Мой первый роман - Страница 2

– Я привез нового учителя для мальчика. Где мальчик?

– Мальчик спит, – ответила она мужским голосом, удостоив меня еще одним долгим замораживающим взглядом… К счастью, хозяин распорядился накрыть на стол. Он усадил меня рядом с собой, и в те несколько минут, когда подавали самовар, рассказал мне все о сыне – как он хорошо учится, как красиво пишет и как много знает.

– Его почерк славится у нас. Его письмами все зачитываются… Немецкий – его родной язык! А как говорит по-французски!..

Хозяйка, позвякивая ключами, подала к столу масло, сыр, сметану, молоко, мед и другие яства. И было бы совсем хорошо, если бы она не села напротив меня и не бросала на меня своих ласковых взглядов. Хозяин понял ее взгляд и вмиг доложил, кто я такой и что собой представляю. Я почувствовал, как запылало мое лицо, и глаза, и голова, и даже волосы на голове… По его словам выходило, что я внук праведника Балшема, что моя родня – это сплошь раввины, знаменитости и богачи и что я образованнее любого студента, доктора, профессора – даже трех профессоров вместе взятых. Верила ли она всему этому вранью – не знаю, но ее холодный, жесткий взгляд, казалось мне, несколько потеплел и смягчился.

Ученик оказался рослым, упитанным, здоровым парнем, красивым, живым и веселым. У него было круглое белое привлекательное лицо, с румянцем во всю щеку, высокий белый лоб, добрые серые глаза, белые, мягкие, как пышки, руки, и нравились ему три дела: есть, спать и смеяться. Но больше всего любил он есть. Ел с утра до ночи. Кроме чая и кофе с закуской, первого и второго завтрака, обеда и ужина, мать то и дело присылала «мальчику» то чашку шоколада, то баранку, то пряник, то пирожное, то немного варенья, а иной раз – куриную печенку, пупочек или просто кусок белого хлеба, чтобы у мальчика не сосало под ложечкой. А учитель смотрел, глотал слюнки и утолял голод папироской.

Вначале, до того как учитель сдружился со своим учеником, он изведал, что такое голод, потому что мать ученика, хозяйка с ключами за поясом, кормила его довольно плохо.

Дом – полная чаша, особенно много было молочных продуктов, но все под замком. Хозяин время от времени требовал, чтобы учителю давали есть; в ответ на это хозяйка начинала позванивать ключами – верный признак того, что она сердится, – и говорила:

– А то как же? Учителя кормят три раза в день! Чего еще?

Ну и врала же она! Не только три раза, но и одного раза в день не кормили. Мне приходилось частенько видеть, как выбрасывали куски мяса, как выливали молоко кринками, в то время как я у себя в комнате голодал, мечтая о куске черного хлеба. В те дни, когда хозяина не бывало дома, я помирал с голоду. Мое счастье, что я быстро подружился с учеником.

– Вот что: если вы хотите остаться у нас, если вы хотите, чтобы мы стали друзьями, – сказал мне в одно прекрасное утро «мальчик», когда мы сидели с ним вдвоем в нашей комнате, окна которой выходили в сад, – если вы не хотите, чтобы вам пришлось уезжать отсюда, забросьте книги под стол… будем играть в шашки, в «шестьдесят шесть», или – давайте валяться на кроватях и плевать в потолок.

И, недолго думая, мой ученик швырнул все книги и учебники под стол, бросился на кровать и, задрав голову, плюнул сквозь зубы прямо в потолок, да так искусно, так ловко, что мы оба расхохотались.

С той поры мы зажили, как у бога за пазухой. Ученик научил учителя играть в шашки, в «шестьдесят шесть» (признаюсь, до того времени я даже не знал, что сие означает, но когда я научился играть, я страстно полюбил игру в карты). Учитель заключил союз с учеником и, забросив книги и учебники, играл с ним в шашки и в «шестьдесят шесть», или лежал и плевал в потолок, или вместе с учеником закусывал, отведывал всего понемножку, изрядно при нем подкармливался. Когда учитель через несколько месяцев случайно взглянул в зеркало, он не узнал себя – так разжирел.

В нашу комнату никто, кроме прислуги, приносившей еду, не входил. Хозяин бывал дома очень редко, а хозяйка, не выпускавшая из рук ключей, день и ночь была занята по хозяйству и к нам вовсе не заглядывала. Мы жили действительно припеваючи: не имели никаких обязанностей, бездельничали, не зная над собой надзора, – просто рай!..

Но однажды хозяин спросил:

– Ну, как идет учеба?

– Превосходно, – ответил я, не моргнув глазом.

– Вот видите! Я же – говорил вам! – сказал он, и мне самому был удивительно, как это я мог смотреть ему в глаза.

В этом доме, где все обманывали друг друга, где все лгали, где все было пропитано ложью, где даже воздух был насыщен ею, – в этом доме не трудно было научиться лгать.

Одна обязанность у нас все же была – получать почту и отвечать на письма. А письма мы получали почти ежедневно. Я говорю «мы», потому что мы оба должны были отвечать на эти письма. Письма моему ученику писала его возлюбленная невеста, хотя он сам мне признался, что никаких пылких чувств к ней не питает.

Сначала письма приходили не очень часто – раз в неделю, а то и в две. Но после моего появления дело наладилось – письма чаще пошли туда и обратно.

– Вот прочтите и ответьте ей. Что она морочит мне голову? – сказал однажды ученик, бросив мне в лицо письмо своей возлюбленной невесты. Я прочитал письмо, и мне понравилось его содержание:

Недолго думая, я ответил за своего ученика:

На это мы вскоре получили ответ:

Искра летит бог весть откуда и падает на соломенную крышу. Вспыхивает огонек. Ветер раздувает огонек и превращает его в страшное пламя. Пожар, пожар!..