Мой сводный тиран - Страница 7

Когда в десять, одиннадцать и двенадцать Глеб не приходит, я устало ложусь на кровать, чтобы уснуть. Не уверена, что у меня получится. Как бы там ни было, а я переживаю за него, волнуюсь, чтобы с ним что-нибудь не случилось, и… мне неприятно признаваться в этом самой себе, но ревную. Так безумно ревную, что сердце готово выпрыгнуть из груди.

Наконец слышится шум подъезжающего автомобиля. Я облегченно выдыхаю и бросаю взгляд на часы: половина второго. Где он был так долго? Наверняка позвонил одной из своих девчонок и поехал развлекаться, думаю я и поворачиваюсь набок, натягивая одеяло повыше.

Стук шагов разносится по коридору и затихает у двери моей комнаты. Сердце екает и пропускает пару бешеных ударов, к горлу подкатывает ком, не позволяющий сделать вдох. Я хочу и не хочу, чтобы человек по ту сторону двери вошел.

Разочарованный вздох слетает с моих губ и заполняет комнату, когда Глеб идет дальше. Минует мою дверь и идет к себе. А через мгновение я снова слышу шаги, после чего дверь так резко открывается, что я едва успеваю закрыть глаза.

Он здесь.

В моей комнате.

В нескольких метрах от меня.

Его шумное дыхание и запах парфюма тут же забиваются в ноздри. Я хочу сделать вдох, но боюсь привлечь его внимание. Пока он у двери – я в безопасности. Глеб не поймет, что я не сплю.

– Ты никогда не умела притворяться, – с усмешкой произносит он, и я с ужасом открываю глаза.

Он беззвучно подошел и сейчас стоит над моей кроватью. На его лице блестит самоуверенная улыбка, обнажающая ряд белоснежных зубов, а взгляд направлен прямиком на меня.

– Не спишь, – констатирует он и приседает на корточки у моей головы.

Хочу отвернуться и показать ему, что мне вовсе не интересно, где он был, и я совсем не обижена, но на деле это совсем не так. Да и Глеб не дает мне отвернуться. Вместо этого хватает меня за подбородок и вынуждает посмотреть ему в глаза.

– Почему не спала? – резко спрашивает он. – Меня ждала?

Поначалу я думаю, что Глеб пьян, настолько он растягивает слова, когда говорит со мной, но запаха алкоголя не чувствую.

– Еще чего, – дерзко отвечаю, поклявшись себе, что он не узнает правду. – Бессонница.

– Какая же ты врунишка, Марина, – смеется Глеб и подается вперед.

Обхватывает ладонью мое лицо и гладит скулу большим пальцем. Мое дыхание сбивается. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но у меня не выходит. Не получается даже дышать в его присутствии. Сердце колотится, а на ум не приходит ничего лучше, кроме как ухватиться за его ладонь, чтобы сбросить ее.

Вместо этого Глеб перехватывает мою руку и переплетает наши пальцы, уводя ладонь за мою голову и прижимая меня к кровати. Он нависает надо мной и щурится, всматриваясь в лицо. Буквально ощупывает взглядом и на выдохе произносит:

– Что же ты делаешь, малыш?

Его голос звучит хрипло и будто срываясь. Я же чувствую, как вся моя уверенность летит в пропасть. Его руки на моей щеке, дыхание в опасной близости от лица. Сейчас не хочется, чтобы он уходил. Я не думаю о расставании и о том, что мы не принадлежим друг другу и не можем быть вместе.

– Отпусти, – тихо шепчу, неумело выставляя между нами руку и не позволяя ему касаться моих губ.

– Не хочу, – упрямо мотает головой Глеб и продолжает смотреть на мои губы, а затем – в глаза. – Не хочу, Марина. С тобой быть хочу, слышишь, малыш? С тобой, дурочка, ни одна другая меня не вставляет. Не ведет так от других. Только от тебя.

Его речь звучит бессвязно и безумно, но до боли приятно. Хочется слушать и слушать, потому что у меня на душе почти то же самое. Я хочу быть с ним, чувствовать его рядом, знать, что он не гуляет с другой. Я уже видела его с девчонками, и это сжигало меня. Смогу ли я забыть Глеба и однажды спокойно смотреть, как он целует другую? Как не просто мило общается, а берет ее за руку, склоняется к губам и…

Нет. Я отчаянно мотаю головой, чтобы прогнать эти видения. Вырвать их из души и не думать.

