Мой шейх - Страница 22

Люси уставилась на Ханифа.

— Ты дал слово позаботиться о Дженни Сандерсон.

— И сдержу его. Ее вернут на родину за мой счет, что она, кстати говоря, вряд ли сделала бы для тебя.

Люси отвернулась, злясь на него. Или, скорее, на себя. Она почему-то чувствовала себя виноватой в их преступлениях, и это было ей противно.

— Захир, — продолжал Ханиф, — как только ты передашь мистера Мэйсона властям, возьми «Бухейра-Турс» под контроль. Мы не можем допустить, чтобы наши туристы ждали разрешения ситуации.

— Ваше высочество… — От радости Захир с трудом говорил. — Его Величество, эмир, ваш отец…

— Я приеду в Румала, Захир. А здесь тебя больше ничего не держит.

Люси смотрела из окна самолета, который подъезжал к терминалу аэропорта. Она старалась думать о чем угодно, только не о Ханифе.

Она осталась у его сестры Милли, ожидая, пока восстановят ее документы. Познакомилась с его матерью, бабушкой. Ее принимали как почетную гостью.

Интересно, знали ли они, что с ней случилось? И сколько для нее сделал Ханиф? Люси не могла спросить его об этом. Она не видела его с тех пор, как перебралась к Милли. Та рассказала ей о планах Ханифа возобновить карьеру дипломата. Он уезжал в Нью-Йорк и брал с собой Амейру, что немало порадовало Люси.

— Мы с Амейрой пришли проводить тебя до аэропорта.

— А…

Как глупо было с ее стороны надеяться, что он приехал просить ее остаться. Он тоже уезжал. Возвращался к жизни, так же, как и она.

Всю дорогу в машине девчушка взволнованно говорила о Нью-Йорке, не давая никому вставить и слова. И только в аэропорту, когда Амейра отвлеклась на самолеты, у Люси и Ханифа появилась возможность поговорить.

— Ты все еще на меня злишься, Люси?

— Злюсь?

— Ты думаешь, я слишком жестоко обошелся с Мэйсоном? — (Она безразлично пожала плечами.) — Он должен понять, что за свои поступки надо отвечать.

— Тогда я тоже должна быть в тюрьме. — Она повернулась и внимательно посмотрела на него. — Я мечтала о сказке. Хотела быть женщиной, на которую смотрели бы мужчины вроде Мэйсона. И если бы я не была такой жалкой, ничего бы не случилось. Он не оказался бы за решеткой.

— Ты не жалкая, Люси. Я не знаю человека добрее тебя. — Он взял ее руки. — Ты даже слишком хороша. И мне кажется, что не стоит тебя отпускать.

Люси помотала головой, пытаясь противостоять ему.

— Что будет с той женщиной и ее ребенком?

— Дженни Сандерсон? Почему ты заботишься о ней больше, чем о себе? — Он не хотел говорить о них, не хотел говорить о прошлом. Только о будущем.

— Это могла быть и я, — горько произнесла она. — Я чувствую себя ответственной.

— Нет, Люси. Они сами в ответе за то, что сделали.

— Ты однажды сказал, что не можешь мне ни в чем отказать.

— Но не на этот раз. В этом случае я непоколебим. — После небольшой паузы он мягко сказал: — Тебе правда надо уезжать?

— Мне надо продать дом, Хан. Расплатиться с долгами. Определиться в жизни. И это будут не фантазии, а что-то настоящее.

Это и есть настоящее, хотел он сказать. То, что я чувствую, то, что чувствуешь ты… Она подняла голову.

— Я постараюсь поступить в университет.

— Хочешь стать специалистом в области французской литературы?

— Нет. Я уже не та девочка. Я думала, чем заняться…

Она хотела что-то сказать, но, похоже, передумала. А он не стал давить на нее.

— А что насчет твоей матери? Ты станешь ее искать?

Она кивнула, не в состоянии говорить.

— Если я могу как-то помочь, Люси…

Он хотел сказать ей все, что у него на сердце, но пришла стюардесса и объявила, что посадка на рейс началась.

— Минуту.

Но Люси уже стояла, готовая уйти.

— Прощай, дорогая, — сказала она, обнимая Амейру. — Будь счастлива.

