшая нож, сползла к низу живота. Тело какое-то неповоротливое. Если проснется — ударю. Он бурчит неразборчиво. Дергается телом. Уверена, ему снится, что убивает меня. Пусть подольше снится. Ногой и рукой касаюсь пола. Соскальзываю вниз. На четвереньках огибаю кровать. Боже!

Видел бы кто меня! Левая рука до сих пор бесчувственная. Подгибается. Тянет ватной тяжестью. Храп Валерия успокаивается. Куда они дели мое платье? Дубленку вижу, а белья нет. Задеваю ногой стул. Пригибаюсь к полу. Храп прекращается.

Валерий хлопает рукой по кровати. Боже! Убьет! Вскакиваю. Нет… Выпрыгиваю и висну на дверной ручке, поворачиваю ключ. Сзади скрипит кровать, и тяжелый удар ногами об пол. Он встал! Дубленка висит на двери. Тяну ее вниз. Рву подкладку и босиком проскальзываю в коридор. Хочу закрыть дверь, но сильная мужская рука не позволяет. Валерий тянет на себя. Упираюсь в косяк ногой. Сопротивляемся в полной тишине. Сил не хватает. Размахиваюсь рукой с ножом и бью в расширяющийся проем двери. Он мгновенно отпускает дверь. Она легко захлопывается. Оторвавшись от ручки, по инерции отлетаю к противоположной стене коридора. Удерживаю равновесие и бегу к выходу. В ушах отдается шлепанье собственных босых ног.

Лихорадочно щелкаю всеми замками. Наконец здоровенная дверь поддается… Боже!

Я на лестничной клетке. Бегу, вернее, прыгаю через несколько ступенек. Вниз!

Вниз! Вниз! Проношусь мимо почтовых ящиков. Наверху хлопнула дверь. Это он!

Ничего не видя перед собой, буквально вываливаюсь на улицу. Почему-то бегу по сугробам. Увязаю по колено. Перед глазами прыгает свет фар. В машине кто-то сидит. Еще чуть-чуть — и я плюхаюсь на переднее сиденье. Смотрю в удивленные глаза парня и от бега, страха, исступления не могу произнести ни слова. Он тоже молчит. Уставился, идиот. Ах, да! Дубленка распахнулась и открыла грудь. Резко запахиваюсь.

— Едем… Меня хотят убить!

Поздно. В лучах фар возникает фигура Валерия.

— Он — убийца!

Валерий размахивает ножом и кричит:

— Вылезай!

Пытается открыть дверь. Парень протягивает руку и нажимает кнопку на моей двери. Теперь ее не открыть. Валерий обегает машину и дергает его дверь:

— Выпусти ее! Она меня обокрала!

Парень вопросительно смотрит на меня. В растерянности раскрываю дубленку. Он понимающе улыбается. Машет Валерию в знак несогласия головой. Тот показывает нож. Сплошной угрожающий мат. Парень спокойно лезет в бардачок и достает что-то черное. Пистолет! Валерий замолкает, словно его выключили из розетки.

— Она мне самому нравится, — как-то ласково сообщает парень. — Не мешай нам больше.

Еле себя сдерживаю, чтобы не броситься ему на шею. В раскалывающейся голове поскрипывает мольба: «Выстрели, ну один разочек. Попади куда угодно». Но это лишнее. Валерий пропадает в темноте. Кошмар исчез так же, как и возник. Закрываю глаза. Меня бьет колотун. Даже дубленка трясется.

— Замерзла? Ничего, устроим Африку, — двигает рычагом печки до упора. — Куда едем?

— Подальше, — выдавливаю из себя.

Машина мягко трогается. Темная улица… но мне не страшно. Парень гладит меня по голове. Спокойная, уверенная мужская рука. Пусть гладит. Боль медленно отступает. Дрожь проходит. Мерно покачиваясь, засыпаю. По-моему, с улыбкой.

Жарко! Чувствую, как по телу скатываются капельки пота. Они щекочут низ живота. Боже, до чего хорошо сидеть перед камином и подставлять жару свое усталое расслабленное тело. Бесконечный покой и сладкая дрема.