Мой помощник Карсыбек - Страница 2

В еде Карсыбек неприхотлив. Кумыс, то есть молоко кобылиц, он может пить сколько угодно. Мать доставала кумыс в соседних колхозах и поила им детей. Для Карсыбека даже один запах его был приятен.

Вот почему Карсыбек так здоров: кумыс не только приятен на вкус — он обладает чудесными целительными свойствами. Кумысом лечат туберкулезных больных. В нашей стране много специальных кумысолечебниц. Там держат большие табуны кобылиц, которых доят так же, как коров.

Замечу еще, что Карсыбек в детстве, да и теперь, ел очень мало конфет и сладостей, которыми иные маменьки так усердно пичкают ребят, забывая при этом, что, чем больше они едят конфет, тем чаще им потом придется обращаться к зубному врачу. Иные сладости сильно разрушают зубы. Вот почему у сельских детей, которых не слишком балуют сладостями, зубы куда здоровее, чем у детей городских. Поглядели бы вы на зубы Карсыбека! Ровные, белые, один к одному. Ни он, ни его мать Хайжан, ни отец Сабит Табанов знать-то не знают, что такое зубоврачебный кабинет с его вертящимся креслом и разными инструментами, один вид которых вызывает дрожь.

Теперь представьте такую картину.

Направо и налево по степи тянутся и пропадают вдали железнодорожные рельсы. Через них сделан переезд. Он закрывается шлагбаумом. Были времена, когда шлагбаум поднимался, может быть, три — четыре раза в месяц, чтобы пропустить стадо овец, подводу или редкую грузовую машину. Остальное время он был закрыт. Около переезда — маленькая избушка дежурного. Чуть подальше на запад, у самого полотна — пять — шесть приземистых и длинных домиков из самана. В них жили железнодорожные служащие: обходчик путей (им, если вы не забыли, был отец Карсыбека), стрелочники, начальник станции и другие люди. Еще дальше прямо на земле стоял вагон, в котором размещались всякие службы, ведавшие делами разъезда: сигнализацией, семафорами и так далее. В том вагоне были разные железнодорожные аппараты. В семь лет Карсыбек уже знал, зачем нужен тот или другой аппарат, как поднимается семафор и почему его отец Сабит Табанов несколько раз в день отправляется на линию с молоточками и другими инструментами.

На этом же разъезде была еще водокачка с высокой водонапорной башней. Здесь заправлялись водой паровозы. Поезда — а их проходило через Степной разъезд десять пар в день — везли на запад уголь из Караганды. Там люди нашли громадные угольные залежи.

Караганда — главный город одной из областей Казахстана. Вы легко найдете на карте это ныне очень известное место, если пройдетесь карандашом с запада на восток вдоль железнодорожной линии Акмолинск — Карталы. Найдите пониже Челябинска город Карталы, идите дальше вправо через Атбасар, Акмолинск, потом резко поверните вниз на юг, и там вы упретесь в Караганду. Вот оттуда-то и возят уголь поезда, которые останавливаются на Степном разъезде только затем, чтобы паровозы могли набрать воды и идти дальше. Карагандинский уголь во время войны крепко выручил нашу родину. Главный наш угольный бассейн — Донбасс — был некоторое время занят фашистами. Уголь для заводов, фабрик, электростанций приходилось возить из Подмосковного бассейна, из Казахстана и из других далеких-далеких мест.

Поездам, что везли уголь из Караганды, нельзя было слишком долго задерживаться на Степном разъезде. Напился паровоз воды — и пошел дальше скорее, скорее туда, где так ждут уголь!

И хотя Карсыбека сильно тянуло поболтать со знакомыми машинистами и они любили этого шустрого паренька, но им некогда было разговаривать с ним. А Карсыбеку так хотелось, чтобы машинисты рассказали ему о тех местах, откуда они ехали, и о тех, куда так спешили, о том, как живут люди там… Хотя он знал, конечно, о Москве и других городах, но не очень много. Да и радио на полустанке не всегда хорошо работало. Прислонится Карсыбек ухом к нему, а там что-то кашляет и сипит. Отец поковыряется в репродукторе — он опять заработает. И Карсыбек слушает… Получали здесь разные газеты, но их читали взрослые. А «Пионерскую правду» Карсыбек видел только иногда, но ведь читать он не умел.

Ну, а что ж он видел вокруг?

Степь.

Степь, разрезанную стальными рельсами, степь, куда ни погляди, степь направо и налево, впереди и позади, степь до самого горизонта без единого деревца, без курганов и оврагов.

Колхозы располагались далековато от разъезда, — бывал в них Карсыбек редко.

Весной и летом ветер играл с ковылем — он рос здесь повсюду. Зимой все вокруг заметало снегом; даже домики на разъезде как бы переставали существовать. Поглядишь издали — снежные сугробы, только и всего.

Сколько раз соседям приходилось откапывать домик, где жил Карсыбек, его отец, мать и две маленькие сестренки! И сколько раз вместе с отцом он откапывал домики соседей!..

С утра до ночи, иной раз целыми неделями, выли в степи бураны — ни зги не видно. А ветер такой свирепый, что и не думай выйти на улицу, — сразу собьет с ног и унесет в степь. Ох, и трудились же люди, очищая путь от снега! Что бы там ни было — хорошая ли погода на дворе, льет ли ливень, ревет ли метель в степи, — поезда должны ходить, ходить строго по расписанию, ходить во что бы то ни стало.

И видел Карсыбек: вот люди расчистили от снега участок, а через десять минут его снова заметает… Да и снег в тех местах не такой пушистый и легкий, как, скажем, под Москвой. Нет, в степи ветры так спрессовывают снежные сугробы, что их приходится разрушать с помощью надежных мотыг и тяжелых стальных лопат.

Суровы зимы в этих степях! Но человек побеждает бураны, ему не страшны вьюги и метели: он сильнее стихий. Пройдет какое-то время — и человек полностью подчинит себе природу.

Ведь сколько веков бились люди, чтобы разгадать тайны окружающей нас Вселенной! И как много уже разгадали! Какие силы подчинили себе, какие реки укротили, через какие высоченные горы проложили дороги, какие великие тайны открыли! А теперь атом служит человеку.

Больше того, мы проникаем в необъятные подзвездные высоты. Там в дни, когда писалась эта книга, летали первые искусственные спутники, сделанные руками советских людей, нашими замечательными учеными, инженерами. Много тайн откроют спутники Земли!.. Ведь вы обязательно доживете до тех дней, когда человек будет так же просто летать, например, на Марс, как я год назад летал в те места, где живет Карсыбек.

Он тоже хотел знать больше, чем знал и что слышал по радио, от взрослых, от паровозных машинистов и проводников… Два раза в день через разъезд Степной проходили пассажирские поезда. Но они не останавливались здесь. С тоской провожал Карсыбек ярко освещенные вагоны. «Люди, которые едут в них, — думалось мальчику, — много знают, много могли бы мне рассказать…» Но пассажиры, стоявшие у окон вагонов, видя одинокую фигуру Карсыбека, махали ему рукой и скрывались.

Впрочем, если бы пассажирский поезд остановился на разъезде, эти люди не смогли бы поговорить с мальчуганом. Они не поняли бы его, а он не понял бы их: он знал родной, казахский, язык и только кое-как говорил по-русски.

Когда Карсыбеку исполнилось семь лет, он услышал такой разговор:

«Карсыбеку скоро надо в школу…» — начал отец.

«В какую школу? — печально сказала мать. — До самой близкой школы пятнадцать километров».

«Да, плохо! — Отец вздохнул. — Просто не придумаю, что делать с парнем. Хоть бы ты, Хайжан, чему-нибудь поучила его. Ведь мне некогда, я целый день на линии».

«Я не умею. И книжек нет», — ответила мать.

«Я попрошу знакомого машиниста, чтобы он привез из города азбуку и арифметику, — пообещал отец. — Как-нибудь вдвоем сумеем».

Мать покачала головой.

Привезли азбуку и арифметику, но отец каждый день с утра до ночи был занят работой, мать вела хозяйство и ухаживала за детьми. Она попробовала объяснить Карсыбеку кое-что из азбуки, но он ничего не понял, как мать ни старалась.