Затем, собравшись с духом, она повернулась к нему.

— Спасибо тебе, Хан. — Она протянула ему руку. — За мою жизнь. За все. Я никогда тебя не забуду.

Хан чувствовал, что она прощалась с ним навсегда.

Он взял обе ее руки и прижал к своей груди. Хотел сказать, что для него это не прощание, а необходимость расстаться до того времени, пока они не смогут быть вместе. Пока он не построит свою жизнь заново, а она не будет готова к новой жизни.

Тысяча слов остались несказанными, но он понимал, что она к ним еще не готова, не готова доверять чувствам, а тем более не готова к обязательствам. Ханиф поцеловал ее в обе щеки, а затем поднес ее руки к губам.

— Бог защитит тебя, Люси.

— Бог защитит тебя, Хан…

Сердце щемило от боли, и она не могла ничего с этим поделать.

Около сиденья она обнаружила книгу. Поэмы Хафиза, на обороте книги было написано: «Чтобы ты не забывала». Ниже стояла подпись на арабском.

На глазах Люси выступили слезы.

Хан наблюдал за тем, как самолет взлетает, и чувствовал, что теряет сердце во второй раз.

— Куда поехала Люси, папа?

Он посмотрел на ребенка. Нет. Все совсем не так. Сердце было живо и громко билось.

Часть его осталась с Люси и сейчас была на высоте шести миль, но часть — здесь, на земле, с дочерью.

— Куда она уехала, папочка? — настаивала Амейра.

— В страну, которая называется Англией. Там много деревьев. И очень красиво.

— А почему?

— У нее там дела.

У него тоже свои дела. Научиться ценить жизнь. Проводить время с семьей. Заниматься проблемами страны.

— А она приедет навестить нас?

— На все воля Божья, дорогая.

Вскоре после возвращения Люси в Лондон Захир переслал ей письмо от Дженни Сандресон, в котором та раскаивалась в содеянном. Она писала, что ее будто разбудили ото сна, в котором она подвергалась опасности. Что она рада оказаться дома, с родителями, которые любят ее и очень ждут появления внука. Что у нее появилась возможность начать новую жизнь.

Похоже, у всех жизнь изменилась.

Люси снова выставила дом на продажу, обратилась насчет работы в агентство.

— Какие у тебя есть навыки, Люси?

— Никаких. Я не ожидаю получить высокооплачиваемую работу. У меня нет опыта. Я работала только на сезонных работах. Заботилась о бабушке последние десять лет…

Она вдруг почувствовала себя жалкой.

— Послушайте. Я закончила школу с отличием, провела последние десять лет, ухаживая за больным человеком, одновременно работая в социальной службе. Я хорошо говорю на французском, могу объясняться на итальянском и сейчас учу арабский. Ах да, и еще умею водить.

— Французский? — Женщина улыбнулась. — А что насчет знания компьютера?

Компьютер… Ее уверенность стала потухать.

— Я не пользовалась компьютером с тех пор, как окончила школу.

— Не беспокойся. Ты пройдешь ускоренный курс и ознакомишься с последним программным обеспечением. Это в случае, если готова начать временную работу завтра. Будешь получать несколько больше, чем средняя зарплата.

Через несколько дней Люси обнаружила, что работа не такая уж и сложная, и уже свободно отвечала на французском по телефону. И не пугалась, когда ей отвечали на этом же языке. Единственное, чего ей не хватало, — это кого-нибудь, с кем можно поговорить.

Люси часто перебирала в памяти все моменты, которые они с Ханифом пережили вместе. Вот он предстал перед ней в аэропорту. Что-то сказал, чего она не расслышала, а сейчас Люси поняла, что это было.

Позвони мне…

И что сказать? Я по тебе скучаю. Или я люблю тебя…

А может, просто: ты мне нужен?

Она подала заявление в школу восточной и африканской культур в Лондоне. Временная работа в финансовой компании стала постоянной. Но у нее уже появились амбиции. Ей нужно было большее. С ее знанием языков и образованием в области арабской культуры Люси могла бы претендовать на должность в министерстве иностранных дел, а затем кто знает, может, и в дипломатической службе. Получить работу в ООН…