Мой случайный эльф (СИ) - Страница 3

— Ну… Фиолетового неба у нас не бывает, а вот феи всегда синие.

Шортумх опускает голову, расстроенный правильно «угаданным» ответом, и другой паренек тихонько стучит его по плечу.

— Я же говорил! Наша Лена Сарт сообразительная! Ее не задуришь, как пацанов!

Орки вручают мне пустые, чистые контейнеры взамен новых, наполненных едой. В момент обмена они чуть не проигрывают контейнер фее, что внезапно спланировала из ниоткуда и вцепилась в коробку с едой.

— Давайте поделимся! Может, она голодная… — пытаюсь робко вмешаться, но в пылу схватки меня никто не слышит.

В последний момент Шортумх ухитряется схватить фею за крыло, и та, сердито свиристя, бьется в зажатом кулаке. Орк ставит коробку с едой на асфальт и тянет к ней вторую руку, чтобы перехватить синее тельце стальными пальцами, но я ловлю его за запястье. Задержка дает фее необходимую фору, чтобы вырваться и улететь восвояси, оставив в пальцах орка несколько переливчатых перьев.

— Чуть ее не поймал! Вы видели? Видели? — басит Шортумх, и тут же поворачивается ко мне, гневно сверкая глубоко посаженными глазами. — Лена Сарт! Зачем ты мне помешала?! Ты знаешь, что за каждую живую фею платят хорошие деньги!

— Не все измеряется деньгами, — уверенно заявляю. — А если бы меня или тебя продали эльфийским фармацевтам на научные исследования?

— Ну ты даешь! Сравнила тоже! Мы с тобой не безмозглые твари, — тянет орк, — а очень даже мозговитые.

И все-таки он быстро сменяет гнев на милость, радуясь, что получил хотя бы перья, которые охотно купят оркские колдуны для изготовления магических амулетов.

В связи с одержанной победой у детей тут же улучшается настроение, как и у меня после спасения феи. Попрощавшись, я медленно ковыляю дальше к остановке, на которой уже поджидает автобус светловолосая, краснощекая Марта. Мы отвечаем за разные этажи, поэтому почти не пересекаемся на работе. Тем не менее схожие обязанности и пережитый за день стресс, как оказалось, нас здорово сблизили.

Мы встречаемся глазами и одновременно друг другу улыбаемся. Перебросившись парочкой ничего не значащих фраз, Марта понижает голос:

— Слышала последние новости?

— Нет, — также тихо отзываюсь, сразу насторожившись. — А что?

— Нас закрывают.

— В каком смысле?

— В самом прямом! Я случайно подслушала разговор главного с замом. Главный сказал, что наш основной спонсор решил переключить сферу благотворительности с больницы для неимущих на выведение новых сортов роз. Пара месяцев и все. Поток его пожертвований закроется. Без его поддержки нам конец. Закрытие больницы — теперь вопрос времени.

— Что за бред! — мотаю головой, не в силах осмыслить услышанное. — Ты не шутишь? Ему не существующие розы важнее реальных жизней?

— А главное, даже не упрекнешь! — энергично подхватывает приятельница. — Деньги его. Куда хочет — туда и тратит. Имей в виду, Сарт, это секрет! Я только тебе рассказала. Через несколько месяцев все уволенные ринутся искать работу, а у нас с тобой будет фора. Хочешь, поищем в одной больнице сразу два места?

— Спасибо, — бормочу, массируя отчаянно пульсирующие виски. — Но… У меня в голове не укладывается. Мы сегодня столько жизней спасли! А он, спонсор, ничего не понимает! Его надо привести сюда, чтобы он убедился, как важна эта больница. Или хотя бы встретиться с ним, объяснить.

— Ага, как же! — Марта кивает, скептично приподняв брови. — Как ты с ним встретишься, если он эльф, лорд и миллиардер? Проще свою умершую прабабку повидать, чем пробиться к такому магнату!

— Но нужно же что-то делать! Если мы закроемся, всех больных выкинут на улицу. Куда они пойдут? Как будут дальше лечиться?

Марта устало пожимает покатыми плечами и вздыхает. «Мы с тобой не вершители судеб, а простые девчонки», — говорит этот грустный вздох.