– Твою мать, Марина!

Голос Глеба теперь такой, что я едва различаю слова. Ощущение, что он бежал долгую дистанцию и резко остановился, из-за чего его дыхание сбилось, стало прерывистым и непривычно тяжелым. Не сразу понимаю, что его губы касаются моих, что он умело целует меня и не позволяет отстраниться даже тогда, когда я делаю попытки оттолкнуть его.

– Я не отпущу тебя, слышишь? – шепчет он в перерывах между поцелуями. – Плевать на отца и скандал. Плевать, малыш, я заберу тебя, увезу.

Я верю ему. Каждому слову верю и хочу, чтобы так было. Чтобы он забрал меня, увез туда, где мы сможем быть вместе. Моя любовь к нему глупая, одержимая и… первая. Я боюсь, что она пройдет, но сил с ней бороться нет. Когда он не рядом, сердце болит и кровоточит, а тело отказывается есть, спать и даже дышать.

Глеб изменился. Я не сразу поняла это, потому что вчера эмоции были сильнее меня, но он другой. Будто вырос и возмужал. А еще – стал в разы нахальнее, чем прежде. Его взгляд, уверенный и цепкий, проходится по моему лицу и останавливается на губах. Закатив глаза, машу перед его лицом рукой.

– Глеб Давидович, чтобы смотреть мне в глаза, нужно поднять взгляд повыше, – комментирую я и встречаюсь с его взглядом.

Он смотрит так же, как и тогда. В одном я ошиблась. Взгляд его все так же пробирает до костей, все так же заставляет меня чувствовать себя неуверенной маленькой девочкой, какой я была три года назад. Неопытной и несмышленой, готовой поверить в любовь парня, который сначала наобещал, а потом нашел другую.

В груди все еще больно сжимается, когда я смотрю на него. Воспоминания рисуют картины одну за другой. Слова, что Глеб говорил мне, обещания, которыми он сыпал, и убеждение, что он никогда, никогда меня не отпустит и не отдаст.

Глеб стоит в паре шагов от меня, и я позволяю себе пройтись взглядом по его строгому лицу. Сейчас он не выглядит тем взбалмошным, не думающим ни о чем парнем, каким был несколько лет назад.

Глеб вырос. Его взгляд стал жестче, черты лица теперь более четкие. Под глазами залегли тени, будто последний месяц он спал по нескольку часов в день, а не как полагается нормальному человеку. В целом же он все тот же Глеб. Даже прическа – и та не изменилась. У него темные волосы с ирокезом и коротко выбритыми боками. А еще щетина, которую раньше он гладко сбривал. Сейчас она делает его взрослее и серьезнее.

– Мои глаза тоже выше, Марина, – глухо говорит он и делает шаг ко мне.

Я будто выныриваю из сна и отворачиваюсь, чтобы взять со стола папку с документами и наконец отойти.

– Я все поняла, Глеб Давидович. Впредь никаких опозданий.

Он чуть кривится, будто ему самому неприятно поставленное условие. Да что греха таить, мы не сможем нормально работать, это заметно. Глеб будет напирать и ставить условия, а я не смогу им следовать. Даже сейчас. Он сказал об опоздании, и мне уже интуитивно хочется задержаться в следующий раз, проверив его терпение на прочность.

Разворачиваюсь и дефилирую к двери, но Глеб останавливает меня на полпути словами:

– Как прошел вечер в компании жениха?

– Лучше, чем я могла себе представить, – язвительный тон с каплей яда стекает с моих губ. – Мы поехали к нему, он устроил мне романтический вечер и ночь. – Я закатываю глаза от удовольствия, мычу что-то нечленораздельное, а потом, будто придя в себя, говорю: – В общем, я не забуду это предложение всю жизнь. А твоя ночь как прошла? – осведомляюсь у него.

– Шикарно, – шипит Глеб. – Ты же видела мою девушку.

Конечно, видела. Ноги от ушей, грудь на порядок больше моей, круглые бедра и аппетитная пятая точка. Это он сейчас дает мне понять, что я заметно проигрываю? Вот же…

– Рада за вас. Вдруг ты тоже решишь жениться.

Глеб улыбается сквозь зубы, а я толкаю дверь и вываливаюсь в коридор, где меня уже поджидает Оленька. Мы вместе работаем над проектом, который только что обсуждали, и она явно волнуется. Хватает меня под руку и ошарашенно произносит: