Мой психолог. Научи меня любить (СИ) - Страница 40

Дышу… дышу, как сумасшедший, чтобы не вырубиться. Туман отпускает, я не в норме, но в сознании. В отличие от моей любимой.

— Лика… Боже, родная…. Не бросай меня, прошу тебя… — хватаю её холодеющую руку, пытаясь удержать в ней жизнь. Как сумасшедший целую каждый пальчик, и всё шепчу и шепчу, словно в бреду: — Живи… Пожалуйста, только живи… я люблю тебя… я не смогу без тебя…

Мне что-то кричат… кто-то оттесняет меня от моей Лики. Я вижу много людей, голубой свет заливает двор, перекликаясь с громкой сиреной пожарной и скорой машин.

Врачи забирают её, надевая кислородную маску на лицо, кладут на носилки, а я словно прикованный к месту и ничего не соображая, стою.

— Пожалуйста, дайте нам делать нашу работу, отойдите.

Не могу ничего с собой поделать. На меня налетает Рокки. Парень, очевидно, выбежал за мной или ему помогли спасатели. Он ластится ко мне, но от дыма и гари, быстро теряет запал. Укладывается возле меня и кладет мне голову на колени. Тяжело дышит, высунув язык. Бедняга, досталось ему. Я поглаживаю его морду, а сам думаю о Лике. Не могу даже подняться. Голова забита, ноги ватные, тело совсем не слушается. Только сейчас понимаю, что мне тоже хорошо досталось от порции дыма. Но Рокки, совсем плохой.

Вижу, как Ангелику кладут на носилки, как везут к машине скорой помощи, вижу всё как в замедленной съемке. Собираясь с силами, встаю и направляюсь за Ликой. Голова кружится, и меня шатает. Ко мне подбегает человек в форме с красным крестом.

— Гер…

— Шольц, — отвечаю я.

— Гер Шольц, прошу присядьте, — парень показывает на каталку. — Вам тоже нужна помощь, — смотрит на мои разодранные в кровь кулаки.

— Пожалуйста, позаботитесь о собаке.

— Конечно, — фельдшер скорой помощи тут же знаком подзывает еще кого-то и я вижу, что Рокки уже вкалывают укол.

— Всё будет хорошо, парень, — поглаживаю я своего верного друга.

— Мы должны вас осмотреть, — фельдшер подносит к моему лицу кислородную маску.

— Со мной все в порядке, мне нужно к девушке, они увозят её. Я поеду с ней, — пытаюсь отстранить его руку.

— С ней всё будет в порядке, — успокаивает он меня. — Вы позже сможете её навестить.

— Я еду с ней. Если хотите, обследуйте по дороге, но я не отпущу её одну, — настойчиво и как можно твёрже говорю я. — Я нужен ей, — понимая, что спорить со мной бесполезно, молодой человек уступает мне и даже сам провожает до машины.

Его помощь как нельзя кстати, потому что я переоценил свои возможности. Дойдя до машины и оказавшись рядом с Ликой, позволяю надеть себе маску. Кислород наполняет мои лёгкие, тут же отрезвляя затуманенный дымом и газом мозг. Голова идёт кругом. Сквозь туман в глазах, я неотрывно смотрю на моё сокровище. Она бес сознания, такая… хрупкая… Сжимаю её тоненькие пальчики, которые тонут в моей большой ладони. Сердце сжимается. Становится легче от осознания, что с ней все в порядке. Если бы я только задержался еще хоть на минуту, могло быть уже поздно.

Минуты тянутся, словно кто-то специально замедляет время. Я просто сам не свой от того, что Лику увезли в реанимацию и я просто не представляю, что происходит. Мне сказали, что ничего страшного, но теперь, я понимаю, что меня обманули. Волнение и страх за Лику не дают мне трезво мыслить. Я не могу сидеть, от палаты я отказался, теперь стою под дверью в реанимационную и не знаю, как быть. Обхватываю голову, пытаясь унять волны пугающих мыслей. И в этот момент дверь открывается. Из неё появляется врач.

В коридор влетает гер Штайн. На его лице испуг, обеспокоенность. Он мельком кивает мне и сразу кидается к мужчине с вопросом:

— Доктор, с ней все в порядке?

— Сейчас состояние стабильное, но придётся подержать на оксигенации. Не волнуйтесь, никаких поводов для этого нет.

Я выдыхаю с облегчением, от слов профессионала становится гораздо легче. Тревога уступает место усталости, и я сажусь, откинув спину на стену.

— Она отдыхает, скоро её переведут в палату. Я советую вам тоже отдохнуть.

— Когда я смогу её увидеть?

— Завтра переведём пациентку в палату, и сможете увидеть. А сейчас она даже без сознания, — пожилой мужчина с пониманием смотрит на отца Лики, потом на меня. — Гер Шольц, давайте я вас на ночь тоже в палату определю. Отдохнёте. Мы за вами понаблюдаем. Вы же тоже дыма наглотались, да и руки ваши требуют ухода, — врач кивает на мои содранные в кровь костяшки, на которых кожа топорщится лохмотьями, а подсыхающие ранки уже жгут при каждом движении.

— Думаю, вы правы, на этот раз я не буду отказываться.

— Вот это правильное решение, гер Шольц, пойдёмте.

Гер Штайн закрывает рукой лицо и отворачивается, но я, уходя за врачом, я вижу в его глазах слёзы и потрясённое выражение лица. Эмоции в его душе зашкаливают, и он не говорит ни слова. Потом… потом обязательно поговорим. Сейчас главное — это здоровье Лики.

Я знаю много слов, выражений и научных терминов на разные состояния пациентов, но ничего не подходит для определения моего. Рассвет только занялся, а мне уже не до сна. Все мои мысли заняты ей… Лика, моя дорогая Лика. Мое сокровище, моя радость, мой смысл, приобретенный недавно, но так основательно поселившийся во мне… в мыслях… в душе… в сердце…

Несмотря на адскую боль, я уже полностью готов отправиться к ней. Останавливает только тишина в коридорах больницы. Еле дожидаюсь положенного часа, когда меня провожают в палату к любимой и дают немного времени побыть с ней наедине.

За моей спиной захлопывается дверь, а я не могу заставить себя подойти. Хочется кричать, умолять, чтобы на её месте оказался я, но… уже всё произошло.

Медленно и осторожно приближаюсь. На большой больничной койке она выглядит такой маленькой и хрупкой. Лика спит, а её лицо выражает умиротворенность, спокойствие…

Бледная кожа во сне кажется мраморной. Еле ощутимое дыхание, поддерживаемое писком аппаратов. Замечаю датчики на её руках, и сердце сжимается в комок. Даже дыхание задерживаю, словно боясь её спугнуть.

Присаживаюсь рядом и беру маленькую ладошку в свои руки. Она тонет в них. Трепетные пальчики немного вздрагивают, словно крылья бабочки на ветру.

— Лика, — зову я тихо, чтобы не испугать и не нарушить полную тишину палаты. Ответом мне служит тишина. Спит… так и лучше. Целую пальчики, боясь пропустить хоть один.

Глубокий вдох Ангелики, и я на мгновение замираю, нет… не проснулась. Поглаживаю её ладошку. Я так много хочу ей сказать. Чувства рвутся наружу, ища выход, но слова… Они замирают где-то в горле, сдавленном спазмом от переизбытка эмоций, как только вспоминаю кадры вчерашнего ужаса. Даже представить не могу… не хочу… чтобы было если…

Что же случилось? Этот вопрос возникает в мыслях, моргающей красной лампочкой, но я отгоняю его. Потом… всё потом… Сейчас главное она… моя Лика… моё сокровище… моё сердце…

Да моё сердце, потому что сейчас я отчётливо ощущаю, что оно вместе с ней… с её сердцем так же медленно пульсирует под действием лекарств, дыхание также замедленно с её дыханием в унисон.

Не могу сдержаться. Склоняюсь к ней и касаюсь губами нежных губ. Закрываю глаза от накатившей волны непонятного чувства, которое ещё сильнее сдавливает грудь. Понимаю, что никогда ещё в жизни ничего подобного не ощущал. Такого… волнения за другого человека, такой всеобъемлющей, поглощающей меня всего целиком, нежности.

— Любовь моя, — губы сами шепчут заветные слова, и я понимаю, что пропал. Весь в ней. Нет уже меня одного, есть только мы вдвоем.

Рука в моей ладони слегка сжимается, и я чувствую еле различимый шепот Ангелики:

— А ты… моя… — она, не открывая глаз, слегка облизывает пересохшие губы, — любовь…

Моё сердце готово выпрыгнуть из груди от услышанного, и я крепче сжимаю её руку. Ресницы Ангелики вздрагивают, и она медленно открывает глаза. Уголки губ чуть растягиваются, а я от счастья прижимаю её руку к губам, к лицу.

— Радость моя, — шепчу словно в счастливом бреду. — Ты в порядке, я так рад. Я так испугался за тебя, что произошло? — провожу рукой по её волосам.