Вскоре подходит автобус. Мы карабкаемся по крутой, тесной лесенке внутрь, оплачиваем проезд водителю и вместе устраиваемся на парные сидения. Аккурат перед ними сидит пожилой мужчина, увлеченно читающий «Человеческий вестник», где аж на целых двух страницах располагается фото отчет о недавнем митинге.

«Долой монополию эльфов!» «Эльфийских кровососов в топку истории!» — кричат плакаты в руках бастовавших перед Эльфтауном.

Судя по фотографиям, митингующие расположились довольно далеко от вооруженных наемников, плотной цепочкой окруживших вход в Эльфтаун. У эльфов хорошая охрана, пропускающая на переговоры лишь одиночных представителей.

Мне вдруг приходит в голову дерзкая мысль.

— Как зовут нашего главного спонсора? — осведомляюсь я у приятельницы.

— Эладиус Эль Граса.

— Что ты о нем знаешь?

— Ну… О нем много чего пишут в светской хронике, — задумчиво тянет девушка. — Он автомобильный и фармацевтический магнат. Главный офис расположен на Первой Авеню в Эльфтауне. Владеет сетью крутых ресторанов. Каждый вечер, ровно в семь он ужинает в одном из своих заведений… Зачем тебе это?

— Я хочу с ним встретиться.

— И что ты ему скажешь? — Марта вдруг произносит тоненьким, полудетским голосом: — «Не бросайте нашу больницу, пожалуйста! Она очень нужна малоимущим оркам и людям!»

— Возможно, так и скажу! — сердито бросаю.

Вообще-то именно это я и собираюсь сказать. Но зачем же высмеивать чужие планы, когда сам ничего предпринимать не собираешься?!

Словно подслушав размышления, Марта склоняется к моему уху, обдавая запахом больничного антисептика:

— Слушай, Сарт. Чтобы влиять на сильных мира сего, надо быть из их числа. Это не про нас с тобой. Кто ты? Кто я? Санитарки, живущие от зарплаты до зарплаты. Мы не можем указывать финансовому магнату, на что тратить его миллионы.

— Сильные иногда ошибаются так же, как и слабые. Кто-то должен указать им на их ошибки, — упрямо чеканю.

— Ну, как хочешь, — Марта пожимает плечами и поднимается со своего сидения. — Ты девочка взрослая. Хочешь делать глупости — делай. Удачи, Сарт!

На следующее утро при первой возможности навещаю родившую вчера женщину по имени Элиша Макрой. Ей отвели одноместную палату, куда до сих пор никого не подселили. Женщина лежит под капельницей с физраствором, зато одна и в относительной тишине. Это роскошь, учитывая наводнивших больницу пациентов.

Тихонько ставлю на прикроватную тумбочку стакан с простыми полевыми цветами и открытку.

На пересменке говорили, что сегодня действие наркоза окончательно развеется, и Элиша придет в себя. Наверно, приятно будет увидеть букетик с поздравительной открыткой. «Счастье быть мамой!» — так написано на лицевой стороне.

Сразу после Элиши направляюсь проведать эльфа. Вчера я помогла с обработкой ран десяткам пациентов, включая женщин и стариков. Большинство больных навестили родные.

Если у кого-то не было родных, то пациенты группировались в кучки и помогали друг другу по мере сил. То в туалет кого-нибудь сопровождали, то обсуждали несносное меню, то приносили воды.

Только к эльфу никто не приходил. Он казался никому не нужным отщепенцем. Даже электронная система больницы отказалась его регистрировать, проявив очевидный расизм.

Именно забытый всеми эльф, которому я немножко спасла жизнь, притягивал к себе сильнее всего. Словно между нами зародилась тоненькая связь наподобие резиновой ниточки. Чем больше проходило времени, тем сильнее натягивалась нить, и тем больше меня тянуло к его койке.

Парень лежал в том же положении, в котором я его оставила вечером. Сохранились даже следы от моей руки на простыне. Почему эльф не двигается так долго?

Он не умер?

Замирая от тревоги, прикладываю два пальца к шее и с облегчением улавливаю едва заметную пульсацию вен. Настолько важным и приятным мне кажется это мелкое дрожание, что я не сразу убираю руку. Через несколько секунд чудится, что пульсация стала оживать. Чем дольше пальцы прикасаются к коже, тем живее бьется сердце.